Вопрос «опасен ли медведь» из моих уст выглядит вроде как оксюмороном. Начать с того, что моя научная деятельность стартовала с инструкции «Бурый медведь: реальная опасность», составленной после того, как северо-восточные геологические партии потеряли в результате нападений медведей ни много ни мало – восемь человек за три года.
Ну и книга «Мохнатый бог» о взаимоотношениях человека и медведя вышла уже третьим полноценным тиражом. Однако и в инструкции, и в книге я делал упор на возможность мирного сосуществования с медведем. И, несмотря на то, что в те годы (1980-е – 1990-е) разному бродячему люду (ягодникам, грибникам, геологам, рыбакам) разрешалось иметь с собой огнестрельное оружие, я не уставал повторять, что выстрел по зверю – это средство последнего шанса. И если возможно без него обойтись – надо обойтись.
Прошли годы. Довольно много лет. Но каждый год, начиная с июня, в самых разных СМИ – от центральных телеканалов до чатов в мессенджерах – начинается, не побоюсь слова, смакование случаев нападений медведя на человека, часто с фотографиями. Не далее чем вчера мне в один из чатов пришло паническое сообщение о том, что в Зубцовском районе медведь напал на женщин, вышедших собирать грибы, убил одну, а вторую с неизвестной целью унёс в непонятном направлении. И всё это проиллюстрировано фотографиями убитого проводника из природного парка Ергаки. Который отнюдь не в Зубцовском районе, а в Красноярском крае.
Но, помилуйте, скажете вы, медведи нападают же на людей? Да, нападают. И не так редко, как может показаться. Например, к моменту выхода этой статьи на Северо-Востоке России (в трёх регионах) уже зафиксировано семь убитых и минимум один покалеченный. Однако при этом в статье моего коллеги, Андрея Сицко, в этом же номере, фигурирует цифра в семь нападений в год по России вообще? В чём правда, брат? Да только не в статистике! Потому что случаи нападения медведей на людей фиксируются официальными органами далеко не все (я бы даже сказал, не больше 10%). Просто потому что нет такой графы в соответствующих отчётах. И обычные демонстрационные атаки зверей, которые не заканчиваются ничем – а это 99% случаев атак – просто проходят мимо внимания благородной публики. Другие же эпизоды, заканчивающиеся гибелью людей (а это – то, что абсолютно точно должно быть отражено в статистике), размазываются по следующим графам.
- Статистика охотреестра. Туда попадают именно несчастные случаи в охотничьих угодьях и во время охоты. Это наиболее незначительная их часть, и даже из неё попадают они туда не все.
- Статистика внутри административных образований – а это самая частая категория нападений медведей, заканчивающаяся летальным исходом. Чтобы было понятно: медведь пришёл в глухой посёлок, начал лезть в коровник при доме. Хозяин пытается его прогнать, выходит из дома, медведь вместо коровы ломает хозяина. Или другой – на окраине посёлка находится помойка, общая для всей деревни. На ней прикармливается медведь. В какой-то отнюдь не прекрасный день какая-нибудь женщина выходит выносить туда мусор, а медведь, посчитав, что дистанция между ним и ей сильно сократилась, бьёт её по голове лапой. Не с целью съесть, а с целью убрать конкурента (ну, это ему так кажется). Со смертельным исходом бьёт. И вот этот случай может быть записан как минимум в четыре разные графы статистики: несчастный случай в нерабочее время; несчастный случай на производстве (если дама работает и пошла выносить мусор с 9:00 до 18:00); несчастный случай с участием животных (где растворится во вселенской статистике между людьми, которых забодали на пастбище быки и загрызли бездомные собаки); всякие (наиболее распространённый вариант). И попадёт в одну из трёх систем статистики: УВД, Минздрава или Инспекции по труду.
Это я к чему. Когда я занимался мониторингом нападений бурого медведя на человека (в период с 1986 по 2001 год), я оперировал системой информаторов из сорока регионов России с высокой (ну или относительно высокой) плотностью медведей. И данные, которые поступали мне из года в год, говорили, что количество нападений, закончившихся несчастными случаями для человека, из года в год стабильно. От 70 до 80 по стране.
Но при этом даже я не видел целостной картины. Просто потому что существующая система сбора материала в государственном масштабе под это не заточена. Заточена она скорее под другое – под то, чтобы микшировать картину. Ну вот я помню, например, как не раз и не два начальники охотуправлений, честные и вменяемые люди, прямо накручивали хвосты подчинённым: «И ни слова никакой прессе! Нечего сеять панику и пугать людей!» Если медведи не убивают человека и тот отделывается повреждениями, не влекущими за собой инвалидность, то эти эпизоды чаще всего вообще проходят мимо любой статистики.
Кстати, идея заметать сор под ковёр в таких случаях не является прерогативой сугубо нашей административной машины. Например, в Индии ежегодно фиксируется более трёхсот нападений тигров и леопардов на сельских жителей. И там есть прямое и недвусмысленное указание властей не освещать эти эпизоды в широкой прессе, дабы не разжигать среди граждан ненависти к особо охраняемым животным. От чего, сами понимаете, несчастных случаев меньше не становится.
Что до прецедентов на охоте. Я продолжаю считать, что медведь на охоте – очень опасный зверь. Особенно в подраненном состоянии. Поэтому говорил, говорю и буду говорить: стрелять медведя желательно на минимально возможном расстоянии (пятьдесят метров лучше, чем сто, тридцать – лучше, чем пятьдесят), спокойно стоящего или идущего и в таком месте, чтобы у него не было возможности мгновенно скрыться в кустах или за кучей камней. Мне не меньше пятнадцати раз приходилось добирать раненного клиентами медведя в кедровом стланике, и это всегда был медведь, атакующий с короткого (не более 15 метров) расстояния. Это я к тому, что недооценивать медведя на охоте ну никак нельзя. Кроме того, мне известно довольно много случаев, когда медведи со следами ранений начинали целенаправленно пакостить людям, иногда нападая и на них самих.
Но ладно с ней, с охотой. Всем известно, что медведь опасен, и кто стреляет в него, не думая о возможных последствиях, – сам себе злобный Буратино. В каких возрастных стратах и какие медведи представляют собой наибольшую опасность? Выделяются 4 различные категории медведей.
- Сеголетки и двухлетки, т. н. лончаки, – масса от 5–10 до 60 кг. Опасность представляют для лагерного имущества, для самого человека – обычно как объект сопровождения матери. При этом мне известны пять случаев, когда осенние лончаки убивали человека. Легко отгоняются подручными средствами. Около 30–35% популяции.
- «Средний класс» – звери от 3 до 6–7-летнего возраста, ещё не имеющие ярко выраженных индивидуальных участков. Масса от 60 до 150 кг. Доля в популяции – около 30–40%. Основную угрозу несут имуществу, однако физически некрепкого человека вполне способны убить. Легко отгоняются подручными средствами.
- Самки, имеющие детёнышей. Масса от 70 до 220 кг. Доля в популяции – около 15%. Часто вступают в конфликты с целью защиты детёнышей. Отгоняются с большим трудом и требуют особой осторожности в обращении.
- Самцы-доминанты и крупные одиночные самки. Около 15–20% популяции. Вступают в конфликты обычно в сезоны бескормицы, во время защиты добычи и пищевых запасов, неожиданно потревоженные. Возможны случаи активного хищничества по отношению к человеку. Отгоняются с некоторым трудом, но обычно конфликтов избегают. Однако предотвратить неожиданные нападения именно у этой страты очень сложно.
Вообще, я бы не стал сравнивать опасность, которую несёт человеку бурый медведь, с опасностью от автомобиля или электросамоката. Надо просто посчитать, какое количество раз средний городской человек вступает в своей жизни в контакт с этими транспортными средствами, и какое – среднесельский человек, живущий в «медвежьем» районе, – в контакт с бурыми медведями. И каково соотношение несчастных случаев, связанных с первыми и вторыми источниками опасности, в каждой этой конкретной страте населения.
Что же делать, если медведь начинает проявлять агрессию к человеку? Сразу хочу предупредить сердобольных граждан, призывающих не убивать неразумных зверушек, а усыплять их и вывозить куда подальше от человеческого жилища. Исследования, проведённые в Америке при строительстве Трансаляскинского нефтепровода, показали, что отвезённые за двадцать миль от места прикорма звери возвращаются все; отвезённые за 60 миль – около половины; и за 200 миль – примерно четверть. Ну и не надо забывать, что час стоимости самого распространённого вертолета (Ми-8) в РФ, используемого для такой транспортировки, колеблется от 180 до 300 тысяч рублей в час.
Если дело происходит в охотугодьях, в заповедниках, национальных парках или заказниках, то есть специальный приказ Минприроды России от 13 января 2011 г. № 1 «Об утверждении Порядка принятия решения о регулировании численности охотничьих ресурсов и его формы». Решение о регулировании численности принимается органами государственной власти: на особо охраняемых природных территориях федерального значения – Министерством природных ресурсов и экологии Российской Федерации; в охотничьих угодьях и на иных территориях, являющихся средой обитания охотничьих ресурсов, – органами государственной власти субъектов Российской Федерации. Основанием для принятия решения о регулировании численности охотничьих ресурсов является превышение показателей максимальной численности охотничьих ресурсов (особей на 1000 га охотничьих угодий), установленных приказом Министерства природных ресурсов и экологии Российской Федерации от 30 апреля 2010 г. № 138 «Об утверждении нормативов допустимого изъятия охотничьих ресурсов и нормативов численности охотничьих ресурсов в охотничьих угодьях» (зарегистрирован в Министерстве юстиции Российской Федерации 18 июня 2010 г., регистрационный № 17603), и (или) угроза возникновения и распространения болезней охотничьих ресурсов, нанесения ущерба здоровью граждан, объектам животного мира и среде их обитания. Ну и далее всё прописано простым и ясным бюрократическим языком.
А вот где у нас есть серая зона – это при конфликтах с дикими животными ВНУТРИ административных образований и населённых пунктов, где за них вообще никто не отвечает. Там Росприроднадзор пинает потерпевшего в полицию, полиция – в охотуправление, и все, как правило, стремятся свалить с себя ответственность и переложить её на другого. Ибо народ весь пошёл грамотный, и после каждого вынужденного отстрела от сердобольных граждан идут сигналы во все инстанции – от природоохранной прокуратуры да администрации президента. А им это нужно?
Так и появляются замечательные инициативы вроде инициативы нынешнего камчатского губернатора – о выдаче бесплатных лицензий в посёлках, которые наиболее часто посещаются медведями. Интересно, а забавная мысль о том, что надо убирать в посёлках помойки (или, по крайней мере, делать их недоступными для медведей), никому в голову не приходила? Потому что именно на помойки приходят мишки в посёлки, не просто так. Повторю в стотысячный раз: ликвидация мусора в лесных, таёжных, тундровых посёлках – это минимизация конфликтов с медведями на 90%. Может, и на 98%. И пути к этому тоже очевидны. Вот есть посёлок, пришёл туда медведь, начал людей гонять. Его абсолютно официально, со всеми необходимыми формальностями, пристрелили. И тут же наказали главу районной администрации – на сумму ущерба от незаконного отстрела зверя, 200 тыс. руб. Потому что виноват, по большому счёту, он: его нерадивость привлекла в населённый пункт зверя. Прикормил зверя – убил зверя.
Поэтому – как говорено много-много раз – минимизировать конфликты между медведями и людьми смогут не разовые героические и не очень героические эпизоды с отстрелом зверушки, уже часто после того, как она натворила дел, а обдуманная система взаимодействия всех госорганов и специалистов от Росприроднадзора до полиции и ветеринарного надзора. Система управления дикой природой, принятая и действующая (не путать с «принятая»!) на государственном уровне и в масштабах всей страны.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, сентябрь 2021
