Вспоминаю я многостраничные споры (в интернете их принято называть «срачи») на эту тему на Guns.ru двадцатилетней давности. И десятилетней. И пятилетней. Они, может, и сейчас идут, только я на тот ресурс не заглядываю.
Но о «лучшем охотнике» спорят и у костров, и у каминов, и на охотничьих базах, и в палатках, и под открытым небом. Кто-то приводит в пример каких-нибудь легендарных якутов, убивающих нападающего медведя выстрелом то ли в ухо, то ли в сердце из мелкашки (это вообще штамп такой: если якут – то медведя из мелкашки); кто-то – человека, стреляющего гусей влёт из СКС (ну или из «Лося», скажем, модель разницы не делает). Кто-то расскажет о товарище, умеющем подходить к лосю по белой тропе на десять метров. А кто-то манит гусей так, что они сами валятся на него с неба.
Есть люди, вспоминающие легендарных охотников Чёрного континента, о которых мы знаем по книгам и в пересказах Шомбурга и Павла Кикина: Джона Хантера, Пондоро, МакКейна, Карамоджо Белла. Есть люди (правда, их гораздо меньше и ссылаются они гораздо менее охотно), указывающие на людей, завоевавших все мыслимые и немыслимые кубки, награды и круги ряда международных охотничьих организаций: Safari Club International, Ovis, Клуба горных охотников…
Да что там говорить, нашим соотечественником является Александр Егоров, который вот уже года четыре подряд согласно всем рейтингам считается лучшим охотником мира. И я первый кину камень в того, кто заявит, что этим званием Александр обязан своему финансовому состоянию – потому что в жизненном пути его есть и опыт работы промысловым охотником на Енисее, и годы службы на Камчатке в советское время, где уж охоты-то он попробовал от души. И, будьте спокойны, ему её там никто не устраивал.
А звания, кубки, количество трофеев, их размеры, число посещённых стран – имеют значение. Потому что это хоть какая-то попытка придать категории «лучшести» числовое наполнение. Ибо любые критерии начинаются с цифр. А то, что достигают этих критериев люди со вполне определённым благосостоянием, это второй вопрос. И это скорее проблема общего уровня благосостояния страны. Потому что если ты менеджер средненькой фирмы и имеешь возможность выехать на трофейную охоту в Африку раз в год – это одно; а если ты одноуровневый менеджер такого же предприятия, у которого примерно столько же (относительно его общего благосостояния) занимает средств и сил индивидуальная охота на лося в Костромской области, – это другое. И разница здесь не в качестве охотника, а в качестве уровня жизни.
Не буду оригинален – скажу сразу банальщину. Мне повезло. Меня с детства окружали люди, для которых охота была не только увлечением и возможностью накормить семью в скудное советское время. Для этих людей охота (точнее, добыча зверей и птиц) была одной из форм работы. Они были зоологами. А в те годы в науке зоологии считалась единственно верной следующая точка зрения: «В руках не держал – значит, не было». Для типичного орнитолога 1970-х годов буквально каждые три шага сопровождались выстрелом из ружья, желательно 12-го калибра.
Поэтому «лучшими охотниками» для меня в годы моей молодости были именно охотники-исследователи. Путешественники. Николай Михайлович Пржевальский и Пётр Кузьмич Козлов, скажем. Которые из своих центральноазиатских экспедиций привозили фантастические сборы черепов, скелетов, шкур и тушек зверей и птиц. Сотни одних яков. Тридцать-сорок медведей. И всё это из одной экспедиции, отпрепарированными, снабжёнными этикетками, перевязанными в тюки. Крупнейшие зоологические музеи страны нет-нет да и устраивают выставки части трофеев этих экспедиций. А основная часть добытого лежит в запасниках, ждёт своих исследователей. К части среднеазиатских сборов Пржевальского прикасался руками и я.
После знакомства с охотниками-исследователями я повстречался с охотниками-промысловиками, а также таёжными и тундровыми аборигенами. И здесь я тоже остерегусь раздавать какие-то ярлыки и пальмы первенства. Конечно, как следопыты эвенки непревзойдённы совершенно. Но это не потому, что они эвенки, а потому что они начинают изучать следы под руководством стариков буквально одновременно с тем, как научаются ходить и говорить. Если б вайперящий хипстер в офисе на Новом Арбате был не сыном модной художницы-галеристки и маркетолога из Нидерландов, а вырос в верховьях Ёрбогачена в стойбище шилягиров Акановых, так и в следах разбирался б не хуже их…
Ну и вот. Сводила меня жизнь в разные её периоды с самыми разными охотниками. Казались они мне и хорошими, и так себе, и почти не охотниками. И все спорили, и раздавали друг другу оценки.
А потом как-то до меня дошло. Лучший охотник для самого себя – это ты сам. Потому что другого себя у тебя нет. И неважно, кто что об этом думает.
Боевое и охотничье снаряжение нашей экспедиции было вполне удовлетворительное. Каждый из нас имел винтовку Бердана за плечами и два револьвера Смита и Вессона у седла; за поясом же штык к винтовке и два небольших патронташа с двадцатью патронами в каждом. Охотничьих ружей имелось семь. К ним взято было, для стрельбы птиц в коллекцию и для охоты вообще, три пуда пороха и двенадцать пудов дроби. Для винтовок отпущено нам было шесть тысяч патронов, а для револьверов – три тысячи. Патроны возились в цинковых ящиках, нашей войсковой укладки, по 870 штук в каждом. Ящики эти, весом около двух с половиною пудов, взамен деревянной форменной обложки обшивались толстым войлоком, обвязывались верёвками и в таком виде отлично сохранялись в дороге. Порох сохранялся в жестянках, уложенных в деревянный ящик. Дробь же размещалась вместе с другими вещами по кожаным сумам и служила прекрасным материалом для уравновешивания вьюков.
Обыкновенно рано утром, иногда ещё до рассвета, отправлялись мы на охоту. Я брал с собою двуствольный охотничий штуцер; товарищи же офицеры и казаки ходили с берданками. Охоту все страстно любили, поэтому между казаками, отпускаемыми в горы, соблюдалась очередь, так как за вычетом охотников и пастухов у верблюдов, половина наличного состава экспедиции всегда оставалась на стойбище – «дома», как мы обыкновенно говаривали. Впрочем, лучшим стрелкам делалось иногда исключение, и они отпускались за зверями не в очередь.
И вот на завтра утром назначена охота. С вечера приготовлены ружья и патроны; каждому приблизительно указано, куда итти. На этот счёт помехи друг другу мы не делали; кругом горы были огромные, нашлось бы место и для многих десятков охотников. Дежурному казаку, назначавшемуся на каждую ночь и спавшему не раздеваясь, приказано встать в потёмках, развести огонь, сварить чай и будить нас. Если таким дежурным приходилось в эту ночь быть одному из участников охоты, в особенности охотнику страстному, то он обыкновенно усердствовал и будил нас чуть не с полночи.
…
Между тем, охотник незаметно поднялся чуть не до вечных снегов. Дивная панорама гор, освещённых взошедшим солнцем, расстилается под его ногами. Забыты на время и яки и куку-яманы. Весь поглощаешься созерцанием величественной картины. Легко, свободно сердцу на этой выси, на этих ступенях, ведущих к небу, лицом к лицу с грандиозною природою, вдали от всей суеты и скверны житейской. Хоть на минуты становишься действительно духовным существом, отрываешься от обыденных мелочных помыслов и стремлений…
Н.М. Пржевальский. Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Жёлтой реки
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, июль 2022
