Михаил Иванович (Янович) Янковский родился 5 ноября (24 октября по старому стилю) 1842 года в семье польского дворянина Яна Янковского.
Родился и вырос Михаил в польской дворянской семье. В 1863 году, будучи студентом Горы-Горецкого земледельческого института, принял участие в польском народном восстании против самодержавия, которое было жестоко подавлено. Военный суд определил парню лишение дворянских привилегий и восемь лет каторжных работ. Через три года по амнистии срок был сокращён вдвое, но возвращаться на родину Янковскому, как и другим полякам, было запрещено. Поэтому сначала он устроился на золотые прииски на Олёкме, притоке Лены, а через пять лет вместе с другими земляками увлёкся научными изысканиями малоизвестной Сибири. Михаил Янковский, Бенедикт Дыбовский и Виктор Годлевский – эти фамилии известны в истории первых исследований востока России – начали с подробного описания рек бассейна Амура.
Михаил Янковский сплавился на обычной лодке по имени «Надежда» до устья Уссури, затем по этой реке (против течения) и её притоку Сунгаче – до озера Ханка. Всё это путешествие заняло два года. Именно тогда произошла его встреча с другим бывшим ссыльным поляком, Каэтаном Чаклеевским. Тот искал кого-то на своё бывшее место, а занимался он наблюдением за добычей россыпного золота на острове Аскольд близ Владивостока. Михаил Янковский решил заменить коллегу – учитывая, что специфика такой работы была ему знакома. Так Янковский получил должность управляющего островными золотыми приисками, принадлежащими купцу Иоганну Кустеру.
М.И. Янковский с женой (у скалы) среди группы золотопромышленников. Остров Аскольд. 1877 год
На Аскольде 30-летний поляк многое изменил в жизни обитателей острова. Он провел борьбу с браконьерами и хунхузами, осаждавшими Аскольд, сумел пресечь хищнический отстрел пятнистых оленей, завёз на остров фазанов; будучи в душе натуралистом, увлёкся собиранием птиц и бабочек, составлением гербария местной флоры. Поскольку Южно-Уссурийский край весьма отличался от других регионов России, «янковские» экспонаты были весьма ценными, особенно для западных учёных, а сам он постепенно стал разбираться в особенностях местной флоры и фауны.
Михаил Иванович встретил здесь женщину, ставшую его женой, но, родив сына, названного Александром, она умерла. Во Владивостоке Янковский нашёл новую супругу — 22-летнюю иркутянку Ольгу Кузнецову. Молодые, проживая на Аскольде, взяли в семью мальчика-сироту Андрея Аграната. Позже у них появились свои дети: четыре сына и две дочери. В 1877 году Михаил завёл даже метеостанцию, причём данные он отправлял не куда-нибудь, а в Пулковскую обсерваторию Санкт-Петербурга.
За пять лет пребывания на острове Янковский стал известен в учёном мире как натуралист, хотя так и не получил никакого систематического образования. Он регулярно снабжал музеи Петербурга, Иркутска, Варшавы, а также городов Франции и Германии коллекциями местных птиц, насекомых и растений. Приносило это и вполне ощутимый доход. В 1887 году сам Михаил Янковский писал: «За собранные мною шкурки птиц в 1884 г. для зоологического музея Императорской Академии Наук, комитет академии… выслал мне 600 р.; ботанический музей академии выслал мне за гербарий 245 р.; а за дубликаты бабочек и жесткокрылых, накопившихся с 1882 по 1885 г. от экземпляров, высылаемых мною в Европу для определений, Дериес уплатил мне 800 р.». Кстати, суммы весьма неплохие для того времени.
Овсянка Янковского
Владислав Тачановский, профессор-зоолог Варшавского университета, подсчитал, что список птиц Восточной Сибири благодаря Михаилу Янковскому был пополнен 11 видами, а его имя звучит в названиях трёх из них, включая знаменитую овсянку, эндемика Южно-Уссурийского края. А французский энтомолог Шарль Обертюр присвоил имя Янковского 17 ранее неизвестным науке подвидам бабочек и один назвал в честь его супруги Ольги.
Между тем Михаила Янковского всё более интересовало свободное фермерство, поскольку он хотел вывести новую конскую породу, использовав уникальные свойства мелких, но выносливых маньчжурских лошадок. В поисках места, пригодного для разведения лошадей, Янковский «облазил» ближние и дальние окрестности всего обширного залива Петра Великого. Наконец, в 1879 году он выбрал для будущего обоснования на земле безлюдный полуостров напротив Владивостока, на другой стороне Амурского залива. Позже на картах Дальнего Востока этот уютный уголок получит название «полуостров Янковского». Там, в бухте Сидеми, уже стоял дом вольного шкипера Фридольфа Гека, ранее жившего на берегу Японского моря близ Аскольда.В том же 1879 году Михаилу Янковскому были возвращены права дворянства, однако полицейский надзор за ним был снят лишь в июле 1890 года (без права проживания в Польше, Литве и Белоруссии).
В это время по всему Южно-Уссурийскому краю кочевали шайки хунхузов – китайских разбойников, занимавшихся грабежами, да и бухта Сидеми была недалеко от границы с Китаем. Именно из соображений безопасности Янковские собирались поселиться рядом с Геком. Их не напугало даже то, что хунхузы в отсутствие хозяина напали на дом шкипера и разорили его; жена Гека и работники хозяйства были убиты, а шестилетний приёмный сын пропал без вести. Фридольф Гек, не теряя надежды, долго разыскивал его, везде и всюду расспрашивал китайцев, надеясь, что светленький мальчик будет где-то замечен, но тщетно…
Золотой прииск на острове Аскольд. 1876 год.. Фото: Карл Шульц.
Янковский подошёл к делу основательно: приобрёл 321 десятину земли и ещё более семи тысяч взял в аренду — на этой территории были невысокие холмы с хорошей травой. Там он заложил имение, хорошо укреплённое от хунхузов, и начал заниматься фермерством. Развёл пятнистых оленей и лошадей, основал плодопитомники и сады, стал охотиться на тигров и леопардов, с раннего детства приобщал своих детей к труду. Его рабочие были вооружены и обучены меткой стрельбе; сама хозяйка дома тоже в случае надобности могла дать отпор нападающим – винчестер всегда был наготове. Об этих первых, очень трудных годах подробно написал в своих книгах его сын, Юрий Янковский. Вот что он вспоминал: «Хозяйство там повелось с нуля. Началом конного завода в 1879 году явился невзрачный российский жеребчик Атаман и десяток крохотных корейских, маньчжурских и монгольских кобылок, четырёх из которых со всем приплодом в первую же зиму задрал тигр. Пантовое оленеводство – с трёх забредших на полуостров из тайги пятнистых оленей. Первая в России плантация женьшеня возникла из горстки корешков и семян, доставленных аборигенами – тазами».
Помимо обычных житейских сложностей, нападений хищников на скот, непогоды и прочих невзгод, имения поначалу тревожили хунхузы. Правда, в последующие годы Михаил Янковский и Фридольф Гек объявили им настоящую войну. Они преследовали шайки упорно, до полного уничтожения, так что бандиты стали обходить полуостров стороной. Ходили даже слухи, что Янковский залегал на берегу с винтовкой в руках и выцеливал всех китайцев, проплывающих мимо на своих шлюпках-«шампунках». Кстати, стрелял он без промаха, так что местные корейцы прозвали Михаила «Нэнуни» – «Четырёхглазый». Со временем в Сидеми «с нуля» появились вспомогательные и жилые постройки с домом-крепостью в центре. Это было 3-этажное здание на каменном фундаменте, сложенное из саманного кирпича, с башнями, бойницами и железными решётками, похожее на европейский средневековый замок. К сожалению, о «замке» теперь напоминают только нечёткие снимки: он простоял десятки лет и был окончательно разрушен уже в 1970-х годах. Ферма Янковского в основном прославилась пантовым оленеводством, то есть отловом диких оленей, приручением их и срезкой пантов (молодых рогов), которые продавались за большие деньги. Гурт оленей в итоге достиг численности более 2 тысяч голов; сам Янковский сконструировал самодельный станок для срезки пантов, причём он используется и сейчас.
Пятнистые олени в имении Янковских в Сидеми.
Еще одним важным увлечением Михаила Янковского, помимо оленеводства, было разведение лошадей, что требовало немалых хлопот. Только один пример: он лично ездил в Западную Сибирь, за пять тысяч вёрст, и доставил оттуда табун из 42 жеребцов томской породы, затратив на этот перегон девять месяцев, включая сплав на плотах по Амуру. Кони с фермы в Сидеми поставлялись в войска, участвовали в бегах на Владивостокском ипподроме, и нередко жокеями были сами Янковские. Так, старшая дочь Юрия, Муза, на впервые проведённых во Владивостоке в 1918 году детских скачках, выступая на пони Мальчике, заняла первое место – а было ей тогда всего 11 лет. Все дети Михаила Янковского умели ездить верхом, хорошо стреляли и увлекались охотой. Сын Юрий в 25-летнем возрасте отправился за океан. Газета «Дальний Восток» в сентябре 1906 года писала: «Мы слышали, что на днях уезжает в Америку наш премьер и известный коннозаводчик Ю.М. Янковский для привода в свой завод новых лошадей. Местные спортсмены, пользуясь случаем, делают ему также много заказов. Зная его опытность и любовь к этому делу, местный ипподром может возлагать большие надежды, так как с приводом новых лошадей весенний сезон должен сильно оживиться. Между прочим, предполагается привезти и хороших молочных коров. Нельзя не пожелать успеха молодому предпринимателю в столь полезном деле для края». В Америке Юрий Янковский сошёлся с ковбоями и через три года (а не к следующей весне, как предполагала газета) привёз на пароходе из Сан-Франциско английских скакунов.
Михаил Иванович вполне логично стал одним из отцов-основателей научного Общества изучения Амурского края (ОИАК) во Владивостоке и много внимания уделял пополнению его музея (как и Хабаровского). Даже в столь далёкую от хозяйственных забот науку, как археологию, он внёс весомый вклад. Летом 1884 года состоялась первая полевая экспедиция ОИАК, к которой «хозяин Сидеми» имел самое прямое отношение. Он обратил внимание на кучи раковин, которые встречались близ его хозяйства на берегу бухты. Живший там же купец Юлий Бриннер выделил деньги на их исследование, а учитель Владивостокской прогимназии Василий Маргаритов занялся раскопками. Их интересные результаты были опубликованы в следующем, 1885 году, и теперь культура раковинных куч во всём мире известна как «Янковская».
В 1887 году в газете «Владивосток» Михаил опубликовал письмо, в котором сообщал следующее. «В начале июня подошла к нашему сидеминскому берегу корейская шлюпка и выбросила на песок громадный тюк… На тюке была написана моя фамилия и по раскупорке оказалось в нём несколько тысяч виноградных чубуков 6 сортов и 10 пачек прививок разных сортов груш и яблоней. Позвольте, г. редактор, на страницах вашей газеты принести мою сердечную благодарность неизвестному жертвователю или жертвователям. Я получил от них подарок несравненно большей цены, чем они думают: они убедили меня, что я до сих пор, помимо напрасных затрат, не знал самого верного способа акклиматизации в этом крае привозных фруктовых деревьев. Дело в том, что я никак не допускал, чтобы срезанные для прививки ветки в Европе или Канаде, могли пройти благополучно, и чтобы в пути, от жаров, почки на них не растреснули и не засохли, и выписывал поэтому деревья в горшках и обыкновенной укупорке с корнями; а они здесь хирели и гибли. Взятые же с них тощие прививки принимались только очень малыми процентами и выглядели очень несчастно. Между тем, как пожертвованные мне прививки оказались, сверх всякого чаяния, совершенно свежими и здоровыми, – и я, имея в изобилии подготовленный местный подвой, успел привить из них 250 штук, из которых многие на 8-й день уже пошли в рост. Положим, что часть из них не примется, часть погубит зима, но для остальных, всячески, больше шансов укрепиться здесь на пеньках местных, чем на своих привозных корнях. Почему, недостаточно сказать, что мне подарили большое приращение для моего сада, нет, мне подарили новую эпоху в моих опытах садоводства: мне показана теперь дорожка! И я ещё раз приношу неизвестным жертвователям мою глубокую признательность и желаю им от всей души испытать такую же радость в их начинаниях, какой они наделили меня».
Из этого письма видно, во-первых, что Михаил Янковский достаточно серьёзно и вдумчиво подходил к делу разведения плодовых деревьев; а во-вторых, что находились люди, помогавшие ему даже безвозмездно, – таков был авторитет «фермера из Сидеми» и уважение к его делам.
Дом-крепость Янковских в Сидеми, 1918 год
В целом имение Сидеми стало образцовым для всего Уссурийского края уже к концу XIX века. В хозяйстве Янковских успешно разводили скот, здесь же жил ручной леопард Самсон. Были высажены кедры и плодовые деревья, заложена крупная плантация женьшеня. Конеферма Янковских стала не менее знаменитой, чем его оленепитомник. Янковские не держали в секрете свой опыт, делились навыками и наблюдениями со всеми заинтересованными жителями генерал-губернаторства. Так, Михаил Янковский в 1896 году издал в Санкт-Петербурге книгу «Опыты коннозаводства в Южно-Уссурийском крае». А на первом съезде сельских хозяев Приморской области, который состоялся в 1912 году, с докладом «Оленеводство в Южно-Уссурийском крае» выступил Юрий Янковский (через год этот доклад был издан в Хабаровске).
Но главным увлечением Михаила Ивановича, как и всех его сыновей, оставалась охота на тигров, леопардов, медведей, кабанов и других диких зверей; его личные ценные трофеи (и добытые его детьми) пополнили многие коллекции и музеи мира.
Несмотря на географическую удалённость от Владивостока, Михаил Янковский принимал участие в решении многих общественных вопросов, часто публиковал статьи в местных газетах. Писал о китайцах и корейцах, о фермерстве, о вреде палов (лесных пожаров), о делах ОИАК и его музея, публиковал статьи по биологии и географии Уссурийского края. Работа Михаила Янковского «Остров Аскольд» была удостоена серебряной медали Русского географического общества. Он по-прежнему занимался описанием птиц, насекомых, растений; в имении появилась обсерватория; продолжались наблюдения за погодой и опыты по выращиванию фруктовых деревьев. Сидеми, как показательное хозяйство, пользовалось популярностью, сюда даже проводили экскурсии на катерах и пароходах.
Рисунок здания Горыгорецкого института, XIX век.
Надо заметить, что Янковские не держали в тайне свои хозяйственные секреты – наоборот, всегда охотно делились ими. На все вопросы, которые задавали интересующиеся во время осмотра фермы, тут же следовал откровенный ответ с пояснениями. Как раз в «Опытах коннозаводства» Янковский подробно описал то, что делалось в этом направлении. В 1906 году Михаил Иванович Янковский стал городским жителем, и его богатый книжный магазин был хорошо известен во Владивостоке, поскольку хозяин прекрасно разбирался в изданиях местных и столичных авторов. Занимался он и другими, новыми для него делами, – например, вместе с коммерсантом Владимиром Жуклевичем основал предприятие по выделке кож. Но в 66 лет Михаил Янковский заболел тяжёлым воспалением лёгких, и доктора посоветовали ему сменить сырой приморский климат на более подходящий. Он переехал в Семипалатинск, затем в Сочи, но регулярно приезжал в «милое сердцу Сидими». Умер Михаил Иванович в 1912 году, но остался на российском Дальнем Востоке клан Янковских – настоящих хозяев своей земли. Хозяева земли Дети называли Михаила Ивановича «Папа-тигр», а сам он с явной гордостью говорил о них – «Тигриная кровь».
В честь Михаила Ивановича Янковского назван полуостров в заливе Петра Великого и гора на нем. Имя натуралиста носят немало видов птиц и насекомых. А уникальная личность Янковского навсегда оставила неизгладимый след в истории.
При написании материала использовались источники: wikipedia, npacific, dv.land, coollib.
