Есть у меня любимое место для охоты. На севере Русской равнины, настоящая старая Владимирская Русь.
Смешанные леса, перелески, старинные города, церкви, деревни, которые ведут своё основание со времён Смуты… И люди такие же там – крепкие, в эту землю вросшие, как грибы-боровики, всё о ней знающие и понимающие. Делается ими всё неспешно, степенно и накрепко.
И природой те места никак не обижены: есть для трофеев и мясной охоты лоси, кабаны, акклиматизированные маралы. И классическая дичь русской охоты присутствует вполне – от вальдшнепа и бекаса до кряквы и тетерева. В общем, места незатейливые, но очень милые сердцу среднерусского охотника.
Но вот незадача. Когда я начинал охотиться в этих краях – а было это более двадцати пяти лет назад, – водилось здесь огромное количество серой куропатки. Ну, в общем-то, оно и понятно: тогда ещё процветало здесь сельское хозяйство, повсеместно распахивались поля, сеялась рожь и другие зерновые. Куропаткам было удобно и гнездоваться, и укрываться, все окрестности по весне звенели от их голосов. А потом наступило время, когда сельское хозяйство поугасло, поля начали зарастать, и сегодня там, где раньше колосились хлеба, стоит ершом в два человеческих роста ивняк – основа благосостояния сохатого.
Но я продолжал помнить тех куропаток и три года назад решил попробовать восстановить эту птицу по крайней мере в окрестностях одной излюбленной мной заимки. Однако решение – дело одно, а вот насколько оно осуществимо? И я обратился за консультацией к Сергею Алискерову, признанному авторитету в дичеразведении.
Сергей сперва заметил, что серая куропатка – это не фазан и не перепел, а едва ли не самый сложный объект для реакклиматизации. Прежде всего, ей зимой нужна постоянная подкормка и невысокий уровень снега. С этим у нас как раз обстояло дело нормально. Неподалёку располагается конеферма и содержится стадо баранов. Там зимой постоянно снег выбивается до земли, ну и много рассыпанного зернового корма. Другая проблема заключалась в особенностях видового поведения серой куропатки. Самцы этой птицы очень агрессивны и территориальны, поэтому пара от пары будет гнездиться на большом расстоянии. А это значит, что для воссоздания устойчивого ядра популяции надо выпускать много птиц, и желательно не один раз.
Ну что, кто ничего не делает, тот и остаётся в итоге ни с чем… Три года назад рядом с конефермой егеря хозяйства построили большой вольер, в который в августе заселили четыреста штук куропаток. После месячной передержки половину выпустили в угодья, на акклиматизацию, а вторую часть стада оставили до весны – зимовать в комфортных условиях. Забавно, что всю зиму возле вольера с заключёнными толклись их свободные сородичи – то ли искали общения, то ли собирали корм, рассыпанный вдоль сетки. А весной мы выпустили и оставшихся.
Прошло два года. Куропатки крепко поселились в окрестных угодьях. Мы встречали их выводки в радиусе семи километров от заимки, причём как одиночные, так и сдвоенные или строенные – настоящие стаи в 18–25 птиц. Местные жители тоже приняли новых вселенцев с доброй душой: подкармливают их на краях посёлков, а охотники воздерживаются от выстрелов – говорят, пусть сперва размножатся, а потом уж…
В этом году мы снова завезли в вольер триста куропаток – на пополнение поголовья. И в середине сентября приехал я понаблюдать за выпуском своих подопечных, ну и попутно поохотиться на реву, благо была лицензия.
Товарищ привёз грамотного манильщика. Он имитировал голос зверя без электронного манка и банки, а потом долго вслушивался в тёплую мягкую темноту, ожидая отклика. Но вот незадача! В местах, где обычно в это время лес гудел от ревущих лосей – ни звука, ни шевеления. В итоге на призыв вабильщика откликнулся какой-то ранний марал, и мы уже засобирались уходить. Но тут я решил снова проверить окрестности в тепловизор. И остолбенел – прямо напротив стояли четыре лося: корова с двумя телятами и чуть в стороне – статный красавец-бык!
Мы вообще не услышали, как они подошли. В тепловизор рога быка были практически не видны, но стало понятно, что это большой, матёрый зверь, достойная добыча охотника.
После двух выстрелов лось рухнул. Первым подошёл к нему мой товарищ и странным голосом позвал: «Ну-ка, Алексей, иди сюда!» Теперь подошёл уже я, с некоторой опаской: мало ли что натворил? Сюрприз же превзошёл все ожидания: на голове лося красовалась прекрасная корона – семь отростков на левом и пять на правом роге, замечательный самец. В наших краях таких не добывали лет пятнадцать! И при этом вполне упитанный, ещё не растерявший своих гастрономических качеств в начале гона.
Счастливые и воодушевлённые успехом, мы вернулись на заимку, чтобы с утра приступить к выпуску. Каково же было наше удивление, когда мы увидали, что часть отпущенных на волю птиц, потолкавшись на улице, вновь направилась в вольер.
– На волю, на волю… А нас и тут неплохо кормят.
Тем не менее я уверен: придёт весна, и окрестности вновь зазвенят от токующих по полям куропаток!
