Я немного запоздал со своими рассуждениями на медвежью тему. Многое и многими было сказано на протяжении 2024 года о том, что такое медведь, что с ним делать и чего от него ожидать в будущем. Но, как и подобает этому интересному зверю, он постоянно добавляет поводов к прениям о себе и не перестаёт удивлять.
Медвежья охота на Камчатке была популярна во все времена. Хотя бы потому, что на полуострове исторически это вообще один из всего-то трёх собственно охотничьих видов крупных зверей (кроме снежного барана и дикого северного оленя; лось появился относительно недавно, зато олень исчез). О высокой численности хищника на полуострове упоминали ещё первые исследователи этой земли. С приходом сюда человека, вооружённого огнестрельным оружием, медведь стал обычной добычей охотников, мясо его широко употреблялось в пищу, а шкуры шли в уплату налогов и использовались в хозяйстве как кожевенное сырьё. Сведения о масштабах добычи медведя на Камчатке отрывочны, но позволяют сделать вывод о сформировавшейся традиционности медвежьей охоты, появлении специфических её способов, делающих промысел этого опасного зверя почти обыденным делом. О масштабах промышленного отстрела медведей особенно красноречиво говорят строки из местной периодики времён Великой отечественной войны, в которых упоминаются промысловики из п. Ключи, заготовившие за военные годы по 500–700 и даже 1200 зверей каждый. Сведениями об изменениях численности медведя в те годы мы не располагаем.
До начала 1970-х годов промысел медведя, хотя и был довольно интенсивным, практически никак не регулировался. Однако о катастрофическом уменьшении его поголовья речи в те времена не заходило. И позже, примерно до начала 90-х годов прошлого столетия, лицензионный отстрел был лишь частью охотничьего пресса на популяцию, который, даже с учётом браконьерской добычи, заметных изменений в численности вида не вызывал. При этом в отдельные малокормные годы отмечался рост числа конфликтных ситуаций с участием медведей и повышенная смертность, но подобные аномалии затрагивали, как правило, территорию в пределах одного (редко больше) административного района и на изменение общей численности в регионе влияние оказывали незначительное.
Впервые о депрессивном состоянии медвежьей популяции на Камчатке заговорили экологи в начале последнего десятилетия XX века. При этом отдельные специалисты оценили остаток медвежьего поголовья на полуострове всего в 1000 особей и призывали к полному закрытию охоты на этот вид. Мнения эти, хотя и являлись по большей части оценочными, безосновательными всё же не оказались. На указанный отрезок времени пришёлся расцвет коммерческой («иностранной», как тогда её называли) охоты одновременно с усилившимся по причине пиковых цен на медвежью жёлчь прессом браконьерства.
Сложившаяся ситуация подтолкнула в её водоворот WWF (Всемирный фонд дикой природы). Будучи серьёзной организацией, фонд не ринулся оголтело в кампанию за запрет охоты, а решил для начала разобраться в фактическом материале, для чего в течение трёх лет подряд (1995–1997) финансировал проведение весенних авиаучётов бурого медведя на полуострове. Благодаря этому была отработана методика, привлечены специалисты, учёные, и в итоге получена первая серьёзная оценка количества медведей, населяющих Камчатскую область. Их оказалось около 7000 – достаточно для продолжения охоты, хотя вероятного общего снижения численности никто не оспаривал. Чуть позже весенняя охота на медведя в Камчатской области всё же была запрещена на пару лет, но этот запрет носил экономико-политический характер и не основывался на интересах сохранения животного мира.
В 2000–2001 годах авиаучёты медведя в области были проведены повторно, в рамках всероссийской акции, на федеральные средства, и засвидетельствовали заметный рост популяции. В дальнейшем, в связи с длительными реформами системы управления охотничьим хозяйством России, к оценкам численности и состояния медвежьего поголовья в регионе никто не возвращался до 2015 г. Однако влияние пресса охоты и особенно – незаконной (обусловленного значительным спросом на жёлчь и лапы медведя за рубежом) оставалось очевидным. Несмотря на это, результаты авиаучётов 2015 г. подтвердили относительное благополучие медвежьего племени и дальнейший, хотя и небольшой, рост его численности.
С тех пор медведей в крае никто толком не пересчитывал, однако, по экспертным оценкам, поголовье продолжало прибывать, достигнув к прошедшему лету 24 тысяч. На фоне этого процесса росло как количество проблем, которые косолапые доставляли населению, так и число вынужденно отстрелянных зверей. В отдельные годы (2013, 2019) конфликтов с ними происходило больше, чем обычно, и тогда вместо обычных 50–70 от «регулирования» погибало только официально до 150 и более агрессивных хищников в год. Неоднократно доводилось сталкиваться с информацией об отстреле летом-осенью 2019 года лишь в окрестностях поселений на юге Усть-Большерецкого района Камчатского края нескольких сотен (до 600) зверей.
Неожиданно показательным в этом смысле стал прошедший, 2024 год. По данным на начало ноября официально в крае в границах населённых пунктов и в порядке регулирования численности было отстреляно 407 медведей. Почти такое же количество (440) было добыто в процессе спортивной охоты. Однако с учётом незаконной, а также незарегистрированной вынужденной добычи в прошедшем сезоне вне рамок официального лимита было предположительно изъято порядка тысячи косолапых. Положение дел было настолько серьёзным, что в краевом центре из-за нашествия медведей вводили режим повышенной готовности, установили круглосуточное дежурство межведомственных оперативных групп, а администрация города учредила значительные денежные поощрения для охотников-волонтёров, участвующих в работе этих групп.
Итогом такой деятельности стала ликвидация в городской черте 51 (пятидесяти одного!) опасного хищника. Помимо этого, значительное количество косолапых было отстреляно в г. Вилючинске (59), Елизовском муниципальном районе (185), Мильковском муниципальном районе (33) – в основном в с. Мильково и его окрестностях и в с. Эссо, где значительное количество вынужденных отстрелов просто не регистрировалось. Наибольшее число проблемных медведей было уничтожено в сентябре и октябре. Повсеместно в охотничьих угодьях Центральной Камчатки фиксировались случаи медвежьего каннибализма.
Причиной сложившейся ситуации стал критический недостаток всех видов кормов для медведей на значительной части территории полуострова, предположительно от широты п. Козыревска на севере до широты р. Опалы на юге. Дефицит кормов вызвал с середины лета резкое усиление мобильности подавляющего большинства особей на этой территории, возникновение локальных миграций значительной части медвежьего поголовья, передел индивидуальных участков обитания. Как следствие, часть животных переместилась на территорию по соседству с человеческими поселениями и в поисках корма создала непосредственную угрозу жизни и здоровью граждан. От нападений медведей один человек погиб и двое получили ранения. Помимо уже произошедшего, ожидаемо последует массовая гибель медведей в начале зимы, поскольку большая часть (судя по состоянию подавляющего большинства вынужденно отстрелянных животных) не имела запасов жира для нормальной зимовки.
Предложенный исторический экскурс и информация о бедственном положении медвежьего племени в истекшем году призваны пояснить посыл, который будет изложен ниже. «Медвежий вопрос» путём принятия локальных мер государственного регулирования в сфере охотничьего хозяйства решён быть не может. Да в этом и нет необходимости. Мы слабо представляем себе, что вообще нужно регулировать, поскольку не обладаем достаточно точными знаниями о камчатском (российском) медведе как о биологическом объекте, получить их негде, эффективный учёт этого вида ресурса не ведётся, ведомственная наука исчезла и вряд ли в скором времени возродится. Также оОтсутствует система подготовки профильных специалистов, располагающих базовыми знаниями для анализа сложившейся ситуации и принятия обоснованных решений по этданному вопросу.
Рассуждния об актуальности системы квотирования добычи медведя несостоятельны по ряду причин. Сама она, по сути, на объёмы добычи никак не влияет: в Камчатском краепримеру, на протяжении последних семи лет установленная квота добычи медведя возросла с 2089 в 2019 г. до 3132 в прошедшем, в то время как официальная добыча снизилась за этот же период с 760 до 440 особей.
Кроме того, понятно, что система квотирования бессмысленна без надлежащего контроля за использованием разрешений, который, по ряду причин, в настоящее время действенным быть не может: служба госохотнадзора влачит жалкое существование или вообще отсутствует на территории целых административных районов; незаконная добыча медведя, как это ни парадоксально, вообще не входит в сферу контроля охотинспекторов, поскольку уголовно наказуема и должна пресекаться и расследоваться полицией; торговля медвежьими дериватами осуществляется по «серым» и «чёрным» схемам, подтверждением чему служит полное отсутствие спроса на отрывные талоны разрешений для верификации законности добычи в условиях существующего стабильного спроса на такую продукцию.
Система сертификации продукции переработки побочного сырья от медвежьей охоты (за исключением мясной продукции и шкур) отсутствует, в то время как сувенирные павильоны на Камчатке завалены сотнями брелоков из медвежьих когтей и клыков, поступающих в переработку почти исключительно из рук браконьеров. Таким образом, с учётом объёмов незаконной добычи, которая как минимум равна легальной (с чем, кстати, довольно давно и привычно уже соглашаются камчатские чиновники от охоты), рассуждать о нужности-ненужности лимитов добычи данного вида не имеет смысла.
Рассуждения о завышенной стоимости разрешения на добычу медведя в настоящий момент несвоевременны и бесперспективны как по вполне понятным (необходимость наполнения бюджета), так и по неочевидным причинам. О последних стоит порассуждать, вспоминая опыт Камчатоблохотуправления начала 90-х годов XX века по взиманию регионального сбора за добычу камчатского медведя иностранными гражданами. Который составлял тогда (вдумайтесь) – $500 за особь! Однако исправно оплачивался предприятиями-аутфитерами и пополнял местный бюджет. Понятно, что в современных условиях такие предприятия нашли бы уйму способов уклониться от уплаты подобного сбора. Однако это свидетельствовало бы лишь о несостоятельности системы фискальных органов и снова – службы госохотнадзора, но не о невозможности установления такого сбора в принципе. Если только не принимать во внимание: 1) купированные полномочия региона по регулированию всего и вся – от правил природопользования до налогового бремени, и 2) отсутствие любого конструктивного диалога между региональными и федеральными органами государственного управления охотничьим хозяйством, что в принципе лишает субъекты федерации смысла проявлять какую бы то ни было инициативу в сфере использования объектов животного мира.
Вообще же очевидно, что компетенции принятия решений, которые прямо или косвенно могли бы остановить медвежью экспансию и повлиять на интенсификацию использования медвежьих ресурсов в нашей стране, лежат вне пределов полномочий даже и федерального органа государственного управления охотничьим хозяйством. Этот орган никак не может повлиять на восстановление зарубежного туристического спроса на российские (дальневосточные, камчатские) медвежьи трофеи, благодаря которому процветали на протяжении многих лет региональные аутфитеры и без которого не стоит ожидать формирования интереса к бурому медведю как к ресурсу, обеспечивающему финансовую отдачу. Он (орган) не может в одночасье вырастить массу понимающих и главное – материально состоятельных отечественных трофейных охотников, способных полноценно заместить упомянутый зарубежный спрос. Более того, даже сохранить существующий контингент российских охотников, предотвратить угасание интереса к охоте у молодёжи и полноценно и продуктивно пропагандировать этот способ времяпровождения как путь к здоровому образу жизни этому органу не под силу.
Сложно представить, как такой орган смог бы внести свою лепту в организацию цивилизованного рынка товарной продукции от медвежьей охоты и конкретно – медвежьей жёлчи. С учётом опыта реализации охотниками в России похожего во многом продукта промысла – кабарожьей струи, более пристальное регулирование этого сегмента рынка, исключение из цепочки реализации бесчисленного количества посредников могли бы повысить значимость для охотника медвежьего жёлчного пузыря, а для скупщика – ценность продукции, полученной от официально добытых зверей.
Ну и в целом благоприятно повлиять на ситуацию с «приближением» медведя к человеку могли бы качественные подвижки, во-первых, в сфере регулирования обращения с отходами человеческой жизнедеятельности (исключение попадания органики в места сбора бытовых отходов и на полигоны ТБО); во-вторых, в сфере организации деятельности промышленных предприятий, объектов, расположенных (планируемых к расположению) в медвежьих местообитаниях, в части обязательности их эффективного огораживания непреодолимыми для диких животных изгородями. Однако это всё снова про документы уровня постановлений Правительства России, а не про охотдепартамент.
В то же время на Камчатке уже и с высоких трибун названа простая и понятная причина повышения численности и активности косолапых – избирательная коммерческая охота. Соответственно, рецепт борьбы с медвежьим нашествием – закрытие этой коммерческой охоты. Весьма спорное, на мой взгляд, утверждение.
В литературе имеются сведения о неблагоприятных временах во взаимоотношениях человека и медведя на Камчатке ещё в начале XIX века: в 1816–1818, 1820, 1823 годах, когда из-за слабых подходов лососей медведи голодали, подолгу не ложились в берлоги, заходили в селения, в том числе и в Петропавловск-Камчатский, убили и ранили несколько человек. В 1817 году на Камчатке застрелили около 5000 (пяти тысяч!) медведей, в том числе только в окрестностях Петропавловска – 197! Это при тогдашних-то количестве населения и качестве оружия. И при полном, заметьте, отсутствии коммерческой охоты. Можно попробовать представить себе, какова была тогда общая численность хищников и последствия для неё таких неурожайных периодов. Поэтому видится, что, вероятнее всего, и сейчас всё случится само собой, без вмешательства специалистов: за прошедший год количество медведей на полуострове уменьшится приблизительно на треть, и следующие несколько сезонов будут относительно спокойными.
А управленческие решения в сфере государственного регулирования использования бурого медведя, если они состоятся, в современных условиях могут достичь поставленных целей только лишь случайно, если совпадут, скажем, с очередным залповым повышением закупочных цен, к примеру – на медвежьи хвосты.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, январь 2025
