По обоим предыдущим материалам становится очевидно, что важнейшей задачей как общественных охотничьих объединений, так и просто самих охотников является подготовка смены. Довольно показательна цифра в 0,2% охотников в возрасте между 18 и 25 годами в нашем опросе.
Конечно, давно я не встречал бегущих за взрослыми сельских пацанят, которые верещали бы с упоением: «Ба-а-тя, возьми на охоту!» Но вот одна девушка возрастом едва ли больше 16 лет в глухом северном селе на вопрос, что бы она хотела в подарок на день рождения, при мне ответила, зардевшись: «Карабин „Тигр“…» Стало быть, и на этом фронте дела наши небезнадёжны.
Естественно, одной из основных проблем (кабы не самой большой) является законодательно установленный ценз на владение огнестрельным охотничьим оружием – де-факто это 21 год (да, есть исключения, но исключения эти имеют гомеопатическое значение). Поэтому, рассматривая охоту в жизни наших детей и совсем молодых людей, мы сегодня исключили этот аспект – просто потому, что повлиять в нашей реальности мы на него никак не можем. Автомат, гранатомёт или станковый пулемёт мы восемнадцатилетнему юноше дать можем – а охотничье ружьё или малокалиберную винтовку – нет. Так и запишем.
В опросе приняло участие 184 человека – не очень много, но таки изрядно. Речь идёт о выборке, в которой 61,2% мальчиков и 38,8% девочек, из них 43,8% – в возрасте от 6 до 11 лет, и 56,2% – в возрасте от 12 до 16 лет.
Судя по моим впечатлениям и впечатлениям моих товарищей-охотников, основным местом охотничьего воспитания в нашей жизни была семья. Никакие не школа (с засильем женского учительского состава) и не общество (до сих пор не вполне понимаю, что это такое. По-моему, нечто вроде Божьей воли: то ли оно есть, то ли нет). Семья работает и сейчас: по сведениям опрошенных, 40% берут детей с собой на охоту, ещё 37,1% знают про 1–2 таких знакомых, у ещё 10% есть сведения про 3–5 таких семей.
