Одиннадцать лет назад мой друг Алексей попросил меня узнать стоимость трофейной охоты на зубра в Беларуси.
Ну что ж, телефонное дело – нехитрое. Три-четыре звонка, пять-семь писем – и я рассказываю. Трофейный бык – двадцать тысяч евро, корова – десять, молодой – восемь.
– Ну, хоть мясом втаримся, – с сомнением сказал Алексей. – Как-то с юношества мечтал зубра добыть. Казалось это в те времена несбыточным.
– Не втаримся. Его продают вдогонку. Восемь евро килограмм.
Мечта повисела-повисела на тоненькой ниточке под потолком, а потом сорвалась и разбилась. Но не до конца. И вот прошлой осенью другой мой приятель, Володя Губарев, обмолвился о том, что едет в Белоруссию на зубра.
– Дорого ли? – Задавая этот вопрос, я имел в виду, что сегодня для трофейного охотника существует довольно много территорий, на которых он может реализовать свой потенциал. Скажем, вся Африка, Америка Латина, все открытые для охоты азиатские страны. Володя помялся и назвал цену, в разы меньшую вот той самой, одиннадцатилетней давности.
– Ну и мяса не увезёшь, – сказал я торжествующим голосом советского инженера, говорящего на теледискуссии между Москвой и Вашингтоном, что в Алабаме негров вешают, в качестве последнего аргумента. Оказалось – увезёшь. В общем, многое поменялось за одиннадцать лет в отношении белорусских зубров.
В итоге некоторых негоциаций мы с Алексеем сразу после новогодних праздников сидели в салоне автомобиля, который трясся по скверным сельским дорогам в сторону города Осиповичи. Должен сказать, что чувствовали мы себя неуверенно. Да, навигатор работал, да, заправки попадались на пути, работал и телефон. Но местность по бортам выглядела несколько диковатой, а по телефону постоянно звонил наш товарищ Войтех, который в начале и конце каждого диалога приговаривал: «Ну, вы заехали». Что, в целом, уверенности не добавляло. Правда, проведённая предварительно разведка говорила о том, что мы едем в самый залесённый район Белоруссии; а наш товарищ, специалист охотничьего хозяйства Павел Гештовт утверждал, что в этом, самом залесённом районе республики, обитает едва ли не самая большая популяция зубров.
Вообще, история зубра как на территории нашей страны, так и в мире вообще, замысловата и интересна. Некогда (меньше тысячи лет назад) зубры обитали вокруг Москвы, а территория западнее и южнее и вовсе была зубриной вотчиной. Конечно, это был самый край ареала, но он, ареал этот, то и дело качался к западу или к востоку, в зависимости от температурных колебаний климата.
Императоры, короли, премьер-министры и президенты только тешат себя мыслью, что они управляют какой-то экономикой к западу от Уральских гор. На самом деле в гораздо большей степени управляет этими землями океанское тёплое течение Гольфстрим. Вот и тогда: чуть-чуть отошёл Гольфстрим от европейских берегов – и начался малый ледниковый период, и на юг, на смену широколиственным лесам, потянулись хвойные. А дубняки? Дубняки, что ж, двинулись на юг и на запад. И вместе с ними зубры.
Как любой очень крупный зверь, зубр очень уязвим – как перед человеком, так и перед изменением продуктивности угодий. Распашка земель, освоение лесов и постоянный пресс человека довели этих быков до того, что они сохранились только на территориях Императорской охоты в Беловежской пуще и Великокняжеской Кубанской охоты на Кавказе. Происхождение и чистота крови ныне существующих популяций этого зверя служат предметом совершенно схоластических дискуссий между остро- и тупоконечниками в зоологической и природоохранной среде, однако очевидно одно.
При надлежащим образом отстроенной охране и подкормке популяции этого зверя в состоянии расти и при нынешней населённости, и в современных климатических условиях. Примером этому может служить популяция зубров в охотничьем хозяйстве «Петровское», о котором мы рассказывали в № 5-2022: там она выросла с 2005 года с семи особей до ста двадцати и останавливаться не собирается.
Нас сопровождают практически бесснежные леса и поля и серые, соскучившиеся по зиме деревни. Чувствуется приближение к Гольфстриму. Плюс семь градусов. С неба остервенело хлещет добротный весенний дождь. Наконец мы, уже в сумерках, въезжаем на территорию благоустроенной охотничьей базы «Сезон охоты». Вечереет, но Михаил, наш сопровождающий, предлагает посмотреть животных.
– Нет, нет, карабин не берите, – говорит он. – Охота в темноте у нас запрещена, только посветлу.
На традиционной охотоведческой «буханке» проезжаем в лесной массив. Темно, хоть глаз выколи, да и дождик продолжает поливать. Михаил имеет с собой тепловизионную гляделку. Смотрит в неё, что-то находит, потом передаёт Алексею; Алексей – мне. Вижу стоящего быка где-то на открытом пространстве, рядом с ним – ещё светлое пятно.
– Один стоит, другой лежит, – шепчет Михаил. – Других не видно.
По экрану пробегает мелкая вертлявая светлая тень – видимо, лисица.
– Здесь есть большой зубр, одиночка, один из тех, которых мы по плану можем отстрелять. У нас вообще их два в этом хозяйстве, выведенных в резервный генофонд из основного генофонда. Ну, то есть, на которых может быть разрешена охота, – объясняет Михаил.
Я мотаю на ус. Дело в том, что в Беларуси, в отличие от РФ, существует внятный механизм по выведению из реестра животных, предназначенных для трофейной охоты. Разумеется, к отстрелу определяют лишь зверей, уже израсходовавших свой репродуктивный потенциал, или в рамках селективного отбора.
Тут Михаил сосредотачивается – потому что заезжаем мы в какую-то ледяную кашу, из которой даже уазик с трудом выкарабкивается. Вторая площадка. На второй площадке стоит стадо. Минимум два-три десятка животных. Есть ли там крупные? Непонятно, звери сливаются в одну светлую массу. Но они есть!
Поэтому мы просыпаемся в пять утра и сперва следуем на первую точку. Дождя нет, небо затянуто. Но увы – одинец ушёл. То ли мы подшумели его вечером, то ли просто зверь ушёл потому что ушёл. Площадка пустая. Едем на вторую. Стадо на месте. Мы занимаем места на вышке, и Михаил начинает осматривать группу в бинокль, пытаясь найти необходимого быка. Зубры чувствуют наше присутствие и отходят подальше.
– Метров на триста отошли, – тихо шепчет Михаил. – Далеко. На такую дистанцию лучше не стрелять.
У Алексея Blaser R8 под патрон 9,3×62, он тоже не уверен в выстреле на 300 м. На 200 – уверен.
– Лучше, чтобы на сто, – продолжает Михаил. – Это верняк. Зверь большой, крепкий, если уйдёт даже на пару сотен метров в лес – мороки много.
Далее следует несколько дежурных у любого гида-проводника историй, как тащили тушу через лес и кусты. А зубры тем временем отходят ещё дальше.
– Надо подойти попробовать, – предлагает Михаил. – Вон, на опушке пасутся, мне их видно не очень, вдруг там есть нужный?
Начинаем идти. Лес, хоть и высокоствольный, но смешанный, и, как утверждает Михаил, молодой. Ещё лет семьдесят назад здесь поля были. Вековой пущей его не назовёшь.
Выходим на двух быков метрах в ста двадцати. Михаил внимательно-внимательно их рассматривает, затем разочарованно машет рукой:
– Один какой нужно – старый. Но рога нет. Не годится как трофей. Будем ждать дальше.
Согласно договору, на охоту отводится пять дней.
– Всяко может быть, – рассуждает наш провожатый. – Охота у нас не гарантированная, но за пять дней мы максимально можем использовать все шансы.
– А можем и не добыть?
Михаил пожимает плечами.
– Охота есть охота.
Отдыхаем часа три, где-то к 16 выезжаем снова на вторую площадку. На ней пустота. Зубры ушли в лес, мы садимся ждать. Разговариваем вполголоса. Михаил – человек очень опытный, рассказывает про угодья Осиповичского лесхоза. Есть и благородный олень, и лось, и косуля, на все виды проводится охота. Видно, что технология отработана, люди хорошо знают как местность, так и зверя. Зубров здесь обитает около трёхсот, на площади в сорок пять тысяч гектаров. Естественно, такое количество крупных зверей не может не конфликтовать с местным сельским хозяйством. Хотя зубров и кормят, но они всё равно вылезают на посевы, наносят ущерб, Правда, в республике есть система компенсации ущерба от потрав зубров, но любви к зверям это всё равно не добавляет.
И мы настораживаемся. Потому что из кустов на поляну выходит зубр! Крупный, тёмный, лоснящийся бык. Неторопливо шагает по опушке, в искомых ста двадцати метрах от места, где мы расположились. Алексей настраивает треногу, Михаил ощупывает быка в бинокль.
– Вроде тот, тот, – шепчет он. – Здоровенный. Но рога… У больших нередко роговые чехлы отваливаются, надо смотреть внимательно… Не, всё, отличный бык, стреляем!
Зубр с громким шлепком падает на бок на сырую землю и остаётся недвижим. Алексей походит и контрольным выстрелом перебивает шею.
– Можно было и не делать, по хребту попал, – радостно гудит Михаил.
Зубр, даже лёжа на боку, выглядит огромным – значительно больше привычных мне гигантских лосей Северо-Востока.
Собираемся, едем обратно. На поле, метрах в шестистах от обочин – стадо, голов пятьдесят. Мы останавливаемся, снимаем.
– Это ещё не большое стадо, – смеётся Михаил. – Большие до двухсот голов в одном месте бывают!
Уезжаем мы из Белоруссии с одним ощущением. Когда же и у нас в стране можно будет осуществлять такую избирательную, грамотно построенную и биологически оправданную охоту на этого зверя? Ведь все условия для этого есть…
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, март 2023
