Настоящее промысла. Вымышленная страна Шангри-Ла?

Сначала приведу два примера. Верховья Колымы, удалённый из удалённых районов. Здоровенный мужик, в прошлом охотник-промысловик, показывает мне карабин Chiappa Little Badger под патрон .22LR – крохотный, с рамочным прикладом, массой меньше полутора килограммов, обпикатиненный в нужных местах. Но и механические прицельные не забыты: кольцевой целик с горизонтальными поправками, мушка удобной формы. Мечта промысловика!

– Мечта, – соглашается Дима. – Но уже ненужная мечта. За месяц работы на бульдозере я получаю в старательской артели больше, чем за промысловый сезон.

Москва, я обрабатываю материалы для этой статьи. Работаю я с сайтом Союзпушнины, пытаясь выловить из него хоть какие-то закономерности. Клеточная пушнина меня не интересует, я концентрируюсь сугубо на тех данных, которые обозначают дикодобытого зверя. Естественно, доминирует соболь, и счёт идёт на десятки, сотни тысяч. И тут – опа, ондатра, мокросолёная. Шесть тысяч двести двадцать четыре штуки. Что это значит? Звоню товарищу, который долгое время изучал особенности пушного промысла в нашей стране в одном из профильных институтов.

– А ничего не значит, – говорит товарищ. – Время от времени в аукционах мелькают какие-то непонятные лоты: то какой-то горностай, то колонок. То ондатра мокросолёная, тысяча штук. Но, по большому счёту, это ничего не значит. Бывает, тот или иной поставщик очень важен для аукциона в целом, и тут он говорит: а вот у меня лисица есть, скопилась, или та же ондатра-мокросол – давайте выставим, авось купят. Ты смотри на итог аукциона: ушла она в итоге или нет?

Смотрю. Нет, не проданы. Ни лисица красная, ни ондатра-мокросол, ни партия непонятного колонка.

Но, по большому счёту, это присказка, к которой мы, правда, ещё вернёмся. А пока – вот что происходит на пушном рынке страны в цифрах.

Сперва сделаем небольшой экскурс в прошлое – для большей полноты картины. Ладно, опустим здесь то, что пушной промысел и пушная торговля сыграли определяющую роль в формировании России как государства аж с домонгольских времён, а экспорт пушнины до конца 1950-х годов составлял третью по финансовой значимости позицию внешней торговли СССР. Как утверждает Я.С. Эткинд, среднегодовая добыча соболя в 1959–1969 годах составляла более 173 тысяч штук в год. Алексей Вайсман говорит, что за период 1996–2002 гг. количество проданных на аукционе шкурок соболя выросло с 87,9 тыс. шт. до 275,08 тыс. При этом же он утверждает, что после небольшого повышения в 1996–1998 годах цены опять снизились и с 1999 года стабилизировались на уровне около $50 за шкурку.

А теперь смотрим таблицу, рассказывающую нам как о поступлении и динамике цен на аукционах Роспушнины, так и о соответствии этих цифр данным о лимитах и официальной добыче Центрохотконтроля. И видим мы в этой таблице много интересного.

Динамика продаж и стоимости шкурок промыслового соболя (данные аукционов Союзпушнины), а также официальных лимитов и добычи соболя (данные Центрохотконтроля)

Естественно, больше всего радует общий объём соболя, уходящего на торги: он ВСЕГДА выше позднесоветского периода и практически всегда превышает не только официальные данные по добыче (напомню: соболь – лицензионный вид), но и общие лимиты его добычи. Исключение составил, как мы видим, 2021 год, когда общее количество проданного через Союзпушнину соболя было не только ниже выданного на страну лимита, но даже ниже общего числа официально добытых зверьков (какой конфуз, а? Впрочем, после этого Центрохотконтроль перестал выкладывать данные по лимитам и добыче в открытый доступ, так что можно надеяться, что там всё исправилось). Но конфуз этот случился на следующий год после того, как случилось максимальное падение на соболя за текущее десятилетие. Скорее всего, поставщики «прижали» часть пушнины и выпустили её на рынок годом позже, когда цена начала подниматься.

Но тут надо понимать, что соболем торгует не только Союзпушнина, у нас в стране существует рынок собственного потребления. Он среднепотолочно оценивается в 50–70 тысяч шкурок, но кто знает? Вот, скажем, крупнейший охотпользователь страны (вообще-то – мира), компания «Сахабулт» , 13,6 млн га угодий, собственная фабрика по переработке пушнины – значительную часть добытого пускает сугубо для внутреннего потребления.

Ну ладно, накинем эти усреднённые 70 тысяч шкурок на ежегодно продаваемые 350–520 тысяч… Стоп. Вы заметили, как часто я начал употреблять слова «практически», «приблизительно», «вероятно», «среднепотолочно»? Неужели автор забыл свой академический бэкграунд, то, что любая наука начинается с точных цифр, и превратился в психолога?

А потому что дальше – никакой науки нет, и только вопросы, вопросы и вопросы. Например, куда делись упомянутые в начале статьи шесть тысяч двести двадцать четыре штуки ондатры-мокросола? Уж не вывез ли их расстроенный поставщик на грузовике в ближайший карьер, где они по сей день разложением отравляют окружающую среду? Или другие то и дело мелькающие на аукционах непроданные лоты колонка, горностая и енотовидной собаки? Нет же, конечно. Все они находят своё место на внутреннем рынке. Только где и как?

Молчит об этом наука охотоведение, сосредоточенная в Кирове и Иркутске. Молчит Центрохотконтроль в Москве. И только одно очевидно из приведённой выше таблицы: промысел основного пушного вида страны – соболя – находится на пике, и если от чего и зависит, то от закупочных цен. А не от того, какие замечательные цифры пишут у себя в ведомостях московские и региональные чиновники.

Кстати, обратите, пожалуйста, внимание, какие пессимистические выводы о пушном промысле нашей страны делают в этом номере другие авторы материалов нашей рубрики. А может, и они у нас что-то не знают? А может, и со всем остальным у нас тоже так, а?

Все статьи номера: Русский охотничий журнал, декабрь 2024