Уильям Катберт Фолкнер родился 25 сентября 1897 года в Нью-Олбани (штат Миссисипи) в семье управляющего делами университета Марри Чарлза Фолкнера и Мод Батлер.
Уильям был самоучкой: закончил неполную среднюю школу, далее занимался самообразованием и периодически слушал курсы в Миссисипском университете. В 1918 Уильям записался добровольцем в Королевские военно-воздушные силы Канады и поступил в лётную военную школу британской армии в Торонто, но, прежде чем он успел завершить курс, Первая мировая война закончилась.
В 1919 году, состоялся его литературный дебют: в журнале «The New Republic» было опубликовано его стихотворение «Полуденный отдых фавна» («Après-midi d’un faune»). В 1925 году в Новом Орлеане Фолкнер познакомился с писателем Шервудом Андерсоном. Тот порекомендовал Фолкнеру больше уделять внимание прозе, а не поэзии, и дал совет писать о том, что Фолкнер лучше всего знает – об американском Юге, об одном крохотном участке этой земли «размером с почтовую марку».
Вскоре в Миссисипи появился новый округ – Йокнапатофа, вымышленный Фолкнером, где будет происходить действие большей части его произведений. Все вместе они составляют йокнопатофскую сагу – историю американского Юга от прихода белых поселенцев на земли индейцев до середины XX века.
Писатель был связан с Голливудом пятнадцать лет – с 1932 по 1946 гг., поставив несколько фильмов с режиссёром Говардом Хоуксом. В эти же годы он создал романы: «Свет в августе» (1932), «Авессалом, Авессалом!» (1936), «Непобеждённые» (1938), «Дикие пальмы» (1939), «Посёлок» (1940) и другие, а также роман в новеллах «Сойди, Моисей» (1942), куда вошла самая известная его повесть «Медведь». Именно эта повесть даёт нам возможность говорить о Фолкнере как о самобытном американском охотничьем писателе, хотя тема и сюжет его повести гораздо шире и глубже простого охотничьего рассказа.
Фолкнеру – фолкнерово, всем остальным - всё остальное
Повесть Уильяма Фолкнера «Медведь» я прочитал первый раз в середине восьмидесятых – как раз, когда я начал заниматься изучением бурых медведей, и связанных с ними конфликтов. Прочитал, ощутил прелесть замечательного фолкнеровского языка и его построений (настолько, насколько это возможно для перевода), и…
Здесь надо бы написать что «забыл».
Но нет. Не забыл, а отложил в самый дальний угол своего мозгового чердака. И вытащил оттуда только что – когда меня попросили написать статью в эту книгу. Подошёл к полке, снял томик, перечитал.
Нет, всё правильно. Память не подвела. Книга эта не о медведе; и не об охоте. Потому я и выкинул её когда-то из головы. «Сарториса» не выкинул. «Авессалом» не выкинул. «Шум и ярость» не выкинул. «Особняк» не выкинул, чёрт возьми! А вот «Медведя» – да.
Дело в том, что изначально «Медведь» мне представлялся адаптацией натурфилософских рассуждений двух главных американских трансценденталистов – Ральфа Эмерсона и Генри Торо к внутреннему миру фолкнеровской прозы.
Итак, присутствуют.
Некто, олицетворяющий первозданные силы природы (Старый Бен); люди, отделившиеся от природы и желающие её подчинить (охотники); некто просветлённый, олицетворяющий архаичное единение простого человека с Природой (Сэм Фазерс); проводник идей в ту и в другую сторону (как обычно, молодой человек без личного опыта, Айзек Маккаслин).
Заниматься подробным разбором книги, и того, кто и какое влияние оказал на её текст я не буду – люди пишут книги для того чтобы их читали, а не анализировали.
Мне просто хотелось бы заметить, что декларируемая Фолкнером концепция разделения современного человечества и некоей первозданной Природы сегодня имеет своё развитие в мировоззрении современных людей, и, как по мне, служит им не лучшим способом.
Да, конечно, в первый этап индустриального освоения подобная точка зрения удерживала некоторое количество людей от безудержной эксплуатации природных ресурсов – однако, ни в коем случае нельзя преувеличивать влияние этих концепций на общественное развитие и экономику. Однако, в дальнейшем, эволюция этой точки зрения привела к утопической позиции – которая выражается в том что современная техногенная цивилизация (часто добавляют к этому словосочетание «греко-романская») противопоставлена некоему «золотому миру», в котором угадываются оттенки как библейского Рая, так и прочих концепций Золотого Века, порождённых самыми разными религиозными и философскими течениями.
В то время как эволюция человеческого общества в развитых экономических условиях ведёт к конвергенции урбанистической цивилизации и трансформированных экосистем, точка зрения натурфилософов – утопистов только способствует идеологическому противопоставлению Природы и Человечества, и, похоже, ведёт в никуда. По крайней мере, мне не известно ни одного случая, когда была бы успешно осуществлена и развивалась на протяжении долгого времени структура, основанная на сознательном отказе от технологического цивилизационного пути и возврату к архаичным формам хозяйствования и общественной жизни.
Людям, читающим Фолкнера – Фолкнера, всем остальным – всё остальное.
