1 мая исполняется 96 лет со дня рождения Виктора Петровича Астафьева, русского писателя, драматурга, эссеиста.
Виктору Петровичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Он был Лауреатом двух Государственных премий СССР (1978, 1991) и трёх Государственных премий России (1975, 1995, 2003). Воевал.
Важными темами творчества Астафьева в советской критике считались военная-патриотическая и деревенская. Одним из первых его произведений было написанное в школе сочинение, в будущем превращённое писателем в рассказ «Васюткино озеро». Однако, мы можем с полным правом считать его охотничьим писателем: действия многих его произведений происходят в тайге, в промысловых избушках, среди охотников, простых людей нашей Родины.
"Среди крупных российских художников слова, касавшихся в своем творчестве охотничьей тематики, Виктор Астафьев – последний из могикан. Это не метафора, а факт, подкрепленный появлением упомянутых воспоминаний писателя о своих охотничьих годах. Повествование охватывает большой отрезок времени и буквально нашпиговано историческими и бытовыми деталями. Иначе и быть не могло, Астафьев-художник попросту не способен изображать жизнь на своих полотнах двумя-тремя цветами. Разве мог он вычленить из прожитых лет одну лишь охоту, хотя бы и сдобрив ее щедро литературной приправой?
С другой стороны, теперь уже очевидно, что не родись Астафьев охотником, мы не досчитались бы в его книгах многих ярких страниц. Инстинкт охотника зачастую помимо авторской воли делает свою работу, ее следы различимы в произведениях всех писателей, подверженных искусу охоты. Вот и Астафьев прямо говорит: «Почти все ранние сюжеты рассказов, затем и повестей «выходил я в лесу, на охоте...» Хорошее слово – «выходил», еще лучше – «на охоте».
Кто-то из читателей охотников посетует, что писатель пренебрегал жанром охотничьего рассказа. Это не так, есть у него охотничьи рассказы. Кстати, еще в 50-е годы Астафьев написал несколько таких рассказов («Охотнички», «Наследство»), обращался к ним и позже («Улыбка волчицы» и др.), но большому таланту всегда было неуютно, тесно в оболочке традиционной литературной формы. Достаточно вспомнить своеобразные «Затеси», структуру «Последнего поклона» или мозаику повествования «Царь-рыба».
Охотничьи истории и рассказы растворились в текстах Астафьева, стали их равноправной составляющей. Охота органично вплетена в сюжеты, охотничьи сцены – не редкость в творчестве писателя, хотя магистральные линии его прозы напрямую с охотой никак не связаны. Но не мог же охотничий опыт остаться невостребованным в необъятной памяти. И для охотников нет ничего зазорного в том, что писатель использует охотничьи эпизоды как подсобный материал. Просто-напросто масштабы задач, решаемых Астафьевым-художником, поглощают такое проявление человеческой страсти как охота. Когда на первый план выступает человек и его душа, вполне оправдано любое смещение акцентов и деталей, ибо их вторичность очевидна", – рассказывает об охоте в творчестве писателя литератор Михаил Булгаков.
"Литературные эксперименты Астафьева с образом охотника крайне любопытны, хотя сам Астафьев не был заядлым охотником, как, скажем, М.Пришвин или И.Тургенев", – рассказывает литературный критик Анна Гранатова. – "Однако, галерея художественных портретов охотников у Астафьева весьма разнообразна. Например, охотники Култыш и Фаефан из "Стародуба", охотники Аким и Гога Герцев из "Сна о белых горах", а также образы промысловиков, браконьеров... Очевидно, что Астафьев, столь пристально относится к охотникам и таежникам в силу богатого психологического материала.
Анализируя образ Култыша, в повести "Стародуб" В.Астафьева, необходимо учесть мировоззренческую систему координат, в которой этот портрет создавался. А именно, фольклорные архетипы, (прежде всего, селькупского этноса), мировоззрение самого Астафьева, в формировании которого значим его детский опыт, а также, философские установки Л.Леонова, которому 36-летний Астафьев и посвятил "Стародуб" (1960). Как и Л.Леонов, В.Астафьев влюблен в природу. "Симпатия к природе есть первый момент духа, начинающего развиваться. Глубина такой симпатии проявила себя уже в повестях "Стародуб" и "Перевал", с которых и начинается Виктор Астафьев, как художник.
Промысловики по пушнине стали для маленького Виктора первыми носителями преданий, поверий и таежных былей. Охотники приносят в дом захватывающие сюжеты, победу над диким зверем, тайгой и ... гостинцы. "Набившиеся спать на полати, на печь и на пол и на лавки обозники, охотники вернувшиеся с промысла, которых бабушка охотно привечала, развязывали мешки с кедровыми орешками... по всей избе слышались треск, хруст и начинались беседы. Таежники повествовали о таких страстях-ужастях, что забьешься, бывало, за печную трубу и сожмешься в комочек. Да так и уснешь."
Так, охотник ассоциируется с "неустрашимым зверобоем", сибирским "суперменом", который способен выпутаться из любой сложной ситуации, знает тайгу как дом родной, и возвращается из леса к людям с гостинцами. Все эти психологические характеристики синтезированы в образе Култыша, - первого в астафьевской прозе изобразительно завершенного художественного портрета охотника.
...
"В тайгу! В тайгу!" Отряхнул охотник штаны, вытер о них руки и пошел. Люди молча расступались перед ним. Они знали. Теперь он уходит от них навсегда, и не пожалели об этом. А лишь позавидовали тому, что этот сухонький, невысокий человек был по сравнению с ним богатырем , ибо имел при себе то перед чем все они вместе взятые и даже смерть были бессильны и ничтожны. И это, приобретенное им где- то, там на увалах, в лесах, никто и никогда у него отнять не сумеет. Это вечно. Это неистребимо! Ушел он и больше в селе его не видели».
В кульминационной сцене "Стародуба" мы видим, что философия добра и зла, которую на Вырубы как "закон тайги" приносит Култыш, можно по справедливости назвать общечеловеческой моралью".
По рассказу «Сон о белых горах» из сборника «Царь-рыба» режиссёр Владимир Фетин в 1979 году снял один фильм «Таёжная повесть» – один из лучших фильмов о промысловой охоте в России.
Источники: ohot-prostory.ru, rospisatel.ru
