«Не нравятся мне женщины на охоте – только занимают место мужчин».
Мы стояли под проливным дождём, ожидая начала охоты на фазанов, где-то на границе Англии и Шотландии, когда до меня донеслась эта фраза. Её сказал один из охотников, стоявших в отделении, своему товарищу. Мне не исполнилось и двадцати, но я уже несколько лет увлекалась охотой. Охота была солью моей жизни, но после этой фразы я вдруг почувствовала себя непрошеной гостьей.
В детстве родители обращались со мной и моей сестрой точно так же, как с моими братьями. Отец одинаково учил нас стрелять пулей и дробью, ловить форель и лосося. Одни из самых счастливых моих детских воспоминаний – дни, проведённые с семьёй на природе. Когда мы охотились на кроликов, папа тщательно следил за тем, чтобы у меня и брата были равные возможности для выстрела (и, конечно, за безопасностью). У мамы, которая знала, что детский энтузиазм легко отбить дискомфортом, были под рукой какао и конфеты и для дочерей, и для сыновей. Лишь позже я узнала, что за пределами нашего дома всё по-другому: мужчины охотятся, а женщины могут за этим лишь наблюдать, как в каком-нибудь романе Диккенса или Теккерея. И, кроме сексистских комментариев, женщинам на охоте приходится выносить больше, чем мужчины могут себе представить.
На той давней фазаньей охоте, по закону подлости, мне выпало стоять на соседнем номере с тем самым мужчиной, для которого женщины лишь занимали чужое место. Пока не появились первые птицы, я была почти парализована от тревоги, мне очень хотелось показать, что он заблуждался на мой счёт. Но, как выяснилось, волноваться смысла не было. Он палил куда попало, только не в фазанов. В тех же редких случаях, когда ему удавалось не промахнуться, птица не падала чисто битой, а медленно снижалась, легко подраненная. Он не пытался прекратить их мучения выстрелом из второго ствола. Вместо этого он пытался подранить ещё одну птицу. Очевидно, мнение такого человека стоило недорого. Осознав это, я вновь обрела уверенность в себе и прекрасно стреляла весь остаток дня, в основном достреливая его подранков. Всё, что он мог мне сказать на это, – «Давненько я не брал ружья в руки» или что-то в этом роде.
Я уже привыкла к неприятным ремаркам и к тому, что мне приходится доказывать, что на охоте я не просто занимаю место. В одном баре в Улан-Баторе я битый час пыталась убедить местных шахтёров, что приехала охотиться на аргали: они решили, что я шпионка. Хорошо, что я была не одна, но всё равно они отказывались мне верить, пока не обратили внимание на мои короткие грязные ногти. Но полное осознание того, насколько отличается охота для мужчин и для женщин, пришло во время поездки за бараном Марко Поло в Таджикистан. Пока мои спутники-мужчины боролись с горной болезнью, я боролась со своим проводником. Его домогательства были столь же настойчивы, сколь и бесплодны. Один раз он страстно лизнул мою руку – так, что пришлось вытирать его слюну о штаны. В тот момент я поняла, что туалеты без замков – не самая большая проблема для женщин на охоте вдали от цивилизации. Хотя я пока не встречала доказательств того, что мужчины понимают, как сложно может быть для женщины сходить в туалет на открытой местности, будь то шотландские нагорья или африканская саванна.
Однако есть и другие вещи, которые мужчины не принимают в расчёт: уступая в силе и размерах, женщинам приходится работать усерднее и проявлять большую выносливость. В результате женщины часто оказываются и более умелыми охотниками. Моя мама всегда стреляет из почти игрушечных горизонталок, патронами с навеской дроби как минимум на четыре грамма меньше, чем использует большинство мужчин, и тем не менее она снимает «из стратосферы» нортумберлендских фазанов и «бронированного» октябрьского грауса с лучшей результативностью, чем то самое «большинство мужчин». Всем известны достижения таких женщин, как Анни Окли или Клементина Моррисон, поймавшая лосося весом в 61 фунт, – рекорд, не побитый с 1924 года. На недавней охоте в Эфиопии я узнала, что за пару лет до меня там побывала 88-летняя охотница. Она ходила по горам без перерыва семь дней в поисках неуловимой горной ньялы, которую в результате добыла выстрелом с 300 метров.
Мне нравится охотиться с луком, но я не справлюсь с луком такой же натяжной силы, как мужчины, поэтому мне приходится подбираться к зверю ближе: на 25 метров вместо 50. Это значит, что мне надо быть усерднее, тише и терпеливее, а иногда и подвергаться большей опасности. Недобрый взгляд буйвола производит куда большее впечатление с расстояния в 20 шагов, чем с 40. С другой стороны, я помню, с каким восхищением смотрела на мою бабушку и её подруг по охоте на лис: одетые в длинные юбки, сидя боком в женских сёдлах, они скакали за гончими, не выбирая дороги, и преодолевали каменные изгороди с искусством и храбростью, равных которым я не встречала.
На недавней охоте за пустынным ориксом мне пришлось пройти по пустыне Данакиль двадцать километров за день – завязая в песке, на убийственной жаре, с карабином в одной руке и зонтиком в другой (зонтик был нужен, чтобы изображать из себя страуса, по-другому на выстрел к этому зверю не подобраться), в какой-то момент я приняла мираж за реальность. В тот вечер у лагерного костра пи-эйчи обсуждали, кто из охотников, которых они водили по пустыне за свою карьеру, мог бы проявить такую же выносливость. Перебрав сотни две имён, они назвали четыре. Три из них были женскими.
Я также не раз замечала, что парням ничего не скажут, если они начинают ныть и бросают охоту, когда им надоедает, а потом выдумывают тысячу отговорок, почему им не повезло. Но стоит женщине дать понять, что ей неприятно или больно, как её обвинят в слабости или нехватке энтузиазма. На охоте на барана Далла на Аляске я видела, как сильные мужчины вывешивают белый флаг через пару дней. Это было понятно: условия были жёсткие, надо было день за днём ходить по пересечённой местности, из погоды были на выбор снег, дождь или туман, мы спали в палатках в местности, где в изобилии водились медведи гризли.
Я выдержала две недели, хотя всё тело болело от усталости и мне было холодно 24 часа в сутки, при этом так и не увидела ни одного барана в прицеле винтовки. Именно ощущение приключения и триумфа, которые происходят от преодоления трудностей в дикой природе, подпитывают мою душу. Я не ждала похвалы и одобрения, но тем не менее не очень приятно было услышать от одного из тех, кто сдался раньше времени, язвительные выпады о моей «провальной охоте». После этого он счёл своим долгом показать мне фотографии своей «трофейной комнаты» – полной рогов оленей, каждого из которых он выбрал по фото из каталога и застрелил в вольере. И этот «великий охотник» хотел заставить меня почувствовать себя недочеловеком?
Кстати, об унижениях. У того англичанина, который считал, что женщина на охоте лишь занимает место мужчины, был маленький чёрный спаниель. Закончив доставлять мучения фазанам, он начал мучить своего пса за то, что тот хотел их апортировать. На спаниеле был надет электроошейник, и каждый раз, когда пёс отходил от хозяина на двадцать шагов, тот нажимал кнопку. Собака скулила от боли весь день. По таким типам общество судит обо всех охотниках, и неудивительно, что нас презирают.
Я часто видела, как мужчины срывают злость на своих собаках, наказывая их за воображаемые проступки, чтобы как-то приподнять самооценку, утраченную из-за плохой стрельбы. Но я никогда не видела, чтобы так поступала женщина. В мире охоты, да и вообще, женщины проявляют больше эмпатии, чем мужчины. Как правило, они хотят свести страдания дичи к минимуму. Большинство женщин стараются сначала научиться хорошо стрелять, а потом уже идти на охоту. Моя подруга два года раз в неделю ходила на стенд, прежде чем выстрелить по живой птице. Хотя она и начала охотиться в зрелом возрасте, она стреляет лучше, чем многие мужчины, занимающиеся этим с детства. Я сама три года практиковалась в стрельбе из лука, прежде чем пустить стрелу в зверя, из убеждения, что обязана сделать всё от меня зависящее, чтобы животные, на которых я охочусь, не чувствовали боли. Бонго, добытый одной стрелой в долине Конго, был достойной наградой за старание.
Мне кажется также, что и мотивация, с которой женщины охотятся, заслуживает большего уважения. Можно сказать, что леди на охоте ведут себя по-джентльменски чаще, чем джентльмены. Нам не свойственно мериться тем, у кого больше. Нам не так интересны достижения других охотников. Мы бросаем вызов себе, условиям и животным. Лишённые болезненной соревновательности, мы можем глубже воспринимать охоту, быть наблюдательнее и учиться быстрее. Нас больше вдохновляют виды природы, и мы глубже и полнее уважаем свою добычу.
Постоянные читатели «Русского охотничьего журнала» должны помнить историю моей охоты на камчатского лося. По пути домой, на стойке регистрации гостиницы в Петропавловске-Камчатском, ко мне подошёл американец, с головы до ног одетый в охотничий камуфляж. Его интересовало, убила ли я лося и какие были рога. На тот момент я добыла всего двух лосей и не очень разбиралась в их размерах, но честно назвала ему те цифры, которые намерил мой проводник. Американец не мог скрыть своего раздражения от того, что его лось был намного меньше. Он сразу же начал перечислять мне длинный список рекордных трофеев, которые добыл за свою карьеру. Кажется, он подумал, что я новичок в охоте, потому что повторял раз за разом: «Теперь тебе придётся бросить это дело. Ничего лучше ты уже не добудешь».
На самом деле тот лось действительно был мировым рекордом, но я этого не знала. Я честно сказала, что чувствую себя немного виноватой за то, что изъяла из популяции особь с такой генетикой. Он явно был в расцвете лет, а я предпочитаю брать зверя постарше. Мне нравится в охоте то, что она избавляет старого зверя от намного более мучительной смерти от «естественных причин», например быть съеденным заживо волками. Тем не менее охота была незабываемой: в глубоком снегу, с промысловиками из числа коренного населения. Было непросто жить две недели в таёжном зимовье, за стенами которого было –34 градуса, не имея возможности даже умыться. Я не мыла голову шестнадцать дней! Но это было волшебно.
Я надеялась, что разговор после этого пойдёт на более позитивной ноте, но ему, казалось, стало только хуже. Он закатил глаза, жалуясь на неудобство и на то, что бестолковые проводники не могли показать ему лосей с рогами больше, чем 65 дюймов. «Не стреляй старых лосей, – поучал он меня, как ребёнка. – Их рога становятся меньше, когда они выходят из репродуктивного возраста». Каждый раз, когда я встречаюсь с подобными охотниками, я думаю, что в охоте женщины должны взять власть в свои руки. Не надо противопоставлять заботу и сострадание и охоту, они могут идти рука об руку.
Это особенно актуально для Великобритании, где подход «настоящих мачо» – «чем больше набили, тем лучше» – приносит огромный вред. В погоне за привлечением богатых клиентов многие охотхозяйства разводят немыслимые количества фазанов и куропаток. Горы добытой дичи стали нормой. Но принцип «сбить как можно больше птиц любой ценой» идёт вразрез с нашими старыми традициями уважения к земле и животному миру. Когда угодья заполняются избыточным количеством одного вида, другие просто исчезают: какофония фазанов заглушает хорканье вальдшнепа и рёв самца лани.
Мне приходилось видеть в некоторых коммерческих охотхозяйствах, как стрелки никак не могли подстрелить то количество граусов, которое было заявлено в ценнике, и организаторы начинали гнать птицу против сильного ветра, чтобы она летела медленнее и по ней было сложнее промазать. Это идёт вразрез с самой идеей охоты на шотландскую куропатку! Выстрел по ней обязан быть сложным – в этом вся суть! Женщины никогда бы не пошли на такое, потому что проиграть достойному сопернику для нас не значит уронить своё достоинство.
*
Если бы я выросла в какой-нибудь другой семье и обстановке, встречи с тем помпезным британцем, для которого женщины лишь занимают место, страстным таджикским проводником, озабоченным рогами американцем и тысячами им подобных могли бы заставить меня бросить охоту. Стесняюсь признаться, но эффект в моём случае был прямо противоположным. Когда мне сказали, что штуцер-нитроэкспресс .500 калибра – «ружьё не для девочек», моя первая реакция была взять этот самый штуцер и поехать в Зимбабве охотиться на буйвола.
Однако я знаю слишком много женщин, особенно из моего поколения, которых пренебрежительное отношение мужчин навсегда отвратило от охоты и рыбалки. И это очень жаль, ведь женщины могут принести в охоту много хорошего: принципы, страсть, сострадание, храбрость и умение. Мир меняется, число женщин-охотниц растёт, и моё сердце греет то, что всё больше моих друзей приобщают к охоте и рыбалке своих жён и дочерей. Надеюсь, что следующее поколение охотниц будет принято с большим теплом, чем моё, и уверена, что это изменит мир охоты к лучшему.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, март 2022
