Реветь, дудеть, вабить, кричать – так по-разному в разных регионах России называют способ охоты на благородного оленя и его подвиды марала и изюбра, обозначая этим подражание охотником с использованием специальной трубы рёву зверя-самца в период гона и выманивание его таким образом под выстрел.
На рёв в очередной раз я попал на гостеприимную заимку своего товарища в верховья Лены. Осень была в самом разгаре. Листва с деревьев по берегам уже опала, но траву морозом ещё не прибило, хотя она и пожелтела. Мы жили на базе уже несколько дней, каждое утро и вечер выбираясь вверх и вниз по течению на охоту. Но погода нас не баловала: вечером, около десяти часов, на реку с окрестных сопок начинал спускаться туман и приходилось в самое перспективное время выбираться на базу. Малейшее промедление грозило обернуться ночёвкой на берегу, потому что пройти даже небольшое расстояние по воде в плотном тумане мы не могли. Утром же туман рассеивался только часам к девяти, и рассвет мы вынуждены были тоже пропускать. Гон в этих местах ещё не начался. Температура даже ночью держалась выше нуля. Утром, после того как рассеивался туман, иногда моросил дождь. Тяжёлые облака цеплялись за вершины сопок, обрамляющих долину Лены. Природа жаждала снега.
Каждый раз, отъезжая от базы и вверх и вниз по Лене, мы глушили мотор и я пробовал реветь. Мы сплавлялись до получаса или выжидали на берегу. Я выходил на перспективные опушки и пологие склоны, прибрежные луга и утром, и днём, и вечером. Дудел. Но зверь не откликался. Возможно, я фальшивил, и изюбр молчал именно поэтому, но мы не слышали зверя вообще, а выманить его не получалось и у более опытных товарищей. Пытаясь обмануть погоду, мы с друзьями несколько раз ночевали на вышках, обустроенных возле солонцов. Но зверь на солонцы не приходил. Осень...
В предпоследний вечер мы опять распределились по вышкам. Мне досталась стоящая вверх по течению. Это очень близко к базе, не больше пары километров. Прекрасно слышно и работу техники, и лай собак. Вышка стояла на берегу курьи, по которой с большим трудом проходит лодка на моторе, – мне пришлось переместиться на бак, чтобы сместить центр тяжести и уменьшить её осадку. Удивительно прочная, сделанная на совесть деревянная конструкция на высоте более трёх метров поддерживала дощатый настил, обрамлённый с трёх сторон невысокими, сантиметров 60 стенами. Радовало наличие крыши. Вышка стояла прямо на берегу – сзади вода, с краю большого прибрежного луга. Прямо перед ней, метрах в ста, начинался лес, а слева и справа – практически ровная поверхность около полукилометра в каждую сторону. К солонцу я не подходил, опасаясь наследить, но знал, что он находится на опушке леса прямо передо мной, то есть на стометровом расстоянии, очень комфортном для уверенного выстрела из карабина. Чуть правее солонца, метрах в семидесяти от него, обзор поляны прикрывала небольшая группа кустов, в остальном же пространство для выстрела – как на ладони.
На вышку меня отвёз Коля – он приехал с нами на охоту и немного знал фарватер Лены. Он решил поспиннинговать на основном русле после того, как меня привезёт, и до темноты. Мы договорились пореветь по очереди, как бы откликаясь друг другу, надеясь таким образом расшевелить неактивного изюбря. Удивительно, но впервые за все дни небо было ясное. Похолодало, разгулялся ветер. Где-то через полчаса после того, как я поднялся на вышку, как раз успев разложить ночное оборудование, термос, припасы, я впервые продудел, подражая крику гонного оленя. Коля через несколько минут ответил мне. Но на этом всё. Настоящий изюбр молчал. Опираясь на подсказки друга, охотника из Тувы Андрея, я решил дудеть не чаше раза в полчаса. Поревели, опять безрезультатно.
