Южные Курилы, остров Кунашир. Мы с другом идём по бамбучнику.
Я некогда предполагал, что кедровый или ольховый стланик – самая гнусная растительность в нашей стране, очень плохо проходимая человеком. Теперь начинаю сомневаться. Бамбучник – это густо растущий молодой курильский бамбук, или саза курильская. Идти по густому бамбучнику – всё равно что передвигаться сквозь проволочную сетку, ещё и с острыми листьями. В общем, век живи – век учись.
На поясе раздаётся весьма ощутимый щелчок. По инерции прохожу метра четыре, провожу ладонью по брюкам – нет ножа!
Вот оно – слабое звено подвеса!
Возвращаюсь в место, где слышал этот щелчок, и минут десять ищу среди жестчайших, густых стеблей и жёлтых опавших листьев оборвавшийся клинок в ножнах. Рукоять у него ещё из стабилизированной карелки, что весьма способствует маскировке. Нахожу, поднимаю. Так и есть – разогнулось алюминиевое кольцо, на котором к ножнам крепилась одевающаяся на пояс «серьга».
Вот оно – слабое звено подвеса!
Вот оно – слабое звено рабочего ножа, носимого на поясе. На этот раз повезло. Вообще, таким образом, лазая в кустах, я потерял как минимум три ножа, один из которых был особенно близок моему сердцу – проект Kiowa работы Макса Нестратова. И всё одним и тем же путём – при обрыве подвески.
Вообще, я в последние двадцать лет охотничьей жизни стараюсь ножи носить в рюкзаке. В кармане у меня на паракорде испытанный Victorinox, его обычно хватает на всякие сиюминутные дела. Да он и гораздо многофункциональнее любого фикса. Кстати, Victorinox я ещё ни разу не оборвал.
Нож проекта Kiowa, утерянный в зарослях карликовой берёзки
