Мне давно хотелось по-настоящему поохотиться на оленя, не с вышки и не в загоне, где многое зависит от удачного случая и от мастерства загонщиков.
У меня с самого детства была мечта стать охотником и в одиночку выследить и скараулить этого осторожного, умного зверя в диких условиях. Почувствовать незримую связь с нашими давними предками-охотниками, выжившими в первобытном мире лишь благодаря искусству охоты и умению жить в гармонии с природой.
Я люблю охотиться в горах. Привлекает их особая красота, первозданность местной природы, и даже определённые трудности, преодолевая которые, испытываешь самого себя. Планируя охоту в горах, я всегда стараюсь приехать за пару дней заранее, пообщаться со знакомыми, узнать последние новости, ощутить местный колорит. Ведь в современных условиях охота – это не просто добыча зверя, но в первую очередь отдых от всех стрессов и невзгод цивилизации. К тому же перед выездом в горы полезно несколько дней акклиматизироваться в данной местности, так как разность атмосферного давления зачастую сильно сказывается на выносливости и общем самочувствии людей с равнин.
Уладив формальности, я договорился со своим товарищем из местных жителей о лошадях и времени выезда на охоту. Мне хотелось добраться до известного мне солонца засветло, но не подъезжать к нему близко, чтобы не оставить рядом запах лошади и снаряжения. Мой проводник, по нашей с ним договорённости, должен был увести лошадей в долину и вернуться за мной через сутки к солонцу. Охотникам известно, что есть такие особые места, солонцы, где соль естественным образом выходит на поверхность земли и копытные животные приходят к ним этой самой солью полакомиться. Это необходимо для их правильного роста и развития. Также опытным охотникам известно, что чутьё у животных гораздо сильнее нашего, человеческого. И даже незаметный для нас запах, например снаряжения, для диких животных является сигналом опасности…
В горы мы выехали, едва рассвело. Предстояло преодолеть пару бурных горных рек, крутые склоны густого леса и обрывистую тропу на краю глубокой пропасти. Горный воздух бодрил лучше любого кофе, дышалось легко, и я был полон азарта в предвкушении предстоящей охоты. Мы с товарищем-проводником ехали рядом и беседовали до тех пор, пока тропа, через пару часов пути, не стала настолько узкой, что нам пришлось ехать друг за другом, временами уклоняясь от нависавших веток густого хвойного леса. Тропа то шла круто вверх на хребет, то спускалась вниз по склону горного леса. Да, ездить на лошади в горах – это совсем не то, что по равнине. Тем более когда лошадь ещё не привыкла к новому для неё всаднику и иногда пыталась проявить норов. Впрочем, первую, а затем и вторую реку мы преодолели довольно быстро. Лошади спокойно перешли обе вброд, по брюхо в воде. Дальше был привал, перекус, поправка снаряжения и снова путь вверх по склону горного леса.
Каждые полчаса мы останавливались, слезали с лошадей и давали им передохнуть. Кони тяжело дышали, бока были мокрыми от пота. Хорошо, что мой проводник был опытным горцем и бережно относился к лошадям. Пока лошади отдыхали, я любовался окружающей природой и с наслаждением ощущал пьянящие ароматы чистого горного воздуха. Чем выше мы поднимались, тем реже становился лес. Наконец тропа как-то незаметно растворилась среди деревьев, и далее мы пробирались к месту, ориентируясь по вершине знакомой нам скалы.
Мой проводник спокойно ехал на коне впереди меня, как вдруг внезапно моя лошадь испуганно шарахнулась в сторону, заржала и стала на дыбы. Затем, не переставая испуганно фыркать, она начала брыкаться и крутиться на месте. От неистовых взбрыкиваний испугавшейся чего-то лошади я мгновенно вылетел из седла и, ещё находясь в полёте, успел оттолкнуться от лошадиного бока, постаравшись упасть как можно дальше от неё, чтобы избежать случайного удара её копыт. Винтовка висела за спиной, и, падая, я воткнулся стволом в землю. Поднявшись на ноги, первым делом я осмотрел винтовку. Вроде всё было целым, только ствол забит землёй. Успокоив с товарищем лошадь, мы увидели, что у моего седла порвалась подпруга. Что так сильно её испугало, мы так и не поняли. Предположили, что она могла почуять запах хищника, например медведя, которые в этих местах встречаются нередко.
Пришлось нам сделать привал и заняться починкой подпруги и прочисткой ствола моей винтовки. Я в очередной раз порадовался тому, что на все охоты беру с собой разборный шомпол. Много места он не занимает, но иногда бывает просто необходим. Прочистив хорошо ствол, я ещё раз внимательно осмотрел винтовку, CZ 550. Видимых повреждений я не заметил. Ствол ровный, не погнут. Но я опасался: не сбился ли у меня прицел? Проверить то, как винтовка стреляет после такого экстремального падения, возможности уже не было. Так как мы находились недалеко от места предполагаемой охоты, пугать потенциальную добычу проверочным выстрелом совсем не хотелось. Я в своё время, сразу после приобретения, сделал винтовке полный беддинг, и надеялся теперь, что это поспособствовало её прочности. Сразу скажу, забегая вперёд, что мои надежды полностью оправдались.
Оставшаяся часть пути к заветному солонцу прошла без происшествий. И лишь проезжая по скальному участку, рядом с пропастью, я подумал о том, как хорошо, что подпруга у моего седла порвалась не сейчас…
Не доезжая до поляны с солонцом метров триста, мы с товарищем спешились. Сняли с лошадей снаряжение, и я попрощался со своим проводником до завтрашнего дня. Он повёл лошадей в долину, а я сразу стал определять направление ветра, чтобы разбить мини-лагерь с подветренной стороны подальше от солонца. До темноты я успел оборудовать место для ночлега и перекусить. Проснуться я решил после двух ночи, чтобы наверняка подкараулить зверя. Ещё раз проверив винтовку и убрав всё лишнее в рюкзак, я залез в спальник и почти сразу заснул.
Проснулся я, как и планировал, около двух ночи. Аккуратно выбрался из спальника, стараясь не шуршать. Взял винтовку и прошёл к своей засидке под густой елью – вся поляна с солонцом была передо мной как на ладони. Золотая пора осени заканчивалась. Настоящие холода только подступали, но уже лежал местами выпавший снег, образуя неровные белоснежные лоскуты на травянистых склонах. Полная луна светила ярко, и её свет бросал тени от раскидистых сосен, растущих на окраине леса и образующих подобие полянки, на которой был расположен солонец.
Ночной горный пейзаж выглядел величественно и фантастично. До ближайшего жилья были десятки километров, и ощущение одиночества настраивало на философский лад. Время тянулось медленно, однако ожидание было комфортным. Я заранее позаботился о тёплой одежде, тщательно осмотрел место засидки и убрал все веточки и шишки, чтобы случайным хрустом не выдать себя.
Прошёл час, другой. Тишина... Вдруг слышится слабый хруст. Показалось? Поляна передо мной ярко освещена луной, но в зыбком лунном свете я толком ничего не замечаю. Лишь пятна теней от полной луны под деревьями выделялись чёрным контрастом. Беру бинокль... Олень! В бинокль отлично видно, как большой олень медленно и осторожно бредёт по заснеженной части поляны метрах в ста от меня. Его шаги абсолютно не слышны, этот огромный зверь скользит, будто тень. Сердце учащённо бьётся, и кажется, что я дышу как паровоз! Огромные рога и крупная туша чётко выделяются на белом фоне снега. Я медленно, стараясь не шуметь, опускаю бинокль. Плавно и осторожно поднимаю с заранее очищенной от веток площадки винтовку с так же заранее открытой крышечкой оптического прицела, включённым шнеллером и снятым предохранителем. Ведь даже слабый еле слышный звук может мгновенно спугнуть чуткое и умное животное и пустить насмарку все труды и старания. И тогда никакая стрелковая подготовка не поможет. В прошлом году так и было: олень тогда спокойно и величественно ушёл, будто уплыл, лишь взглянув в мою сторону на еле слышный звук открывающейся крышечки прицела. В тот раз он больше не вернулся. А я ведь тогда был на ещё большем от него расстоянии...
Сердце бешено стучит, стараюсь дышать медленно и тихо. Благо нос и рот закрывает заранее одетая вязаная маска. Мне кажется, что уровень адреналина в крови зашкаливает. Аккуратно и медленно поднимаю винтовку и навожу на место, где в бинокль увидел оленя. Пусто, оленя нет! Неужели ушёл?! Почуял меня? Смотрю внимательнее на поляну в прицел – ничего особого не вижу, тот же пейзаж. Поляна выглядит вроде бы так же, как и несколько часов назад, когда я начал караулить оленя. Плавно и медленно кладу винтовку рядом. Даже лунной ночью на расстоянии уже ста метров без оптики ничего чётко не видно, и это несмотря на прозрачный горный воздух. Снова беру бинокль (два окуляра имеют большую светосилу) и осматриваю окрестности поляны. Все движения стараюсь делать медленно и плавно. Никого! Неужели ушёл?
Если я не спугнул оленя, то он должен вернуться к солонцу. А что это там под сосной? Вроде бы какое-то расплывчатое тёмное пятно. За несколько часов ожидания я изучил все мельчайшие особенности местности, и там этого пятна не было! Вроде силуэт, похожий на оленя... или нет? Прямо смотрю на зыбкое тёмное пятно, напоминающее тень, и мне кажется, что оно шевелится в лунном свете. Впрочем, как и кажется, что шевелятся все тени от сосен вокруг этого места. Надо «перезагрузить» зрение. Я закрываю глаза, считаю до десяти, открываю. И вот периферическим зрением я вроде бы улавливаю слабо очерченный в тени сосны силуэт... оленя? Он нюхает валун с солью. Или мне это лишь кажется в обманчивом лунном свете? Продолжаю смотреть... Точно. Силуэт оленя! Расплывчатый силуэт, как будто бы он нарисован лишь моим воображением. Наконец, немного успокоившись и всмотревшись, я замечаю, что силуэт оленя развернулся от валуна и поднял голову вверх к ветвям сосны. То ли принюхиваясь, то ли ощипывая сосновые ветки. Я снова очень медленно кладу бинокль и, стараясь не торопиться, опять поднимаю винтовку.
Если олень лизнул соль, то он уже никуда не уйдёт. По крайней мере, мне очень бы хотелось на это надеяться. В оптический прицел винтовки силуэт оленя видно чуть хуже, чем в бинокль. Но я уже знаю, где стоит этот красавец горных лесов, и быстро нахожу уже знакомый расплывчатый в лунном свете силуэт зверя. Центра сетки прицела не видно. Подсветки нет. Эх, стоял бы олень в лунном свете, а не под тенью дерева! Эта тень от большой сосны скрывает его как дымовая завеса. И всё же по еле видимым вертикальным и горизонтальным линиям сетки прицела я вывожу перекрестие на переднюю часть туши, классически прицеливаясь по-охотничьи «за лопатку». Хотя какая тут уж «лопатка»? Расположение её я скорее угадываю, чем определяю зрительно. Медленно вдыхаю, выдыхаю и плавно нажимаю на спусковой крючок. Резкий и оглушительный выстрел разрывает спокойствие ночной тишины! Горное эхо мгновенно отзывается, и тут же всё смолкает. В прицеле снова видно картинку ночного горного пейзажа, которую я наблюдал уже несколько часов. Никакого силуэта нет. Но хорошо видно плоскую тень сосны, падающую на полянку, без всякого расплывчатого силуэта. Ага, значит, всё-таки это был олень. Уже хорошо! Плавно обвожу взглядом в прицел полянку. Тишина. Как будто и не было ничего. А вообще выстрел-то был? И был ли олень? Может, мне всё приснилось, придремал? Открываю затвор и выкидываю стреляную гильзу. Да нет, стрелял всё-таки.
Аккуратно ступая, я спускаюсь к поляне. Внимательно осматриваю место. Никаких следов. А, нет! Вот свежий помёт оленя. Но крови нет. Так же было у меня когда-то на охоте с медведем, когда мишка убежал, но оставил о себе «память». В стрессе животные часто сбрасывают лишний вес таким вот не совсем изящным способом. Так... Неужто я промахнулся? Расстояние небольшое для моей винтовки. Стрелял я по передней части корпуса, хоть и по нечёткому силуэту. Но и олень-то – это не сурок и не лиса. Не мог я промахнуться! По дальномеру заранее замерял ещё вчера: сто пятьдесят метров до солончака. Но темно же, и тень сосны, возможно, закрывает кровь на месте попадания. Решаю продолжить поиски при свете дня. Пойду-ка посплю. Я возвращаюсь и, как ни странно, сразу засыпаю, отбросив все раздумья…
Сквозь щель спальника пробивается солнечный свет. Уже совсем светло! Вылезаю, быстро натягиваю сапоги. Солнце уже позолотило заснеженные верхушки гор. Я иду на полянку к солонцу и всё тщательно осматриваю. Крови нет. Да быть такого не может! Иду по следам. Вот след оленя, когда я его только увидел. Вот тут по следам видно, как олень обошёл группу сосен и вышел к солонцу. Вот тут он стоял, вот тут была его голова, вот тут круп… ага, вот и помёт оленя, который он оставил. Снег на этой поляне лежит лишь местами, и, убегая, олень, увы, не оставил следов на снегу. Так, ладно. Будем искать. Я возвращаюсь к месту ночлега, наскоро завтракаю и иду осматривать окрестности…
Вот он, мой олень! Застывшая туша могучего зверя лежит на животе, уткнув морду в снег и подогнув под себя передние ноги. Олень довольно большой! Меня переполняют эмоции, сердце радостно стучит. Мне кажется, что я ощущаю какую-то мистическую связь с мириадами поколений охотников, когда-либо живших на нашей планете. Это чувство вовсе не кровожадность хищника, нет. Это ощущение естественного природного наслаждения, когда испытываешь не только страсть охоты, но и уважение к своей добыче, азарт и радость борьбы за существование в этом мире. Смутное ощущение такого охотничьего счастья будоражило меня ещё в детстве, когда я зачитывался охотничьими произведениями известных писателей-охотников. Это чувство трудно объяснить тем людям, в душе которых охотничья страсть исчезла в процессе эволюции.
Я срываю еловую веточку и кладу оленю в пасть. Есть ощущение некой торжественности. Полушутя-полусерьёзно я прошу у оленя прощения по обычаю, вычитанному в книгах ещё в детстве. Объясняю всё духу оленя. Говорю об охотничьей страсти, о преемственности поколений, о том, что мы встретимся «в стране вечной охоты» и что мы единое целое в этом мире, что мы все братья у Матери-Природы. Говорю это не столько для оленя, сколько для себя. Был бы рядом друг, сын или внук – говорил бы и для них. Думаю, что, наверное, именно так просили прощения у добытых животных многие племена по всей нашей планете, выживавшие когда-то с помощью охоты. Племена, существовавшие в гармонии с природой и составлявшие с ней единое целое. Люди, которые не только брали от природы, но и умели её сохранять для будущих поколений.
