На семинаре охотников-волчатников в городе Якутске я разговорился с Вадимом Георгиевичем Николиным – ветераном битв с серыми хищниками. Сегодня Вадим Георгиевич – в нашей рубрике «Персона».
Михаил Кречмар (далее – М. К.): Вопрос: как вы дошли до жизни такой вообще? Охотитесь вы со скольки лет?
Вадим Николин (далее – В. Н.): Ну, позвольте начать немножко издалека. Я родился на южном берегу Северного Ледовитого океана, в посёлке Чокурдах, в Якутской АССР. Но это мало что меняет в моей судьбе: родители переехали в Якутск, и в младенческом возрасте с ними здесь оказался я. Мой первый охотничий билет был выписан в 1965 году в возрасте 15 лет. У меня был полноценный охотничий билет, который, в конце концов, я намочил, и он пришёл в негодность. Сейчас у меня есть только дубликат, в котором указано, что тот охотничий билет был тогда-то выписан.
Дубликат был выдан Республиканским охотобществом. Я думаю, вы были, наверное, наслышаны о руководителе нашего охотобщества, Киме Александровиче Карякине. Мы с ним тоже были в таких простых отношениях. Вот с тех пор я охотился. Отец мой никогда не был знаменитым охотником, он был охотником-любителем, имел несколько ружей, охотился на зайца, на утку. Тогда была очень удачливая, затягивающая охота на зайца. В общем, я с детства участвовал в загонных охотах, которые практиковались, помню, на какой-то грузовой машине, типа ГАЗ-63. В кузове долго ехали бочка бензина и я, меня тошнило и так далее. И когда мы вернулись домой через несколько дней пребывания в лесу, у меня компаньоны отца спросили: «Ну всё, наверное, больше ты не поедешь?» А я сказал, что нет, я поеду. Таким образом как-то постепенно я втянулся.
С семидесятых годов я увлёкся охотой на лосей. Вначале я получал лицензию от охотобщества (заготовительные лицензии). Охотились мы с января, сдавали мясо, брали карабин на время охоты. Потом, когда я набрал стаж, по-моему, три года, я купил собственный карабин. Первый мой карабин был КО-44, очень неплохой. И, поскольку это уже было моё ружьё, с компаньонами-друзьями, которые в этот круг охотников входили, мы сразу установили оптические прицелы.
Я тогда прекрасно видел, всё хорошо было у меня со зрением, тем не менее я понимал, что стрельба с оптического прицела – это совсем другое: на расстоянии 200 метров, 300 метров, когда ты можешь выбрать среди кустов дырочку какую-то, где поразить зверя успешно. И это был тогда ПО-4, установленный на 75-й уголок, чуть-чуть подрезан приклад, просверлены дырки, вставлены штифты. Я таскал этот карабин за прицел, ничего с ним не случалось, не сбивался. А напарники мои предпочитали СКС. Ну и, в общем, видимо, работал адреналин, азарт. У них были случаи, когда двух лосей они поразили, и каждый другого спросил, мол, сколько раз ты выстрелил, и оба сказали, что 20. Все мы были тогда молодыми.
И мне тоже захотелось владеть полуавтоматическим оружием, потому что тогда у нас за выезд трёхдневный бывали встречи с восьмью-девятью лосями, и все успешно уходили. Потому что я стрелял быстро, громко, совсем не туда, куда надо.
Вторым моим оружием стала СВТ, которую мы выбирали в охотобществе буквально из трёх ящиков в магазине. Выбирали сначала паспорта, смотрели отстрел, потом оружие, потом к этому оружию подбирали магазин, который меньше всего болтается. Потом мы эту винтовку варили, буравчиком обрабатывали и прочее и прочее. Там была проблема утыкания в обрез ствольной коробки, вот сделали какую сказано ложбинку, чтобы патрон хорошо подавался. В общем, это была исключительно точная винтовка, она очень хорошо стреляла. Впрочем, я полагаю, что это не так и важно.
М. К.: Да, охотнику это не очень важно! На 100 метров – в кружку, на 200 метров – в банку.
В. Н.: Да, это не очень важно, просто как бы обладаешь даром. В баночку из-под молока в донышко три пули я укладывал. И этого достаточно. Сейчас я общаюсь со стрелками и объясняю, что стрельба гонгом по мишеням из дорогущего отличного оружия – это не то же самое, что охота. На охоте всё может быть иначе.
М. К.: Охота к стрельбе не сводится!
В. Н.: Да, не сводится. Ну, тогда для меня охота была развлечением. Потом я добычей кормил две семьи. А позднее три семьи: у меня подросли дети, каждый свои семьи образовали. Мама с папой жили. Я на всех, конечно, делил всю добычу. В общем, это было всё на пропитание, и было вовсе не баловство.
Начинали с ГАЗ-69, УАЗ-469, ГАЗ- 66, «Сузуки Эскудо», «Тойота Лэнд Крузер», так называемый «охотник». И сейчас у меня вот этот «Лэнд Крузер» и «Егерь». Два автомобиля, которые я использую.
Мой младший брат, Евгений Георгиевич Николин, биолог, в данный момент уже доктор биологических наук. Мы с ним много путешествовали, и он в этих путешествиях рассказывал о вас. И я для себя понял, что однажды я, наверное, попробую охотиться на медведей. И понял, что для этого СВТ, как оружие, которое может при первом же выстреле отказать, не годится. Всё-таки я расту как охотник постепенно. И как раз тогда появились в продаже «Тигры». Я поменял эту СВТ на «Тигр». Те все ружья сдал в магазин, и они там за какие-то копейки ушли. Сейчас у меня второй уже «Тигр», четыре даже гладкоствола. Папин подарок – вертикалка ИЖ- 27 Е. Он нам с братом подарил. Евгению досталось ИЖ-27, а мне – ИЖ-27 Е. Ну и другие там были. Ещё до того, как у меня появился охотничий билет, у меня уже было своё ружьё ТОЗ-54, курковое.
И вот пошла уже более успешная охота, добыли на берлоге медведя. И я начал охотиться. С товарищами по охоте нас как-то сводило вместе. Есть такой человек, Арнольд Георгиевич Малыгин, он работал в строительно-монтажном управлении мастером, и он очень своеобразный охотник – одиночка. Тогда он добывал существенную прибавку к средствам охотой на соболя. И он везде ходил один. (Он, кстати, издал книжку недавно, и до кончины журнала «Байанай» почти в каждом номере печатался под псевдонимом Маг.
Вы можете найти его статьи. Там немало он пишет о наших совместных поездках.) Наши жёны работали учителями в школе. И он очень многому меня научил. Очень часто, когда я вскакивал, хватал карабин и начинал целиться, он брал меня за ствол и говорил: «Не стреляй». А я: «400 метров, я же сейчас этого лося положу. Я в него попаду». Он мне говорил: «Я не сомневаюсь, что ты в него попадёшь, я только сомневаюсь, что ты его добудешь, что не одно и то же». И всё, пришло понимание, что да, надо не медлить, но нельзя спешить. У тебя есть несколько секунд, нужно подумать, оценить всё и сделать хороший выстрел, верный.
Вот с ним мы очень успешно охотились на копытных, большей частью в Алданском районе. И он мне всё время рассказывал, как много тут было оленей, лосей. И их становится всё меньше и меньше, и всё больше и больше волков. Он сам безлошадный, у него городская только машина, и ружьё у него раньше было «Лось-4». В общем, он такой человек, который не говорит конкретное решение, а даёт человеку тему: «Подумай – а что, а почему? Вот видишь, волки тут вытоптали, задрали там кого-то». И мы с ним пришли к мнению, что надо нам заняться охотой на волков. Это был 2009 год. Нас заманила сначала особо охраняемая природная территория Амга. Мне тогда было 60 лет.
Мы проштудировали литературу, старых авторов – тогда же ничего не было, ни интернета, ни такого телефона. Всё, что могли, мы проштудировали и для себя сделали вывод, чем и каким образом мы будем заниматься. И Иннокентий Иванович Семёнов часто меня спрашивал до Нового года: «Ну ты что, всё волков кормишь?» Я говорю: «Да, кормлю». Мы не делали привады, чтобы делать засидку, а развозили приманки и заставляли волков бегать там, где нам выгодно. Делали по кустам на машине специальные заезды, следы, разбрасывали там и ничего не ставили. А потом к весне, начиная примерно с марта, расставляли снасти. И у нас появились первые успехи.
И в этот момент тот человек, который отвечал за эту территорию, написал на нас кляузное письмо в Министерство охраны природы, что мы якобы ловим соболей и ещё что-то такое. И у нас отозвали разрешение на работу на этой территории. Потом мы сходили к заместителю министра, беседовали, но просто того человека до сих пор боятся все, кляузу ему написать проще простого.
М. К.: Есть такие люди, дешевле не связываться.
В. Н.: Замминистра сказал: я всё понимаю, у вас есть успехи, но, ребята, надо сделать так. И в этот момент как раз уже активно работала Дирекция биологических ресурсов, где были Антонов покойный и Иннокентий Иванович. Мы были раньше знакомы, но не тесно. И Антонов мне говорит: «Вот я в тебе вижу человека, который способен написать грамотный отчёт. Давай-ка попробуй поработать на волков. И нам нужно определиться, будет это работать или не будет».
Я попробовал, написал отрицательный отзыв. Я всегда, когда говорю о регулировании численности волков, говорю очень честно и просто, по-моему. Я преследую корыстный интерес, мне нужно получить лицензию на копытных, что сейчас довольно трудно. Меня это затягивает, мне это нравится. Из-за этого я стараюсь минимум там две шкуры показать, это для критерия надо. Я добыл 12 волков, нате вам две, которые вы зачтёте мне, что я что-то ещё делаю.
И вот мы с Арнольдом Георгиевичем Малыгиным начали работать. Но, поскольку он на 10 лет меня старше, и несмотря на то, что в молодости был спортсменом, выигрывал первые места по национальным прыжкам и так далее, у него здоровье сдавало тогда. Он ходил, допустим, в тайгу на 200 км, занося весь груз на себе. Вы знаете, что это такое – челночными рейсами на лыжах.
М. К.: Это всё здоровью не способствует.
В. Н.: Несколько палаток, топоры, пилы, бензин… И всё на себе. Ну и 2009, 2010, 2011 годы – какие-то успехи у нас были по волкам. В 2013 году, как порой бывает, оленеводы обратились, сказали, что вконец волки заедают и надо помочь. Николай Николаевич Сметанин пригласил к себе (мы с ним, кстати, тесно очень дружим) и говорит: «Надо поехать поработать. Надо выехать примерно в двадцатых числах января на грузовых автомобилях». И там присутствовал директор этого хозяйства оленеводческого. И я говорю: «У меня „Крузак“, я сяду и поеду». А он ответил: «Вот твой „Крузак“ там и останется. У нас там несколько 131-х валяются, гайки от них остались, и твой „Крузак“ там же будет. Поедете вы на КаМАЗах, в сопровождении „Уралов“, пойдёт большая колонна». И тут Антонов мне звонит и говорит: «Так, иди в „Ямаха-центр“, получи два снегохода „Ямаха Викинг 4“». Арнольд Георгиевич сразу сказал: «Я не поеду». И я обратился к товарищу, который живёт в пригороде Казани, он раньше жил в Алданском районе. Я сказал: «Юра, хочешь много приключений на заднюю точку? Прилетай, попытаемся отохотиться!» И он прилетел, и мы с ним, не имея абсолютно никакого снегоходного опыта, поехали.
Я живу в частном доме, у меня там есть небольшие пространства, покрытые снегом, мы там покатались. Потом пришла машина, закинули всё в кузов, и нас увезли туда. Проработали мы там полтора месяца, не добыли ни одного волка. Волки как будто над нами издевались. Они обходили все наши снасти, хотя я приехал туда со своими заморочками: привёз испорченную копчёную рыбу и прочее. Чем там только я не пытался их привлекать! Бесполезно. Я таскал за собой такую сетчатую волокушу, набитую вот этими разными ингредиентами, но никак. И тогда вот я постиг опыт оленеводов.
Каждый вечер мы собирались в стаде, условно назовём в чуме, где мы столовались, ужинали. Завтрак у нас был в нашей избушке, а обедали мы где-то на маршруте. Нам дали проводника. Сезон завершился тем, что мы должны были ещё поехать в Эвено-Бытантайский район, там уже было близко совсем через небольшой перевальчик. Но эвенки у нас позаимствовали бензин, который нам привезли. И я тогда позвонил Иннокентию Ивановичу Семёнову по спутниковому и говорю: «Так и так, мы не можем работать, у нас только на возврат». И он говорит: «Ну всё, возвращайтесь». Нам пришлось оставить снегоходы под сохранную расписку в Себян-Кюёле. И мы на так называемом такси, это был «Егерь» какой-то там на пневматиках, уехали обратно.
М. К.: Это интересно всегда.
В. Н.: Вот я эти снегоходы там оставил. Вернулись мы в Якутск, и мне звонит начальник управления, просит зайти: «Давай, рассказывай, что там? Много волков?» Я говорю: «Много, я все ручьи знаю, где стая живёт, где какая и что». Он говорит: «Сейчас прилетают немцы, телевидение, с русскоязычными репортёрами, операторами, переводчиками. И сам этот немец неплохо общается по-русски. Надо с ними слетать, они хотят заказать вертолёт, чтобы они там поснимали». Я говорю: «Не вопрос, полетим, можно сесть в Анабаре, можно потом перелететь на другую речку».
Они собрались, сказали, что у них пресс денег, готовы купить любой вертолёт, и полетели. А в то время как раз закрыли аэропорт в Тикси, и они организовали какую-то челночку перегрузку с Батагая. До Батагая самолётом, из Батагая вертолётом на Тикси. И когда они пришли со своими деньгами, им сказали: «Пошли отсюда нафиг, ничего не дадим, у нас рейсы, все вертолёты заняты, ничего не дадим». Ну, им организовали поездку на Амгу. Они там поснимали и изюбрей, и лосей. В общем, уехали довольные. А первый вопрос, который мне задал представитель телевидения, это такой: «А почему вы бедных волков обижаете, что это такое? Что вы тут нам сказки рассказываете, что вот там они оленей, лосей едят? Они же зайцами питаются». А я говорю: «А у нас зайцы уже 10 лет как исчезли, их не стало. Если мы раньше там за три дня охоты 400 зайцев девятью людьми добывали, то всё, этого не стало, нет совершенно».
Ну, в общем, они уехали удовлетворёнными. После этого, по-моему, в 2015 году мы приняли участие в экспедиции уже в Алданский район, на реки Гыным и Гонам, в оленеводческую общину. Но уже на одном снегоходе, потому что второй снегоход Сметанина упросили оставить. А отправили сломанный снегоход.
Я очень благодарен и Николаю Николаевичу, и Семёнову, что они всегда внимание должное уделяли. Первые капканы – мы же начинали верёвочными петлями с трубками, капроновыми петлями. Какими-то китайскими тросиками, самодельными узлами и прочим. Понятное дело, что у нас сколько раз их рвали и уходили волки.
Ну, и вот потом вот эта экспедиция на Гыным, девять снегоходов, все «Бураны», мы на «Ямахе». Причём мы сделали то, что делать вообще никогда нельзя: мы сели на «Ямаху» вдвоём. Нам зацепили четверо нарт со всякой поклажей. Снег по пояс, и мы там кувыркались, словно неваляшки. Благо они к нам приставили одного молодого охотника на «Буране», который всегда оглядывался, и когда мы заваливались очередной раз, помогал нам вытащить эту «Ямаху». И по дороге туда понятно, как они отзывались о «Ямахах». А по дороге обратно они по очереди просили прокатиться на «Ямахе». И у них сильно поменялось мнение. Потом одному из охотников, с которым я дружу, в ютубе он под ником Бэркэ выступает, это Тимофей Иванович Местников из Алданского района, вот, по-моему, ему досталась эта «Ямаха». И когда он первый сезон отъездил, он сказал: «Слушай, я первую зиму проездил, ни одной гайки не крутил, ничего не делал. На „Буране“ кучу запчастей раньше возил».
И, заканчивая, я хочу сказать, что, наверное, большую пользу я принёс не тем, что какое-то количество волков добыл. А тем, что, где бы я ни появлялся, у нас всегда с оленеводами происходили одинаковые разговоры. Допустим, в том же Себян-Кюёле. Я говорю: «Ребята, вот на этой речке вы проверьте». А они говорят: «Нет, мы не будем. Ну, я поймаю там волка, а они моих оленей сожрут». Был такой случай, когда они нас вернули с маршрута, оленеводы, и говорят: «Поехали». Мы пробивались туда, там на «Ямахе» ты не проедешь, я два километра шёл за оленями пешком, по оленьей тропе. А они на санях ехали по ручью.
49 оленей лежали на склоне курумника мёртвые. 4 волка загнали их по такому склону таёжному, олени, спасаясь, падали, прыгали, там матки. Эти фотографии у меня есть, но они у Николая Николаевича, я потерял доступ сейчас. Я поднимался там, представляете, что такое, когда по курумнику, а склон крутой, фотография не передаёт этого. Я как мог, сверху, снизу, сбоку поснимал это на простейший фотоаппарат. А бригадир мне говорит: «Ты подпишешь мне акт на 52 оленя? Там ещё несколько штук». Я говорю: «Да подпишу, не вопрос». И я горжусь тем, что я хоть их заставил отрезать ноги. Я говорю: «У вас меховой цех сидит без работы, бабушки сидят, нет сырья, запрет на забой оленей. Сокращается поголовье. Давайте отпилим.
Мы работали там до позднего вечера, поотпиливали всё это, потом обдирали. То есть везде, где нам удавалось поработать, возникали один-два волчатника потом. Люди, которые преодолели этот порог боязливости, все условности, легенды про то, что волк будет мстить и прочее, и начали заниматься. Вот в этом я сейчас вижу свою роль – в этой пропаганде.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, июнь 2023
