Дорогие охотницы и охотники! Год 2020-й заканчивается, и наступает год 2021-й. Жаловаться на прошедший год – это значит впадать в грех уныния. Публично надеяться, что следующий окажется лучше, – грех самоуверенности. Любой год окажется таким, каким мы построим его себе сами. Именно мы, не бог, не царь и не герой.

Мы будем охотиться в 2021 году. Лучше или хуже, чем в 2020-м? В наибольшей степени это зависит именно от нас. И мне бы хотелось думать, что именно на это – на создание нам всем новых и лучших возможностей для охоты – будет направлена энергия охотничьего сообщества России. Каждого из нас. И уж совершенно точно – «Русского охотничьего проекта».

С Новым, 2021, годом!

Алексей Гнедовский, издатель

Дорогие охотники! Да и не только охотники, а все, кто нет-нет да и покупает в наше нелёгкое время что-то важное, необходимое для решения определённых задач. От охотничьей винтовки до автомобиля, моторной лодки или зеркального фотоаппарата. Все мы сталкиваемся с тем, что самой покупкой наши затраты не ограничиваются. К винтовке требуется оптический прицел, а к нему – кронштейн, а к ним обоим – усилия мастера по установке (в ряде случаев), а потом – аренда стрелкового направления и стоимость патронов… К автомобилю... в общем, вы поняли.

Вот и в этом номере мы хотим поговорить о тех дополнительных функциях (и связанных с ними расходах), о которых мы помним или помним не совсем (ну или совсем не помним) при приобретении охотничьего оружия или снаряжения.

Ну и желаю нам всем всегда полностью оценивать сопутствующие приобретению чего-либо проблемы – будь они в рублях или трудозатратах.

Дорогие охотники! Как вы думаете, почему это мы в нашем номере решили коснуться столь специфической темы, как рынок оружия в нашей, в общем-то, очень неоружейной стране?

Ну, начнём с того, что мужчинам свойственно иногда менять игрушки, и если кто-то из охотников заканчивает свою охотничью жизнь с теми же «тулкой», «ижевкой» или «зимсоном», с которыми и начинал её 50–60 лет назад, то некоторые приобретают новое ружьё примерно раз в полтора года, отправляя старое на вторичный рынок. В общем, наше исследование показывает, что средний охотник меняет своё единственное ружьё примерно раз в десять лет, а владелец трёх и более ружей обновляет арсенал раза в три чаще.

Так какие же ружья сегодня присутствуют на рынке сегодня, и сколько они будут стоить через год, три и через пять лет? В «Теме номера» мы дали слово экспертам по столичному, региональному и вторичному оружейному рынкам.

Дорогие друзья! Март нас весной не баловал, но весна совершенно точно начнётся в апреле. По проталинам зацветут ветреницы и хохлатки, кусты поменяют цвет и на почках распустятся первые робкие листочки, на полях зачуфыкают тетерева, над реками и озёрами понесётся свист утиных крыльев, над лесными прогалами захоркают вальдшнепы. Но при этом каждая весна уникальна, и как её проведёт каждый из нас – зависит только от себя. Постарайтесь провести её с любимой женщиной, с любимым ружьём, в любимых местах, на любимой охоте.

Ибо любая весна у нас в жизни – единственная и неповторимая. И тратить её на случайные и нелюбимые вещи – непростительное расточительство.

Тема нашего майского номера отражает одну из сторон спора, ведущегося охотниками всего мира, на всех континентах и относительно, наверное, всего спектра дичи. Что важнее – «дырка» или «скорость»? Калибр или иные характеристики патрона? Зачем в «стране победившего 7,62» калибры 9,3, 9,6, .375 H&H или, не дай бог, .416? А ведь они есть, их используют (и частично изготавливают), у них имеется неширокая, но стойкая группа поклонников.

Итак, зачем крупные калибры – в нашей стране?

Дорогие охотники! Тема этого номера резко поменялась после недавних трагических событий. Изменится ли законодательная политика нашего государства в отношении охотничьего оружия и как изменится – это основной вопрос пары ближайших месяцев. Поэтому ограничусь простым:

1) Убивает не оружие. Убивает человек.
И 2) От внезапно сошедшего с ума человека уберечься попросту невозможно.

Наше сочувствие всем, кто погиб в школе № 175 в Казани 11 мая 2021 года.

Итак, «ланкастеры» вместе с «парадоксами» ушли в разряд нарезного оружия. Вместе с большим количеством разных странных формулировок, которыми обогатилось законодательство об оружии. Под практически единогласное молчание как самих охотников, так и стрелковых объединений, И что более всего удивительно – производителей. Попытки нескольких человек организовать массовое аргументированное общение на эту тему в прессе и волну обращений в Госдуму и Совет Федерации не увенчались, в общем-то, ничем: буквально два-три десятка при заявленном масштабе проблемы – не в счёт.

В то же время – и не только я, многие это знают – совместные усилия многих, даже не тысяч, а порой сотен лиц, могут заставить власти прислушаться и выработать компромиссную позицию. Но это оказался явно не тот случай. Люди хотят, чтобы а) всё сделали за них; б) без них; в) в соответствии с их тайными и явными пожеланиями; г) и им сразу стало этим удобно пользоваться. 

Это – то, что вам надо знать о вашей совместной…

Дорогие охотники! Помнится, в конце 1970-х – начале 1980-х годов охотник в народном сознании очень тесно связывался с понятием «турист». Турист в те годы не был хипстером, путешествовавшим на автомобиле по гостиницам и курортам и попутно через губу учившим в блоге жизни незадачливых аборигенов. Это был крепкий, полный жизни человек, который всё своё носил с собой, на своих двоих забирался в невероятные крепи и дебри и выбирался из них на своих двоих же. И это роднило его с охотником того времени. А ещё их роднил рюкзак.

Сегодня и охотник старается доехать до места охоты (а то и немного дальше) на автомобиле. Но, в отличие от современного туриста, рюкзак у него сохранился. Даже если он вышел на полдня, пострелять «долгоносиков» с легавой собакой. Какой рюкзак сегодня у современного охотника, каким и кто его хотел бы видеть – про это сегодняшний номер.

Здравствуйте, братья во охоте! А что это, вы подумаете, журнал решил сделать целый номер, посвящённый «медвежьей опасности»? Особенно журнал под руководством меня – человека, который написал целую книгу о ней? Неужто есть что-то ещё сказать, кроме сакральной фразы «Если медведь собрался вас съесть, он вас съест»?

Ну, во-первых, на этот счёт есть не только моя точка зрения, и я готов дать здесь высказаться желающим. Во-вторых, книга моя была написана довольно давно и мир во многом изменился с того времени. В ситуации, когда раньше угрюмый селянин или решительный таёжник ставил точку в любом конфликте с помощью огнестрельного оружия, сейчас и не задумываясь, нынче положено хвататься за диск телефона, как советовал поэт, и звонить… Куда? Об этом и пишем, куда.

Во-вторых, я, вслед за другим неоклассиком, считаю, что со всеобщей грамотностью большевики несколько поторопились. А ещё более поторопились небольшевики, дав в руки ширнармассам интернет. И этот интернет весьма способствует…

Дорогие охотники! Задумывались ли вы, что изображения охоты – это первые произведения искусства, которые создало человечество в своей истории. Бизоны в Альтамире, мамонты, нацарапанные на лопатке, быки, жирафы и антилопы на фресках Тассили и в Калахари – самая первая «проба пера» в искусстве. Ну и вообще: человек как индивидуум, как племя, как всё сообщество и шире – человечество – нацелены на успех, преодоление. И изображение удачной охоты – это сохранение этого успеха, как для современников, так и для потомков. Иногда – на века, иногда – на тысячелетия. В охоте есть конфликт, противостояние, смерть – то есть основа для сюжета. Мы видим охоту на львов или историю Самсона в живописи, и они вызывают у нас сильные эмоции: переживание, сочувствие, отторжение, желание испытать свои силы. Об этом сегодня наш журнал.

«Самая большая опасность на охоте – это нервный вооружённый человек у тебя за спиной», – так или примерно так высказался Джеймс Корбетт в своей книге об индийских тиграх-людоедах. «Самый опасный зверь на охоте в России – это вертолёт Ми-8», – повторяет мой друг, опытнейший охотник, Володя Губарев.

Когда меня спрашивают о самом страшном случае, который у меня произошёл на охоте, я в шутку говорю, что это эпизод 1991 года, когда девушки с пониженной социальной ответственностью в Магадане украли у американского охотника паспорт и разрешение на ввоз оружия вместе с тремя тысячами долларов. Девушек этих больше никто никогда не видел.

Это я к тому, что опасности на охоте случаются разные и не все они связаны с использованием огнестрельного оружия и уж тем более с нападениями диких животных. Хотя вот лично я пережил как минимум полтора десятка медвежьих атак, как спровоцированных (подранки), так и неспровоцированных. Но при этом я, скорее всего, являюсь одним из рекордсменов…

Спор, какой охотник самый лучший, некогда начавшийся у полупогасшего костра несколько миллионов лет назад в Центральной Африке, благополучно пережил все эти годы и сейчас перешёл в лоджи на сафари, залитые светом банкетные залы и на мерцающие экраны мониторов.

Предвижу гневные аргументы собратьев, которые станут утверждать, что за самых титулованных охотников всё делают деньги, которыми оплачены сафари или охотничий тур. Так вот. Мне приходилось сопровождать как минимум десяток охотников, входящих (или входивших – иных уж нет, прощай, Хуссейн Галабчи!) в мировой топ охотничьей элиты. И они точно так же, как любой северный (ну или центральноазиатский или африканский) абориген, сидели всю ночь, скрючившись у костра и ожидая рассвета; карабкались многие километры по курумам; стояли под мокрым снегом в заветре на морском побережье, ожидая свой трофей. К тому же они знали повадки зверя и могли предсказать его поведение практически на уровне сопровождавших их гидов-проводников.

Почему…