Сколько волков обитает в Литве? Ответ на вопрос сильно зависит от того, кто на него отвечает.
«Зелёные», которые выступают против какого-либо регулирования серого хищника, считают, что постоянно на территории страны находится около 300 особей – и приводят тому свои аргументы. По оценкам охотников, волка у нас до 1500. Истина, как всегда, где-то посередине: очевидно, в течение года в Литве находится от 500 до 1000 волков всех возрастов. Основное направление миграций – на запад, из Литвы в Польшу.
Методики оценки численности применяются комбинированные: учитываются сообщения очевидцев о встречах с волками (хотя, как правило, они наименее достоверные), данные фотоловушек, подслуха, подвыва, наблюдений охотников и, наконец, маршрутных учётов. Последние – самые точные, но они обычно затруднены малоснежными зимами, и не каждый год их можно провести по всей территории страны. Тем не менее очевидно, что численность волка у нас растёт. Увеличиваются и лимиты добычи: пять лет назад это было 60 зверей в год, потом – 120, сейчас уже – 175. Причём на момент написания статьи 174 были уже закрыты, за три недели до окончания сезона, 31 марта. 174 – это не только добытых охотниками, но и погибших вследствие других причин, например в ДТП. (Много это или мало? Можно привести такую аналогию: в Кировской области, площадь которой в 1,85 раз больше, на конец февраля 2021 года по официальным данным было добыто ~150 волков. При том что в эту очень многоснежную там зиму серым хищникам объявлена «тотальная война». – Прим. ред.)
Особенность Литвы и её отличие от соседей, например от Эстонии или Польши, в том, что непригодных для жилья территорий практически нет, население распределено равномерно. Даже в угодьях, имеющих статус заповедных территорий, расстояние между жилыми хуторами редко превышает 2 км. Поэтому у волка просто нет обширных укромных урочищ, болот, где он был бы «в покое», и зверь на всей территории страны обитает в постоянной близости с человеком и его хозяйством. Случаи ущерба, который волк наносит домашним и сельскохозяйственным животным, случаются регулярно. Часто в их оценке преобладает эмоциональная составляющая – «Волк – жестокий убийца!», – но мы должны понимать: волк – хищник. Убийство – это его природа, и понятие жестокости к ней неприменимо. Природа не жестока и не гуманна – она просто такая, как есть. Нужен ли волк экосистеме? Ответ на этот вопрос может дать только научное изучение его роли в ней и анализ взаимодействия волков с человеком и его хозяйством. Этим проектом руководит доктор биологических наук Рената Шпинките-Бачкаитиене (Renata Špinkytė-Bačkaitienė), сотрудница лаборатории охотоведения при сельхозакадемии Университета Витовта Великого.
Одно из направлений – это изучение волчьего рациона, в основном по анализу экскрементов и содержимого желудков добытых волков. У нас в республике первое место по объёму добычи волками занимают оленьи. Это косуля, олень, лось. Примечательно, что несмотря на рост количества волков, на увеличивающуюся охоту и лимиты, численность этих видов сейчас стабильно растёт. Сама по себе эта тема – для отдельного разговора, но для нас это важно как один из факторов сосуществования волка и человеческих хозяйств (охотничьего и сельского). Кабан на втором месте, также в значительном объёме волки изымают енотовидную собаку и бобра. Доля сельскохозяйственных животных также высока, по видам основные нападения происходят на овец и молодых (до трёх лет) коров. В 2020 году было зафиксировано 659 случаев нападения, от волков погибло 1872 единицы домашнего скота. Преимущественно такие инциденты происходят там, где охрана пастбищ недостаточна. Ограды типа «электропастух» волка не останавливают. Правительство компенсирует ущерб и дотирует фермеров на установку более существенных ограждений, которые, как показало их применение, для волков уже представляют серьёзные препятствия и в основном расстраивают их планы поживиться за счёт человека. Существуют, правда, административные препятствия: по закону такая ограда (от государства) «привязывается» по документам к конкретному полю, и переносить её при истощении пастбища запрещено. В этом направлении – по выработке рекомендаций, совершенствующих законодательные акты, – мы также работаем.
Как минимизировать ущерб, наносимый волками человеку? На данный момент результаты нашей научной работы позволяют сделать следующие выводы. Во-первых, в наших условиях влияние волка, даже при высокой его численности, на охотничье хозяйство оценивается как положительное. Это и селекция диких копытных – можно привести сравнение с Англией, где волка нет уже очень давно: качество трофеев оленьих на островах ни в какое сравнение не идёт с нашими. Очень важную роль волк сыграл в значительном сокращении такого вредного инвазивного вида, как енотовидная собака. Порядка 10 лет назад, когда численность волка была в 2–3 раза ниже, енот был массовым видом. Сейчас его численность уменьшилась на порядок, что сразу благотворно сказалось на популяциях всех птиц, гнездящихся на земле, в том числе полевой, боровой и водоплавающей дичи. Конечно, определённую роль сыграли и болезни в очень плотной популяции енота, в том числе чесоточный клещ, которым от енота заражаются и волки. Но всё-таки анализ волчьего меню показывает, что доля енота в питании волка очень высока, и численность енота «зарегулировали» именно волки. Так же и с бобром, избыток которого во многих местах оборачивается для сельского и лесного хозяйства гораздо более крупным ущербом, чем деятельность волков. В этом плане серые хищники приносят экосистеме очевидную пользу.
Теперь об ущербе от волков, который терпят домашний скот и животные. Минимизировать его человеку под силу, более того, от самого человека во многом зависит «стремление» волков жить в тесном соседстве с ним и пользоваться плодами его труда. Мониторинг различных семейств волков показал, что абсолютное большинство волков – «лесные» звери, которые боятся человека, избегают приближаться к его жилью и питаются дикими животными: копытными, енотами, бобрами и т. д. И время от времени появляются отдельные особи, которые меньше боятся человека, идут к его жилью и стремятся поживиться за его счёт. Почему? Потому что природа так устроена, и выживаемость волка как вида основана на его пластичности и постоянном «поиске новых ниш».
В тех районах, где охота на волка ведётся преимущественно в глубине охотничьих угодий, в больших лесных массивах, охотниками добывается больше «лесных» зверей. В результате человек сам, искусственно, повышает выживаемость волков, которые живут рядом с ним и нападают на его скот. И какую-то часть своего потомства эти звери также с большей степенью вероятности обучат охоте именно на овец, телят и деревенских собак. Происходит селекция по признаку существования за счёт человека, а ущерб от волков человеческому хозяйству в таком районе в течение нескольких лет заметно возрастает. И наоборот, упор на оперативное изъятие в первую очередь проблемных зверей позволяет быстро минимизировать случаи нападения на скот и домашних животных.
Приведу такой пример: поступил сигнал, что в одном районе стая волков зарезала 9 коров. Пока факт проверялся, актировался и оформлялись необходимые для организации охоты документы, эти же волки успели убить ещё 10 телят. Было выдано разрешение на добычу трёх волков, но в результате селекционной охоты на приваде (на убитой корове) из стаи мною был добыт один взрослый волк (в возрасте 4 года). После его изъятия нападения на скот прекратились, то есть остальная часть стаи – молодые волки в возрасте года – полностью вернулась к охоте на диких животных. Это в корне ломает стереотип, навязываемый «зелёными», что на скот и собак нападают преимущественно молодые волки, после того как «охотники убивают их родителей». Якобы молодые звери не умеют ещё хорошо охотиться и вынуждены питаться за счёт человека, чтобы не умереть с голоду. Это абсолютно не так. Приведённый пример (и он далеко не единственный задокументированный) лишний раз доказывает, что пониженный страх перед человеком и стремление добывать продукты его труда есть не что иное, как флюктуации наследственных охотничьих инстинктов. Они редки, и молодёжь, даже уже получившая положительный пример охоты на домашний скот, легко возвращается к тем охотничьим навыкам, что были заложены генетически. Главное – изъять из стаи особь, которая такой «плохой» пример показывала. В данном случае «организатором» нападений на телят был матёрый волк. Возможно, он был пришлый, появился в районе вследствие постоянных миграций, в которые вовлечена значительная доля популяции волков.
Такие выводы делаются на основе большого объёма генетических исследований, проводимых нашей лабораторией. Мы установили, что уровень имбридинга среди волков Литвы крайне низок, а популяция имеет постоянную подпитку свежим генетическим материалом с территорий соседних стран. Также уровень гибридизации (смешения волка и собаки) не превышает 2–3%. И то, у таких волков собачьих генов не более 15%. Тем самым ломается ещё один миф, что волки стали меньше бояться человека и наносить больший ущерб животноводству из-за помесей с собаками. Нет, «сближение» волка и человека – это естественный процесс, обусловленный всё большим проникновением человека в природу, которую уже сложно называть дикой. Поэтому, как бы её защитникам ни хотелось, она давно уже целиком стала таким же хозяйством человека, как сельское или лесное.
Это касается и волков. Так что, если мы хотим удерживать ущерб, ими наносимый, на минимуме, без разумной регуляции их поголовья обойтись уже не получится. Для этого в первую очередь требуется оперативно, по факту нападений на скот или дворовых собак, изымать всех проблемных зверей в течение всего года (а не только в охотничий сезон с 15 октября по 31 марта), независимо от того, выбраны лимиты или нет. Только это позволяет быстро, практически сразу, прекращать нападения в данном районе. Второе условие – охрана пастбищ, летних лагерей, водопоев и т. п. мест концентрации скота. Третье – постоянный мониторинг численности и выделение лимитов по той методике, которая применяется сейчас и у нас, и в других прибалтийских государствах. Очевидно, что она позволяет поддерживать оптимальную численность волка даже с учётом постоянного притока серых хищников извне.
