Охотничий мир полон системных противостояний – порой очевидных, а порой почти незаметных непосвящённому человеку. Строятся все эти противостояния вокруг главных ресурсов – охотничьих угодий и права на использование обитающих в них диких животных. И, как это обычно бывает, баланс сил с течением времени меняется.
Пожалуй, самая заметная тенденция последних лет – снижение потенциала региональных охотуправлений (для простоты будем все эти специально уполномоченные органы называть именно так) в их скрытых и явных противостояниях с охотпользователями (то есть, говоря языком закона, «юридическими лицами или индивидуальными предпринимателями, заключившими охотхозяйственные соглашения или обладающими правом долгосрочного пользования животным миром, которое у них возникло на основании долгосрочной лицензии на пользование животным миром в отношении охотничьих ресурсов до дня вступления в силу Федерального закона об охоте»).
В прошлом году на страницах «Русского охотничьего журнала» мы уже обсуждали самые значительные нормативно-правовые изменения, подтверждающие эту тенденцию (на тот период основными из них стали отмена обязательного проведения внутрихозяйственного охотустройства, уменьшение возможностей регионального нормотворчества и появление возможности переуступки права по охотхозяйственному соглашению). И вот совсем недавно появилось очередное новшество в законодательстве, ещё больше влияющее на баланс возможностей.
В июне этого года были приняты изменения в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, затрагивающие формулировку части 3 статьи 8.37 этого документа. Раньше она была сформулирована предельно лаконично («Нарушение правил пользования объектами животного мира, за исключением случаев, предусмотренных частями 1–2 настоящей статьи»). Теперь же формулировка стала выглядеть как «Нарушение правил, регламентирующих виды пользования животным миром, за исключением охоты и рыболовства (включая добычу водных беспозвоночных и морских млекопитающих), установленных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации».
Для читателя, не очень хорошо знакомого с соответствующей областью законодательства, надо пояснить, что правилами охоты, ответственность за нарушение которых предусмотрена первой частью статьи, регламентируются в основном действия физических лиц во время самой охоты. А большинство требований к охотпользователям содержатся в ряде других приказов Министерства природных ресурсов и экологии Российской Федерации, регламентирующих те или иные моменты их работы. И если раньше за нарушение этих приказов чаще всего к административной ответственности охотпользователей привлекали именно по ч. 3 ст. 8.37 КоАП РФ (в радикальных случаях применялся такой алгоритм: несколько штрафов за какой-то промежуток времени, а дальше можно идти в суд для расторжения охотхозяйственного соглашения), то теперь в связи с её новой формулировкой этого делать больше нельзя. Иными словами, теперь в Административном кодексе вообще не осталось специализированной статьи для «работы» с охотпользователями.
Росохотрыболовсоюз в своём комментарии поспешил назвать случившиеся перемены «важным шагом по снятию административного давления на охотпользователей», который «существенно сузит возможности чиновников наказать охотпользователя за любое нарушение любого приказа Минприроды России». Однако надо понимать, что любая медаль имеет две стороны. И если для некоторых типичных охотпользовательских нарушений в КоАП ещё можно найти подходящую статью (например, 19.7 – за непредоставление или несвоевременное предоставление сведений, предоставление которых предусмотрено законом), то для большинства иных неправомерных действий (например, нарушение порядка выдачи разрешений на добычу, или, скажем, за отсутствие каких-нибудь биотехнических мероприятий) так сделать уже не получится.
Логичным выглядит вопрос: какой смысл в нормативных актах, которые можно не соблюдать? Неудивительно, что новость вызвала существенное замешательство в рядах работников региональных охотуправлений. По словам некоторых из них, новое состояние правового положения охотпользователей теперь можно охарактеризовать как «почти безнаказанность». Особенно учитывая действующий мораторий на проведение плановых проверок.
Конечно, точка в этой истории едва ли может быть поставлена. Ведь описываемое противостояние – это игра, в которую играют как минимум две стороны. Поэтому вряд ли региональные охотуправления просто сложат лапки и забудут про надзор в отношении охотпользователей до лучших времён (хотя, наверное, найдутся и такие, которые займут и приблизительно такую позицию). Теперь специально уполномоченным органам необходимо будет некоторым образом пересматривать свою тактику взаимоотношений с подконтрольными лицами, внедрять новые (или переосмысливать из реалий современного законодательства старые) способы ведения противостояния. Хотя основные возможные направления этого процесса можно относительно уверенно спрогнозировать, пока вдаваться в подробности, наверное, не будем. Ситуация «на земле», а также административная и судебная практики покажут.
«А как это всё повлияет на рядового охотника?» – может спросить читатель. Вообще говоря, влиять всякие подобные события могут по-разному. Стабильнее всего такие системы отношений работают, когда они сбалансированы. Если баланс в противостоянии 2 сил нарушается, то последствия обычно затрагивают и третьи стороны. В сложившейся ситуации рядовому охотнику, скорее всего, стоит ждать некоторого ухудшения своего положения, и вот почему. Во-первых, поскольку объём «продуктивного» надзора в отношении охотпользователей снизился, то региональные управления больше сил и средств будут задействовать для надзора в отношении физических лиц (показатели же нужны! Протоколы, суммы штрафов и т. д.).
А во-вторых, не стоит забывать, что в практику охотпользователей уже давно почти повсеместно вошли различные ограничения для охотников (причём отнюдь не только в виде цен на путёвки), обусловленные самыми причудливыми субъективными причинами (что-то вроде «правление постановило по пятницам охоту не разрешать, а путёвку на рябчика выдавать только тем, у кого есть дипломированные собаки»). Эти ограничения и до обсуждаемых изменений нередко можно было охарактеризовать словосочетанием «неправомерные, но ненаказуемые». Однако если раньше всё-таки иногда случались ситуации, когда региональные охотуправления на это могли повлиять через административные наказания (да, такое случалось нечасто, и, как правило, либо с не очень умными, либо с излишне самоуверенными охотпользователями), то теперь это становится совсем уж малореальным сценарием.
А есть ли какие-то примеры процессов, направленных в обратную сторону? С ними не густо. Вот, например, уже не первый год живёт законопроект, инициированный Минюстом России, в котором предлагается «пакетное» изменение некоторых природоохранных норм Административного кодекса. Среди прочего там предлагается введение административной ответственности за «непредоставление или предоставление недостоверных данных учёта охотничьих ресурсов и объёмов их изъятия в закреплённых охотничьих угодьях в орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации, уполномоченный в области охоты и сохранения охотничьих ресурсов».
Каким будет итоговая судьба этого проекта, конечно, пока неизвестно, но что-то подсказывает, что в такой формулировке он вряд ли дойдёт до принятия. Хотя было бы забавно пофантазировать на тему: как же будет работать правоприменение, если соответствующую статью всё же введут в КоАП? Как установить «недостоверность данных учёта» в рамках существующих полномочий региональных охотуправлений – тот ещё вопрос (ну, если не брать в расчёт вариант с возможными техническими ошибками). Нет, некоторые возможные ответы на него, конечно, существуют, но все они предполагают ещё большее число возникающих новых вопросов.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, август 2023
