В год 130-летнего юбилея важно вспомнить о писателе Александре Перегудове. Почему? Порой бывает, что человек в жизни выбирает для себя роль незаметную, всегда находится в тени, но, когда такой незаметный человек уходит, оказывается, что он незаменимый. Перегудов из таких, на первый взгляд незаметных, но без кого не было бы русской охотничьей литературы.
Рабочий посёлок Дулёво, фарфоровый завод, кругом лес, глушь, тишь да гладь. Много десятилетий в Дулёве прожил писатель Александр Перегудов. Его плохо знают, а кто знает, считает, что писал он о рабочих фарфорового завода или торфодобытчиках («Солнечный клад», «В те далёкие годы»). Зря. Перегудов – отличный охотничий писатель, классик этого редкого литературного направления.
Чтобы рассеять читательские сомнения, позволю себе в самом начале повествования привести свидетельства некоторых известных людей о писателе Перегудове. «Вы хорошо видите и чувствуете природу», – отмечал в письме Максим Горький. А французский писатель Ромен Роллан не скупился на похвалы: «Ваши две книги принесли мне запах северных лесов: у вас есть, мне кажется, замечательное чувство природы. У меня создаётся чрезвычайно живой образ этих лесов: деревьев, зверей, немного суровых людей, в этих лесах живущих. Пока я пишу вам, я ещё чувствую запах ночей, охоты, которые вы описываете. В лесном романе есть тоже поразительные описания (приход к старику-леснику, трясина, смерть старика)». Высказал своё мнение знаменитый писатель Леонид Леонов: «Мне всегда приятно думать об А.В. Перегудове и листать его книги. Писатель рассказывает в них о простых вещах, о судьбах и думах, казалось бы, самых простых и бесхитростных русских людей, которые и на переломах общественного бытия творят могучие, грозные, полные творческого порыва поступки, образующие в конечном счёте историю народа».
Родился Саша Перегудов 4 апреля 1894 года, потом вспоминал: «Родился я в местечке Дулёво Владимирской губернии Покровского уезда, ныне город Ликино-Дулёво Московской области… Здесь отец работал конторщиком на известном фарфоровом заводе фабриканта Кузнецова. Учился сначала в начальной школе местной, потом с 1907 по 1912 год – в Богородском реальном училище» (там же учился и другой знаменитый в будущем писатель – Борис Вогау, он же Борис Пильняк). Говоря о корнях, Перегудов повторял: «Родители мои были выходцы из села Белоомут Рязанской губернии Зарайского уезда, ныне Московской области, предки – крепостные Огарёва, поэта, друга Герцена. О нём сохранилась добрая и светлая память. Ещё до отмены крепостного права Огарёв отпустил своих крестьян на волю и подарил им великолепный сосновый бор, который тянулся километров на восемнадцать от Белоомута до Студенца. Рубить этот бор было запрещено, но, если крестьянам нужен был лес на постройку или ремонт избы, его давали им бесплатно».
Дулёво и до сих пор ещё довольно отдалено от Москвы, да и от железной дороги. На вокзале в сезон у мужиков всегда можно приобрести крепкие, радующие глаз одним своим видом грибы разных пород. Доехав до станции Орехово-Зуево, вам придётся ещё минут 30–40 ехать автобусом, чтобы добраться до некогда «фарфорового» города. А в детскою пору нашего героя «Дулёво со всех сторон окружено было лесами, очень красивыми, грибными. Мы, мальчишки, всё время проводили в лесу, строили шалаши на деревьях, под деревьями. С детства и началась любовь к природе. Её развивала, углубляла мать, которая не только о птицах и зверях, но и о каждом дереве, цветке, травинке говорила как о живом существе. Она приучила меня обращать внимание на окраску, форму цветка или листа, на бабочек, стрекоз и так далее. Вот о природе и о матери – самые дорогие воспоминания детства и юности…»
В училище увлёкся литературой, появились любимые писатели, среди которых Гоголь, Бунин, Толстой, Пушкин, Лесков, Аксаков, Чехов, Мельников-Печерский, Есенин. Город Богородск сегодня носит имя Ногинск. «Город Ногинск мне дорог и близок, в нём я учился в реальном училище, в его предреволюционной газете „Богородская речь“ в 1911 г. было напечатано первое произведение – стихотворение „Море“, хотя моря в то время ещё не видел». Так, впрочем, у литераторов бывает; хорошо, если со временем надуманность меняется на наблюдения, опыт жизни. После стиха Саша Перегудов 17 лет отроду написал рассказ «Две песни», напечатанный в московском ежемесячном журнале «Охотничий вестник». Началась писательская жизнь, публикации в «Газетке для детей и юношества», «Женской жизни», «Ежемесячном журнале» В.С. Миролюбова, где в 1916 году печатают «В лесу».
После училища, однако Александр Владимирович «пошёл» не в литературу, а поступил в Московское промышленное училище (сейчас РХТУ им. Д.И. Менделеева), которое окончил в 1917 году, получив диплом техника-механика. Правда, в свободное время посещал Перегудов лекции на филологическом отделении Московского городского университета имени А.Л. Шанявского, где тогда же на историко-философском отделении занимался Сергей Есенин. Революцию 1917 года, судя по всему, принял, в 1917 году работал на Шосткинском пороховом заводе в Черниговской губернии, весной 1918 года стал работать на Дулёвском фарфоровом заводе (о чём иронично вспоминал: «Самый страшный сон, какой я вижу, – я работаю техником и ничего не знаю. Давно уж таких снов я не видал, а раньше они часто снились. Я просыпался как встрёпанный»).
А.В. ПЕРЕГУДОВ В БОЛЬШОМ КИСЛОВСКОМ ПЕРЕУЛКЕ НА ОТКРЫТИИ ПАМЯТНОЙ ДОСКИ А.С. НОВИКОВА-ПРИБОЯ
В Гражданскую войну служил в железнодорожных войсках Красной Армии. На фронте в 1919 году написал свой знаменитый рассказ «Казённик». Вот отрывок: «На опушке у молодых берёзок два черныша бродили по земле, яростно бормотали, чувствуя один в другом соперника и поэтому ненавидя друг друга. На суку берёзки, невысоко над землёй, сидела тетёрка, чистила клювом пёрышки и беззаботно оглядывалась. Казалось, она не обращала никакого внимания на ссорившихся внизу петухов. А косачи всё сильнее и сильнее раздражались, всё ближе и ближе подбегали друг к другу, забыв об осторожности, забыв обо всём, даже о тетёрке – причине их вражды. Наконец, оба вместе подпрыгнули вверх, сшиблись грудями и, отскочив, стали один против другого, вытянув шеи, почти касаясь земли клювами и в ярости разгребая лапками прошлогоднюю листву». «Казённик» напечатал А.К. Вронский, возглавлявший журнал «Красная новь», где много в те годы стали печатать произведения писателей-охотников (Пришвина, Соколова-Микитова, Смирнова и др.).
«По демобилизации снова вернулся на Дулёвский, где совместно с комсомолом организовал школу фабричного образования (ФЗО), был первым её директором. В 1922 году был избран в завком Дулёвского завода, работал членом президиума завкома, ведал культурно-просветительской работой. Одновременно около десяти лет был режиссёром рабочего драматического коллектива и руководителем кружка рабкоров. В то время был тесно связан с газетой „Правда“, вернее с её „отделом рабочей жизни“, где часто помещал заметки под псевдонимом А. Свой. В 1925 году оставил всякую работу и занялся только литературой».
БРАТЬЯ ОХОТНИКИ
В 1924 году в издательстве «Круг» у Перегудова вышла первая книга, названная «Лесные рассказы». А потом один за другим выходили сборники «Человечья весна» (1926), «Баян» (1927), «Половодье» (1929), «Фарфоровый завод» (1929), «Лесное сердце» (1933). Удивительная плодотворность!
В 1927 году А.В. Перегудов отдыхал в санатории фарфорового завода в Алуште, неподалёку жила компания писателей, с которыми молодой человек познакомился. Это стало знаковым для него событием. «С Александром Владимировичем Перегудовым моего отца, писателя А.С. Новикова-Прибоя, связывала многолетняя – 17 лет – крепкая творческая дружба. Познакомились они в 1927 году в Алуште, где наслаждались морем литераторы: П.Г. Низовой, Н. Н. Никандров, П.А. Ширяев, Л.Н. Завадовский. Начинающий писатель А.В. Перегудов легко и органично влился в эту компанию, где лидером был мой отец. И именно А.В. Перегудов становится „закадычным другом“ Алексея Силыча. Оба писатели, отлично знали и очень любили природу, имели общие охотничьи интересы и надолго уходили на утиные болота в Мордовии или дремучие леса около села Матвеевское», – писала И.А. Новикова, дочь Новикова-Прибоя, автора знаменитой «Цусимы».
НА ОХОТЕ В СЕЛЕ МАТВЕЕВСКОМ
Летописец советской охотничьей литературы и биограф-портретист писателей-охотников Н.П. Смирнов в своей книге 1931 года «Тёплый Стан» (замечу, тираж её был почти уничтожен, когда Смирнова отправили в лагерь, а потом книга никогда не переиздавалась) так нарисовал наших героев, да и атмосферу великолепно передал: «В одном из Арбатских переулков я встретился со своими спутниками, ждавшими меня в бензинно-пахучей, лихорадочно дрожавшей машине. Машина с хлипом и рёвом рванулась вперёд, в лицо крепко пахнул горький московский ветер, а по сторонам замелькали-зачастили распахнутые окна, витрины и улицы: тихая, провинциальная Воздвиженка, просторная Моховая, как бы пахнущая старыми книгами, а за Моховой широко развернулась Театральная площадь с бронзово-литой, романтической конницей над фронтоном Большого театра и широкой громадой Метрополя, в гулких коридорах которого скрыто то, необычное, что известно под простым и обычным названием железнодорожной кассы. Наклонившись к подрагивающему рядом со мной Дулёвскому, шутнику и балагуру, я с охотничьим нетерпением громко спросил его:
– А утки там есть?
Дулёвский шутливо и весело прокричал:
– Утками там – завались.
– Значит, поохотимся?
– Ходи кругом – деньги верные, – с той же дорожной шутливостью сказал он и, посмотрев на сидящего напротив нашего „капитана“, Алексея Силыча, добавил:
– Правильно, Силыч?
Алексей Силыч, счастливо улыбаясь в свои ногайские, серебристо-посыпанные усы, похлопал по кожаному ружейному чехлу, заботливо лежавшему на его коленях, и спокойно сказал:
– Эх, что там будет…»
НА ОХОТЕ
Уже на краю жизни Смирнов добавлял: «На всю жизнь запомнились охотничьи поездки тридцатых годов вместе с А.С. Новиковым-Прибоем – Силычем, как звали его родственники и друзья, – с Н.Г. Низовым, П.А. Ширяевым и А.В. Перегудовым…» Как вы поняли, Дулёвским у Смирнова назван не кто иной, как Александр Владимирович Перегудов. А как помнил эти давешние охоты Перегудов? И ему навсегда запомнились поездки в Мордовию. В своей книжке, посвящённой памяти друга, – «Новиков-Прибой» –Александр Владимирович запишет: «Странные люди – охотники! Они любят землю и всё живущее на ней, но в то же время не испытывают жалости, уничтожая живые существа. Может быть, древняя охотничья страсть веками и поколениями передавалась от человека к человеку, она угасала у большинства людей, она сохранилась не у многих, но те, у кого она ещё жива, – счастливые люди. Человеку, близкому к природе, земля открывает многие свои тайны. Такому человеку ведомы голоса земли, тайная жизнь зверей и птиц, его до слёз может взволновать красота весеннего утра, далёкое токованье тетерева, печальные крики журавлей. Таким человеком был Новиков-Прибой. Охотничья страсть его была безмерна».
Почему так волнуют строки старых наших писателей? Почему тянешься перечитать «Лесное сердце», снова и снова переживая внутреннюю дрожь, страшась чего-то и ликуя, словно ты сам был свидетелем написанного. «Распахнув полушубок, Степан добежал до медвежьих следов и на снегу увидал алые пятна крови. Сердце охотника забилось знакомыми тугими ударами, и уже не было в нём тоски, а было упорное, злое желание догнать зверя. На лыжи налипал снег, Степан бежал, жадно хватая грудью воздух, и ему казалось, что воздух отвердел, не смягчает лёгких. Дыхание со свистом вырывалось изо рта, голова кружилась от усталости.
ОХОТНИЧЬЯ ИЗБУШКА В ИМАРКЕ
Он не видел ни кустов, ни деревьев, ни пасмурного над лесом неба, перед глазами его были только пятна крови, разбросанные по тусклому снегу. И чем ближе подбегал охотник к просеку, тем ярче были эти пятна, тем больше встречалось их на снеговой поверхности. И впереди, за мелким сосняком, совсем недалеко, громыхнул выстрел. На просеке Степан увидел медведя, бежавшего прямиком на кривую сосну, под которой стоял Гераська. И то, что случилось с неимоверной быстротой, показалось Степану томительно долгим. Шибаев выстрелил ещё раз, потом, согнувшись, торопливо стал вынимать из ружья патроны. Он не успел вложить в ствол новую гильзу, медведь был около. Бросив ружьё, парень спрятался за дерево, и до охотника долетел жуткий и беспомощный крик:
– Сте…па…ан… Скор…ре…е!
Охотник бежал, напрягая последние силы. Он видел, как медведь, поднявшись на задние лапы, бил передними по стволу сосны. Из-за ствола показывалось и пряталось бледное лицо Гераськи».
В 1934 году Перегудов принят в Союз писателей СССР. О творчестве Александра Владимировича Перегудова 1940–1970-х годов написано достаточно, но эта история охоты не касается, вот и я решил лишнее не ворошить. Хотя можно было бы рассказать о работе над романами или киносценарием (переделка романа «В те далёкие годы»). А вот об одном факте умолчать не считаю себя вправе, хранитель архива писателя В.И. Тодорская записала: «У А.В.-ча была ещё одна страсть – шахматы.
Он искусно играл и разбирал сложные шахматные партии, был постоянным болельщиком международных турниров гроссмейстеров. В Москве в 1925-м, 8 ноября проходил сеанс одновременной игры (из 30 партий) чемпиона мира Х.Р. Капабланки с нашими мастерами. Партия 1 была опубликована 18 декабря 1925 года в газете „Рабочий химик“: белые: Х.Р. Капабланка, чёрные: т. Перегудов, на 45-м ходу – ничья». Такое вот хобби. Земляки запомнили писателя, вот его портрет: «Неторопливо к крыльцу школы подходит седовласый мужчина небольшого роста в сером костюме. Ему было за 60. Говорил он чуть приглушённым низким голосом, но очень проникновенно». Что ж, такой портрет подходит к каждому второму пожилому человеку.
ТРИ ПИСАТЕЛЯ: НИЗОВОЙ, НОВИКОВ-ПРИБОЙ И ПЕРЕГУДОВ
Награждён был писатель орденами Трудового Красного Знамени и Знаком Почёта. До самого конца жил в Дулёве, где и отошёл к Богу 12 апреля 1989 года. Жил скромно, скромно покинул этот мир. И на фотографиях-то Александр Владимирович обычно находится в компании (чаще всего – с А.С. Новиковым-Прибоем).
Годы, годы! К кому несущиеся годы благосклонны? Разве что к молодым, ранним. Вот и Н.П. Смирнов в мемуарах всегда, бывало, сворачивал на элегический тон: «Александр Владимирович Перегудов, ездивший в послевоенные годы на Имарку, рассказывал:
– Съездил как бы в наше общее прошлое, погрустил о тех, кого уже нет, – а сколько нет! – посмотрел ещё раз на те места, где мы оставили столько душевного тепла. Многое там изменилось; повырубили лес, рядом с пасекой Косова вырос целый посёлок, пообмелела река, меньше стало уток. Но всё так же плещется Имарка, так же синеет бор вдалеке, и на лугах, где по-прежнему высятся стога, всё как бы видится расшитое платье и всё звучит в ушах девичий голос:
Вон там звезда одна горит…»
С А.С. НОВИКОВЫМ-ПРИБОЕМ НА ОХОТЕ
Вот и теперь – всё меняется, скоро меняется, уследить невозможно: даже сам пейзаж за несколько лет другой, – но память остаётся с человеком. Нет-нет и вспомнишь кого-то из дорогих ушедших невозвратно, пройдёшь по лесным дорожкам, которых нет, заросли….
Глава «Лес и степь» Ивана Сергеевича Тургенева начинается словами: «Читателю, может быть уже наскучили мои записки; спешу успокоить его обещанием ограничиться напечатанными отрывками; но, расставаясь с ним, не могу не сказать несколько слов об охоте». И я не могу расстаться, не высказав несколько важных мыслей. Превыше всего у писателей я ценю звук и ритм; скажем, разве можно не восторгаться прозой Ивана Бунина, не почувствовать прелесть пришвинского стиля или не ощутить чудотворное влияние Ивана Тургенева, читая его «Записки охотника»? А Аксаков? А Соколов Микитов? Бианки? Николай Смирнов? И вот – Перегудов, это же чудесный писатель земли русской. Почитайте его книги. Будет о чём поговорить.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, сентябрь 2024
