Медведи – плохие соседи.
Русская пословица
Отправляясь на охоту, я всё чаще получаю предложения параллельно с основным трофеем добыть медведя. При этом во многих регионах этого некогда востребованного у охотников зверя пытаются не просто предложить, но и откровенно «впарить». В чём же секрет такой щедрости? Неужели охотпользователи столь гостеприимны и радушны, что предлагают пушистый бонус весом в несколько центнеров каждому гостю угодий исключительно с целью выстраивания долгосрочных отношений и формирования пула лояльных клиентов?
Разумеется, мир не без добрых людей, а мир охоты не без маркетологов. Но в случае с топтыгиным всё гораздо более прозаично. Популяция бурого медведя на территории РФ сегодня приближается к отметке в 300 тысяч особей. Нормы значительно превышают фактическую добычу. Численность мохнатой братии демонстрирует устойчивый рост.
Всё чаще прибиваясь к местам временных стоянок и постоянного проживания человека в поисках легкодоступной пищи, источником которой нередко становятся свалки, медведь перестаёт воспринимать антропогенную среду как враждебную. Более того, отдельными экспертами медведь всерьёз рассматривается как потенциальный синантроп. Но медведь – это не домовая мышь, и формирование устойчивых связей между хозяйственной деятельностью людей и условиями существования опасных хищников уже в ближайшие 5–7 лет может повлечь за собой необратимые последствия…
Активному развитию «медвежьей проблемы» в настоящее время способствует несколько факторов. Один из основных – отсутствие спроса у охотников. Медвежий окорок способен оценить далеко не каждый. Трофейщики стремятся исключительно на Дальний Восток, чтобы добыть особь покрупнее, а жёлчь и жир наше население использует гораздо менее охотно, чем продукты фарминдустрии.
При этом средняя рыночная стоимость добычи медведя у долгосрочных охотпользователей в ЦФО по состоянию на 2024 год составляет от 50 до 100 тысяч рублей. И обусловлена эта цифра отнюдь не аппетитами руководителей хозяйств, а необходимостью покрывать реальные затраты – как минимум засевать поля, платить зарплату сотрудникам и поддерживать инфраструктуру в нормальном состоянии. Такая стоимость часто становится для охотников «заградительной», а отправиться за топтыгиным самостоятельно, без какой-либо организации, в общедоступные угодья рискнёт не каждый. Особенно если речь идёт об охотниках молодых или не имеющих достаточного опыта, выбирающихся из мегаполисов в редкие дни отпуска.
Немалый вклад в ускорение развития «медвежьей проблемы» вносит и цифровая медиасреда, которая способствует негласному социальному одобрению и вирусному распространению видеороликов, содержащих демонстрацию связанных с риском для жизни действий. «Ах, какой хороший мишка, – тянет кулачок с зажатой сдобной булкой к медвежонку хрупкая девушка из окна машины. – Иди поближе, я тебя угощу». Подошедший к проезжей части лончак поглощает сдобу и направляется обратно в сторону леса. Аудитория ликует. Связи укрепляются. Нейронные, формирующие противоестественные и опасные поведенческие модели – у зрителей. Синантропные, обеспечивающие отсутствие страха перед человеком и присущими его местам обитания запахами – у медведя.
Немаловажно, что любимый населением и традиционный для России образ медведя не просто активно эксплуатируется в видеороликах, мультфильмах и на рекламных билбордах, а формирует вполне однозначный ассоциативный ряд «медведь – друг». В психологии это называется «эффектом прайминга». Суть его заключается в том, что обработка новой информации о предмете, явлении, человеке или, как в данном случае, звере происходит на основе уже имеющихся данных. Последствия восприятия медведя как друга подрастающим поколением спрогнозировать несложно. Неслучайно в традиционных русских сказках медведь нечасто выступал героем, с которым можно водить дружбу. Фольклор, наоборот, был призван сформировать чувство осторожности по отношению к хозяину леса. Девочка из «Трёх медведей», навестившая их избушку, спасалась бегством. Маша, забравшаяся в дом косолапого в одноимённой сказке, была фактически взята в плен, чтобы «печку топить и кашу варить», а мужик, дважды обманувший топтыгина с корешками и вершками, и вовсе создал почву для вековой вражды. Даже после прочтения «Теремка» у детской аудитории едва ли сформируется чувство приязни по отношению к мохнатому разрушителю.
В славянской культуре наделяемый антропоморфными чертами медведь отождествлялся с божественным началом. В частности, высоко почитался воплощённый в образе медведя Велес – один из сильнейших богов славянского пантеона, которому отводилась роль владыки леса и животных, а также покровителя скотоводства, мудрости и плодородия. Отношение к медведю было не просто уважительным, но и почтительным. Косвенным подтверждением обожествления являлось табуирование его имени. «Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно», – гласит третья заповедь. И по сей день мы понимаем, кто скрывается под ликом Михайло Потапыча, топтыгина и косолапого. Иначе говоря, ни о какой «дружбе» речи не шло.
Таким образом, смягчению остроты «медвежьей проблемы» может способствовать только комплексный подход. В настоящее время в отдельных субъектах уже идут обсуждения и принимаются решения об исключении косолапого из региональных Красных книг. Так, например, произошло в 2024 году в Татарстане. Всё более актуальным становится вопрос о необходимости принятия постановлений о регулировании численности медведя в границах конкретных территориальных образований. В связи с этим в субъектах, где проблема стоит наиболее остро, целесообразным представляется и выделение из бюджета средств на стимулирующие выплаты охотникам, осуществляющим добычу медведя в целях регулирования численности. Параллельно с обнулением сборов. В частности, такая практика была успешно реализована в 2019–2020 гг. в Республике Коми.
И, наконец, необходимы разработка и внедрение системы штрафов физических и юрлиц за утилизацию бытовых отходов в неположенных местах, а также закрепление требований по ограждению свалок на уровне региональных законодательств.
Регулирование же «медвежьей повестки» и формирование у населения правильных поведенческих моделей, основанных на понимании того, что медведь – дикий зверь, а при адаптации «милых мишек» к антропогенной среде кровавых столкновений не избежать, – задача не менее актуальная. Принимая во внимание специфику функционирования отечественной медиасистемы и характерные для неё этатистские черты, корректировка повестки в среднесрочной перспективе представляется вполне реальной.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, январь 2025
