Когда я попросил нескольких наших постоянных и очень квалифицированных авторов написать несколько статей о внутреннем охотничьем туризме, то ответом мне стало напряжённое… Нет, не молчание, а раздумье.
Конечно, люди прекрасно разбирались в предмете, занимались им и продолжают заниматься. Более того, те из них, кто, как и я, работал в этой сфере с начала 1990-х, прекрасно знают как этапы, так и тенденции этого славного пути. Вопрос, который они наверняка себе задавали, был один. Точнее – два. Стоит ли об этом писать? И если писать – то что? Результатом этого раздумья стали нижеследующие статьи, в которых много общих слов и фигур умолчания. Впрочем, неглупый и квалифицированный человек в состоянии сложить этот пазл и прочитать, что там написано. Для тех же, кто, по разным причинам, этого не сможет (ну, поздно родился, не владеет эзоповым языком, упустил в своей биографии 1990-е), напишу я.
В первые десять лет развития въездной и трофейной охоты в России мы старались не иметь дела с отечественными охотниками вообще. То есть бывали всякие исключения (сугубо на фоне общего нашего безденежья), но они сугубо подтверждали правило. Наугад вспоминаются банкир из моего же рассказа «Убить всё», а также солидный мужчина в дорогом костюме, подошедший ко мне на одной из выставок. Мужчина внимательно слушал про палаточные лагеря, поваров, спайк-кемпы – а потом махнул рукой и сказал: да брось это! Вот если мы с двумя хлопцами на вертолёте полетим и с вертолёта в твоих местах всё долбить будем, что понравится, – организуешь? За каждого зверя денег дадим – баксов триста…
И да, я не идеализирую аутфитеров и гидов-проводников того времени: если российский охотник этого периода в значительном количестве относился к ним как к быдлу, то и обслуживающий персонал платим им той же монетой. «Игра была равна». В общем, реальная история охот туристов из стран СНГ в 1990-е годы ещё ждёт своего бытописателя и, думаю, НИКОГДА не будет написана.
Тем удивительнее то, что с середины нулевых годов отечественные охотники уже составляли значительную часть клиентуры – меньшую, чем иностранные, но вполне чувствительную. Ещё и тогда у них проскальзывали нотки общего жлобства. То они начинали требовать скидки 50–70% от стоимости охоты и трофея на основании принадлежности к титульной нации (вариант soft на тему «а я тебе за каждого зверя триста баксов дам»); то включался у них в голове проигрыватель «лучше вас всё знаю, сам могу всему научить»; то они пытались менять правила игры по ходу пьесы. Бизнесмен 2020-х годов, безусловно, ужаснётся всему, написанному в верхнем абзаце, нам же, помнившим российских охотников 1990-х, они казались сущими ангелами.
Дальше отечественных охотников стало прирастать. И, в общем-то, значительная их часть по поведению на самой охоте и по взаимоотношению с организаторами, егерями и прочим персоналом практически перестала отличаться от иностранных. И поток взаимных претензий тоже, ну, не иссяк, но значительно обмелел.
Причин этому вижу две. Обе стороны – и приезжающая, и принимающая – довольно много чему научились. Охотники поездили в развитые охотничьи страны – прежде всего, в Европу и Африку, – где с вертолёта им стрелять не давали (да и с машины не очень приветствовалось); появилась у них возможность посмотреть на поведение других охотников. И принимающая сторона тоже получила изрядно болезненных уроков от приезжающих иностранцев и московских и питерских аутфитеров. Те, кто видел сегодня камчатские лагеря и премиальные охотничьи базы в Европейской России, скажут, конечно, что, де, не Африка, но «что-то в этом есть».
За последние два года количество иностранных охотников в нашей стране стало стремиться к нулю. А процесс эволюции российских – потихоньку покатился вспять. То и дело слышишь знакомые нотки годов эдак из нулевых. Что же, продолжаем наблюдения.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, сентябрь 2024
