Рассказать о специфике музейной работы, да так, чтобы у читателя осталось какое-то общее представление о предмете, непросто. Чтобы облегчить задачу, давайте сравним музей с чем-то одновременно схожим и несхожим, а именно с частным собранием.
Если задаться вопросом, чем музейные коллекции отличаются от частных, первое, что приходит на ум, это разница в масштабах. Да, конечно, бывают маленькие музеи и очень большие частные коллекции, но в целом слово «музей» ассоциируется у нас с культурным и социальным институтом, а словосочетание «частная коллекция» – с инициативой отдельно взятого человека.
Наглядным образом принадлежность к различным «весовым категориям» проявляется во времени. Частная коллекция зачастую не переживает своего создателя и владельца, то есть соотносится даже не с длительностью жизни человека, а с периодом активного собирательства и поддержания собрания в должном состоянии. Музеи же, как правило, создаются в буквальном смысле на века, и с этой точки зрения почтенный музей со столетней историей может выглядеть юным, ещё не достигшим расцвета учреждением.
Разница масштабов проявляется и в системообразующих принципах, вокруг которых строятся коллекции. В центре частного собрания стоит фигура владельца, и в этом смысле коллекция оказывается отражением конкретной личности, со всеми её вкусовыми особенностями и пристрастиями. В музее же работают разные люди, они приходят и уходят, а музей остаётся, поэтому музейную коллекцию создают с опорой на какую-либо концепцию, несводимую к отдельно взятому человеку.
Системные особенности определяют и необходимый уровень формализации. В тех частных коллекциях, с которыми мне посчастливилось ознакомиться, предметы вообще никак не документировались. Зачем плодить бумаги, если хозяин и так знает каждую вещь «в лицо», помнит историю её приобретения и лично следит за её состоянием? Действительно, незачем – за исключением тех случаев, когда владелец вынужден объяснять полиции, что именно у него пропало, или наследники обнаруживают, что незнание происхождения предметов снижает их стоимость. В музеях уровень бюрократизации достаточно высок, что, конечно, приводит к дополнительным тратам времени и сил, но в то же время служит неким гарантом сохранности и упорядоченности музейных коллекций.
Ещё одно очевидное различие проявляется в отношениях с публикой. Для музея представление своих собраний посетителям и специалистам – одна из основных функций, без которой музей не может существовать полноценно. Частный коллекционер может себе позволить просто проигнорировать посторонних людей со всеми их интересами.
В связи с принципиальной доступностью музеев иногда приходится слышать упрёки, на взгляд музейщика, довольно странные. Дескать, члены закрытой корпорации, отгородившись от пытливых граждан бюрократическими процедурами, скрывают в запасниках бесчисленные сокровища, выставляя напоказ жалкие крохи по причине иррациональной жадности. В этой лубочной картинке, где музейному сотруднику отводится роль Скупого рыцаря с повадками Плюшкина, очевидным образом проявляется незнание принципов работы музея как такового.
В некотором смысле совокупность музеев можно рассматривать как гигантский аккумулятор, который собирает культурные энергии, хранит их, преобразует и подпитывает ими существующую систему культуры. С этой точки зрения собирание предметов, изучение их и представление публике – фазы единого процесса, соотнесённого с общим принципом.
Частный коллекционер любит вещи редкие, красивые, дорогие. Музеи их тоже любят. Частный коллекционер любит в вещах разбираться, выискивать тайные смыслы, узнавать про них что-то новое. Музейные сотрудники тоже любят вот это всё. Так в чём же разница? Музеи, помимо прочего, занимаются ещё и концептуализацией предметного пространства, то есть создают набор моделей, с помощью которых мы описываем вещественный мир культуры. Частные собиратели не то чтобы совсем не занимаются моделированием предметных множеств, просто для коллекционеров это не обязательно.
Для создания моделей нужен материал, причём в избыточном количестве. Это одна из причин, по которой в музеях скапливается огромное количество предметов разного качества и степени сохранности. Все эти вещи ценны не только сами по себе, но и в качестве составной части множества, позволяющего увидеть некое явление в целом. Чтобы наслаждаться шедевром эпохи барокко, нужен сам шедевр, а для того чтобы сформулировать понятие «барокко», одного шедевра явно недостаточно. Тут не хватит и целой линейки шедевров: необходимо охватить и произведения второго-третьего ряда, и пограничные «не-совсем-барочные» вещи, и образцы конкурирующих стилей, и много чего ещё. В результате музейное собрание естественным образом делится на хранилище предметов в условном статусе «исходного материала для моделирования» и выставку экспонатов, представленных публике в рамках определённой концепции.
Насколько концепции связаны с наличным предметным рядом, хорошо видно по экспозициям ведущих музеев нашей страны. Оружейная палата Московского Кремля, связанная своим происхождением с царской казной, демонстрирует оружие как государственные регалии, произведения придворных мастерских, посольские дары. В Рыцарском зале Государственного Эрмитажа ренессансное художественное оружие предстаёт частью культурного наследия Западной Европы, по праву принадлежащего Российской Империи. Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи показывает оружие как часть военной истории, память славных побед на поле боя, достижение технической мысли.
Частным примером концептуализации могут послужить русские промысловые пищали XIX века. Существуют источники, описывающие промысел и промышленников, есть отдельные свидетельства о кустарном производстве винтовок, сохранились рисунки и фотографии охотников с традиционным огнестрельным оружием в руках. Но лишь пространство музея, в котором сосредоточены промысловые пищали из разных регионов в достаточном количестве, позволяет увидеть и описать это оружие его как целостное явление. В отсутствие музейных коллекций многие культурные области были бы лишены предметного измерения и превратились бы в виртуальные объекты интеллектуальных спекуляций.
Русский охотничий журнал, март 2017 г.
