С начала существования «Русского охотничьего журнала», то есть с 2012 года, мы придерживались одной традиции: истории оружия должна быть посвящена минимум одна статья в каждом номере. Кроме того, уже шесть лет редакция выпускает ещё один журнал, «На острие клинка», посвящённый клинковому холодному оружию.
Издатель обоих журналов, член Национальной ассоциации оружейных экспертов Алексей Гнедовский решил упорядочить это явление и создать в рамках журнала отдельную рубрику, посвящённую историческому оружию.
6 февраля 2024 г. в Центре международной торговли состоялся круглый стол с участием экспертов Ассоциации, посвящённый как особенностям функционирования и целям Ассоциации, так и предмету её заботы – историческому оружию: что считать историческим оружием, как определяется его культурная ценность и какое место оно занимает в материальной культуре народов, населяющих Российскую Федерацию. Со стороны Ассоциации в круглом столе приняли участие эксперты Елена Владимировна Тихомирова, Александр Николаевич Кулинский, Алексей Николаевич Клишин, Олег Александрович Игнатов; со стороны журнала – издатель журнала Алексей Дмитриевич Гнедовский и главный редактор Михаил Арсеньевич Кречмар.
АЛЕКСЕЙ ГНЕДОВСКИЙ, издатель
Во вступительном слове Алексей Гнедовский (далее А. Г.) сказал: Хотелось бы поблагодарить вас за то, что вы согласились принять участие в нашем круглом столе. Мы рассматриваем сотрудничество с Ассоциацией как очень серьёзный шаг в развитии журнала, так как мы рассматриваем нашего читателя не просто как охотника, который взял ружьё и пошёл в лес пострелять утку или кабана. Наш читатель интересуется не только ножами, но и холодным оружием в широком смысле слова, в том числе историческим. Не только своим ружьём, но и огнестрельным оружием в широком смысле слова. Мы точно знаем, что наши рубрики на эти темы вызывают большой интерес. Мы публикуем их и в журнале, и на нашем портале, и на YouTube-канале. Мы знаем свою публику – это десятки тысяч читателей. В нашей стране 4,5 миллиона охотников, и большинство из них владеет предметами, которые могут быть предметами изучения и развития Ассоциации. То, чем занимается Ассоциация, интересно нашему читателю.
Михаил Кречмар (далее М. К.): Начнём с классики. В комиссионный магазин приходит человек и говорит: «Моему деду маршал Малиновский подарил ружьё. Сколько оно может стоить?» И показывает Simson 1943 года. Это один из вопросов, который народ очень активно задаёт. Так что такое историческое оружие, почему оно историческое и как оно возникает?
МИХАИЛ КРЕЧМАР, главный редактор
Александр Кулинский (далее А. К.): У нас вообще отсутствует понятие исторического оружия в правовом поле. Это всего лишь распространённое название. Так могут называться книги – в Оружейной палате уже 3 научных сборника «Историческое оружие в государственных и частных коллекциях». Оно может встречаться в публикациях. Есть оружиеведение как специальная историческая дисциплина. А в правовом поле есть понятие оружия старинного, антикварного, есть «оружие, имеющее культурную ценность» – но не историческое. Мы все вроде бы понимаем, что имеем в виду, когда говорим об историческом оружии, но в регулируемых документах этого нет.
Елена Тихомирова (далее Е. Т.): Федеральный закон об оружии чётко даёт определение, что такое старинное (антикварное) оружие, огнестрельное антикварное старинное оружие и холодное старинное антикварное оружие. Старинное антикварное огнестрельное оружие – произведённое до 1899 года, за исключением оружия, стреляющего патронами, принятыми на вооружение в Российской Империи, СССР, РФ. А холодное оружие – произведённое до 1945 года. Согласно постановлению Правительства эти предметы имеют историческое значение. Также они могут быть причислены к оружию, имеющему культурную ценность. Холодное оружие до 1945 года имеет историческое значение и является культурной ценностью. Огнестрельное оружие после 1899 года и холодное оружие после 1945 года – это современные предметы. Огнестрельное оружие, произведённое после 1899 года, может быть культурной ценностью, но в этом случае оно будет не исторического, а художественного значения.
АЛЕКСАНДР КУЛИНСКИЙ, заслуженный работник культуры РФ, стаж экспертной деятельности 44 года
А. К.: Кстати, в Белоруссии в законе чётко прописано, что такое историческое оружие. Именно это словосочетание! И это – всё, что изготовлено до 1945 года.
Алексей Клишин (далее Ал. Кл.): Старинное антикварное оружие – это всего лишь небольшой узкоспециализированный пласт того, что входит в культурную ценность. У нас понятие культурных ценностей определяется целым комплексом нормативно-правовых актов, и не всегда они, скажем так, совместимы. Постановление Правительства, которое определяет культурные ценности в Российской Федерации, рассматривает широкий пласт: огнестрельное оружие возрастом свыше 100 лет, свыше 50 лет. К оружию, имеющему культурную ценность, можно отнести любое оружие старше 50 лет. А какой будет оборот? Для людей важнее, как это оружие регулируется. Если мы возьмём огнестрельное оружие, то у нас есть действующий классификатор товаров, который определяет, что есть что. Очень большая проблема в том, что под боевым оружием понимается оружие, которое стоит на вооружении. Но оно может стоять на вооружении не только Российской армии. Оно может быть на вооружении какой-нибудь лесной охраны, почтовой службы, органов прокуратуры. И понять эти хитросплетения сейчас не может никто. Даже Министерство обороны не может однозначно сказать, что стоит на вооружении, а что нет. Сведения об этом находятся где-то каких-то архивах, в забытых папках и могут всплыть в любой момент.
ЕЛЕНА ТИХОМИРОВА, председатель Национальной ассоциации оружейных экспертов
Спасает то, что оружие, которое стояло на вооружении Российской императорской армии, точно не является боевым. Российская императорская армия не имеет правопреемника в Российской Федерации. Как и царская полиция. И это нам серьёзно облегчает жизнь. А всё остальное приводит вот к этому казусу боевого оружия. В качестве примера можно вспомнить случай в магазине «Солдат удачи» в Санкт-Петербурге. Там было изъято вроде как старинное оружие, которое продавалось свободно, без лицензий, – пистолет Mauser C96 старше 100 лет. Нашли секретный приказ о том, что этот Mauser C96 стоит на вооружении. Приказ не доступен абсолютно никому, кто не имеет определённую форму допуска.
Когда лет 15–16 назад делалась экспертиза, не было этих постановлений, принятых за последние годы, где прописано, что нужно выяснять количество сохранившихся предметов, чтобы исходя из количества произведённых предметов обосновать редкость. Поэтому на эксперта ложилась задача обосновать редкость, в том числе количеством изготовленных экземпляров.
Е. Т.: В связи с тем, что на рубеже XX–XXI веков возникло много вопросов, связанных с оборотом оружия, мы решили профессионально объединиться. И в 2015 году создали Национальную ассоциацию оружейных экспертов, которая позволяет экспертам определить основные подходы к работе. Это профессиональное объединение развивалось постепенно. Александр Николаевич Кулинский как председатель Ассоциации нацелен на то, чтобы эксперты были профессионально подготовлены к решению самых сложных задач. Поступает много запросов от правоохранительных структур, и они всегда бывают довольно сложными. Ну а индивидуальные запросы от частных лиц – это отдельная тема.
АЛЕКСЕЙ КЛИШИН, МГТУ им. Н.Э. Баумана, эксперт со стажем более 20 лет
А. К.: Это внутренние экспертизы, как мы их называем. Там не идёт речь о пересечении границ, это одна сторона. А что касается коллекционеров и собирателей, споры до сих пор идут.
М. К.: А в чём разница между собирателем и коллекционером?
А. К.: У охотников может быть свой взгляд – это особый мир. На самом деле от охотников у нас меньше запросов на экспертизу. Почему? Эти люди сами хорошо разбираются. Если речь идёт о культурной ценности, то в первую очередь может встать вопрос о правовом комплексе вокруг его предмета: как с ним быть, что владелец может с ним делать, что не может, хранить – не хранить и т. д. А что касается культурной ценности, интересующийся охотник сам для себя найдёт многие вещи, почитает ваш журнал. И, если он практикующий охотник, то он сам оценит предмет, с которым охотится. Ему не нужно начинать с получения заключения о культурной ценности. Он для себя уже давно определил культурную ценность.
М. К.: Я хотел сказать об интересном моменте. Это был конец 80-х – начало 90-х годов. Выяснилось, что ружья, находившиеся на руках у людей, стоят реальных денег. Вы говорите, что охотники примерно знают культурный и исторический статус своих вещей. Но чаще всего мы имеем дело с наследниками. К тебе приходит человек и говорит: «Скажите, пожалуйста, вот ружьё, всё по-старинному написано, золотая всечка, как за него получить много денег?» И тут первый вопрос – вопрос происхождения. Оружие не может взяться ниоткуда, оружие может взяться только из какого-то официального источника. То есть, если вам кто-то приносит оружие, которое не побывало в руках органов внутренних дел, надо закрыть глаза, уши и звонить участковому. Был момент в конце 80-х – 90-х годов, когда вывезли очень интересные ружья и можно было легализовать очень интересные коллекции. А сейчас что у нас с легализацией? Как сейчас легализовать бабушкино ружьё с чердака?
Ал. Кл.: Подмосковье. Некто, копаясь у себя на чердаке, находит пистолет своего дедушки. Пистолет Astra, французский заказ, изготовленный в 1915 году. Что он делает? Он тут же сдаёт его в полицию. Потом начинает читать законы и понимает: ведь это культурная ценность, и не боевое оружие. И, соответственно, он обращается в органы полиции, чтобы провести экспертизу и вернуть оружие себе. Сотрудники полиции говорят, мол, мы не против. Мы согласны, вы абсолютно правы, но почему это нужно возвращать вам? Когда эта вещь успела стать культурной ценностью? – «Ну как? 1915 +100 = 2015». – «Извините. То есть вы хотите сказать, что ваш дедушка, который умер в 2007 году, незаконно владел пистолетом? Он не может быть вашего дедушки, потому что такими вещами по закону владеть нельзя. Соответственно, вы принесли и сдали найденный предмет, который вам не принадлежит. И вашему дедушке он тоже не принадлежал». – «Ну как же не принадлежал?» – «Ну, возьмите и почитайте, мог пистолет в советское время принадлежать гражданину? Не мог. А почему вы говорите, что принадлежал?»
То есть, согласно нашему гражданскому законодательству, надо доказать владение данным предметом в течение какого-то количества лет. И вот здесь возникает коллизия. А можно ли этим законно владеть, чтобы потом признать эту законность? Этот предмет необходимо включать в наследственную массу. После этого возникает вопрос: а кто является наследником? На кого делилось наследство? Само гражданское законодательство до такой степени запутано, что наши правоохранительные органы даже и готовы бы зарегистрировать, но они сталкиваются с такой кучей вопросов, что говорят: идите в суд, и если суд признает это ружьё вашей собственностью, будем регистрировать. Без решения суда мы ничего делать не хотим. В принципе, они правы. Потому что они не знают и не могут знать, кто является наследником.
Я ружьё своего дедушки зарегистрировал – просто пошёл в разрешительный отдел в 90-х годах. Показал дедушкин охотничий билет, показал моё разрешение, и всё. Но это были 90-е годы, тогда всё было значительно проще, сейчас без решения суда ничего делать не будут. Но если решение будет, тогда зарегистрируют без проблем. Однако где, например, оружие должно храниться, пока решается вопрос? А сколько оружие может храниться? А кто возьмёт на хранение? Есть куча аспектов, которые не определены законодательством. Есть и ещё один очень интересный момент, которого сейчас очень опасается Росгвардия. Знаете, что по закону с оружием старше 50 лет нельзя охотиться, из него вообще нельзя стрелять? Потому что оно автоматом сейчас имеет культурную ценность, поэтому должно находиться на хранении.
Е. Т.: Культурные ценности нельзя использовать функционально.
Ал. Кл.: Это смешно, но в юриспруденции действительно есть белые пятна. Нестыковки законов, противоречие одних актов другим и т. д. И в том, что касается оружия, это очень явно проявляется. Получается, что со значительной частью оружия на руках охота незаконна. Статья 44 Конституции говорит, что каждый обязан заботиться о культурных ценностях. Соответственно, если человек стреляет из ружья, которое старше 50 лет, он однозначно портит культурную ценность. Это статья 243. Даже если у него есть лицензия Росгвардии. Более того, за это может быть предусмотрен реальный срок. Например, если человек охотится с винтовкой Бердана. Это особая культурная ценность, и меры там более жёсткие. Был реальный случай, когда охотник получил за это срок.
Е. Т.: Человек может просто не знать, что у него ружьё старше 50 лет. Я настаиваю, что у человека должен быть документ, определяющий, культурная это ценность или нет.
Ал. Кл.: А теперь другой вопрос. Почему большая часть разрешений, выдаваемых Росгвардией, содержит определение «иномарка», номер, калибр – и всё? Про год выпуска ничего не пишут. А они обязаны.
Е. Т.: Я боюсь, после этого круглого стола сложится впечатление, будто всё запутано так, что распутать невозможно.
А. Д.: Я считаю, мы должны донести до людей эти знания. Как бы это ни было сложно, это реальность.
Ал. Кл.: Есть ещё один интересный момент. У нас периодически где-то что-то находят. Допустим, нашли русский револьвер Смита-Вессона, самый первый. Что хочет сделать человек, нашедший это изделие? Продать! Он кому-то его показывает – ему говорят: за него тебя посадят. Это же револьвер, пистолет, короткоствольное оружие! Нельзя! Ладно, думает он, сейчас будет можно. Берёт болгарку, пропиливает снизу ствол, заваривает барабан. Рамку где-то пилит и выкладывает на сайт: продаю макет пистолета Смита-Вессона. И после этого он должен быть посажен за порчу культурной ценности, имеющей особое значение. А мог бы обратиться в Ассоциацию, получить экспертизу и реализовать этот револьвер за хорошую сумму как культурную ценность. Или хранить. Люди этого не понимают. А бывают ситуации и более вопиющие. Скажем, коллекцию Ленфильма, всякие револьверы Галана, русский Смит-Вессон, банально отдали, по-моему, на «Молот-Оружие». И эти вещи превратили в макеты, списанное оружие с паспортами. Фактически это преступление, совершённое группой лиц, с использованием заводских мощностей. И всё нормально. Сколько старого оружия режется и портится – огромное количество.
А. К.: Тогда ещё не было соответствующих законов и постановлений. 90-й год, Брянский музей. Я своими глазами видел колесцовый мушкет XVII века, и ствол просверлен в шести местах по верхней грани. Вывели оружие из боевого состояния таким образом. «Разрешители» заставили. Объясните логику. Я понимаю, одно отверстие – но шесть-то зачем? Таков уровень офицера из разрешительной системы. Сейчас обновлённая законодательная база позволяет встать на защиту этих предметов, хранятся ли они в музеях или в частном владении. Или находятся в обороте. Это сотни и даже тысячи моделей, интересных охотничьих ружей, всевозможных экспериментальных предметов. Часто же охотники были и конструкторами, для себя придумывали. Не нужно было ходить и пробивать все эти бюрократические кабинеты в министерствах обороны. Сделал себе и поехал на сафари. Понравилось – и другу сделал. Сделали ещё несколько штук. Таких предметов было много. Они сохранились в музеях, есть в частных коллекциях. Ценность их вообще трудно выразить.
М. К.: Люди умирают, а оружие переживает людей. Причём переживает много поколений. Вернёмся к Ассоциации. Вот в 2015 году вы объединились. А какие у вас формы работы с общественностью, выпускаете ли вы какие-нибудь сборники? Я знаю, что вы проводите конференции, и вот каков выход работы Ассоциации оружейных экспертов, грубо говоря, для внутреннего потребления и наружу для широких масс?
Е. Т.: Первоначально всё-таки мы создавались для того, чтобы повысить профессиональный уровень экспертной работы. Это была первая задача.
М. А.: А с этим были проблемы?
Е. Т.: Только что Алексей Николаевич рассказал, что эксперты тоже бывают разного уровня: с разным опытом, разными базами, разной подготовкой. И нашей первой задачей было повышение квалификации. Мы регулярно проводили круглые столы. Обменивались опытом, и каждый из экспертов рассказывал о каком-то конкретном примере. Дело не в том, как эксперт атрибутирует предмет, в том, как он подходит к атрибуции. Методика. Вы можете сказать, что, допустим, эта бутылка была выпущена в 2015 году, а я скажу, что это выпущено в 1998 году. Давайте поговорим, как определяется дата вами и мной. У каждого свой определённый подход, и он у всех разный. Это была хорошая форма работы, очень полезная.
Потом постепенно круг вопросов расширился. Хороший толчок нам дал проект Алексея Дмитриевича Гнедовского – замечательная выставка «Империя и Кавказ». В этой выставке принимали участие, по-моему, одиннадцать коллекционеров и музеи. Возникли вопросы по атрибуции предметов, представленных на выставке, и после выставки была проведена конференция. На этой конференции возникли очень любопытные вопросы, и мы решили, что нужно уделить им больше внимания. Так что мы подготовили уже научную конференцию, которую провели в Тульском музее оружия. После этого подготовили сборник научных докладов, и, думаю, он будет интересен для экспертной работы в том числе вообще по историческому материалу.
Алексей Клишин обсуждает публикации в журнале с Олегом Игнатовым
Мы стали расширять свои ряды. Институт экспертизы культурных ценностей в нашей стране только складывается, имеет свою специфику. Мы считаем, что объединение экспертов, коллекционеров, любителей такого серьёзного уровня просто необходимо. Я долгие годы преподаю в РГГУ специальный курс «Атрибуция оружия» в рамках дополнительного образования. Так вот, я рассказываю о том, что коллекционеры начала 2000-х годов и коллекционеры 2023 года – это два разных типа людей совершенно! Появилось большое количество литературы. Появилось больше знаний. За эти годы ввезено очень много предметов. И мы решили, что наша работа будет интересна и коллекционерам в том числе. Поэтому Алексей Дмитриевич тоже участник нашей Ассоциации; и у нас есть другие коллекционеры, серьёзные коллекционеры, и коллекции у них серьёзнейшие. Частные, кстати, коллекции заслуживают внимания не меньше, чем музейные.
Мы проводим внутреннюю аттестацию. Это важное направление в нашей работе. Ни один эксперт не может знать всё. Я, например, никогда не возьмусь за японское оружие. Я его не знаю. Ну, очень поверхностно. Но у нас есть великолепный эксперт, который очень углублённо и серьёзно занимается Японией. Есть люди, которые занимаются среднеазиатским, афганским оружием и так далее. Мы знаем специализацию каждого. Но человек, который обращается, допустим, в национальную ассоциацию за экспертизой, он просто обращается к эксперту и может обратиться к любому. У нас на сайте есть контакты всех экспертов. А внутри у себя мы знаем: этот человек нам про Японию больше расскажет.
М. К.: У нас очень многонациональная страна, и оружейные традиции есть много где, не только на Кавказе. Например, на юге Якутии. Вы вовлекаете в работу региональных экспертов, которые владеют какой-то своей узкой темой – национальной и региональной?
А. К.: О структуре Ассоциации. У нас есть члены без права экспертной деятельности, есть эксперты. Более того, у нас, кроме оружейников, есть специалисты по прикладному искусству. Если эксперт высокого класса, с большим опытом, то это автоматически подразумевает, что у него есть глубокие знания по целому ряду специальных исторических дисциплин. Конечно, преподаются они только на исторических факультетах, ведь экспертов по оружию ни один вуз не готовит. Робкие попытки некоторых вузов готовить экспертов антикварного рынка, как в Москве, так и в Петербурге, провалились. Нельзя стать экспертом, владея только теорией. Опыт нужен. Поэтому у нас есть определённые нормы при приёме: должен быть стаж работы, опыт, авторитет, знания. И одно дело – быть экспертом, а другое – просто членом Ассоциации.
М. К.: А что даёт звание эксперта? Это общественная организация, насколько я понимаю, и в принципе подпись эксперта имеет значение только для избранного круга лиц.
Е. Т.: Возвращаемся к теме экспертизы культурных ценностей. Что это за институт? Министерство культуры провело аттестацию экспертов по разным специальностям, в том числе и по оружию. Эксперт, который аттестован Министерством культуры, имеет право оформления ввоза и вывоза оружия, а также право работать на внутреннем рынке – это оборот оружия. Мы аттестовываем своих экспертов в Ассоциации дополнительно и даём этим экспертам право работать на наших бланках. А у нас специальные номерные бланки, особые. Они на учёте. Мы, как члены Национальной ассоциации оружейных экспертов, даём свои печати, и эти аттестованные люди могут подписывать бланки как члены нашей Ассоциации. И эти документы легитимны на рынке.
М. К.: Это главный ответ на главный вопрос.
А. К.: Эксперты имеют право проводить экспертизу от лица Национальной ассоциации оружейных экспертов в соответствии с законом.
Е. Т.: Поэтому звание эксперта Национальной ассоциации оружейных экспертов, конечно, имеют не все члены Ассоциации. Для этого нужно пройти аттестационную комиссию. Там учитывается и стаж работы, и опыт. Требования на аттестации в Министерстве культуры предполагают знание законодательной базы. 460 вопросов по обороту культурных ценностей. А знание оружия там не проверяют. Поэтому мы согласовывали свои программы с Министерством культуры. Они прекрасно понимают, что профессиональный рост эксперта в своей области очень важен. Тем более в оружии!
А. К.: Не всё так просто. Есть эксперты, члены Ассоциации, которые живут далеко, и у нас не получится проводить совещания и повышение квалификации с этими людьми лично. Пришлось перейти в онлайн-формат, особенно когда началась пандемия. По возможности, конечно, мы общаемся, приезжаем. Но это всё-таки кто ближе к Москве, Санкт-Петербургу. Есть Урал, есть юг России, Краснодарский край, Северный Кавказ, северо-запад, естественно, есть Сибирь, у нас там 2 человека, Омск. И как проверить уровень знаний человека? Проконтролировать его, чтобы он соблюдал нормы?
Мы максимально стараемся. Вот провели конференцию, и всё это в обязательном порядке будет разослано членам Ассоциации, чтобы они изучали, читали. На сайте есть специальный раздел с методической литературой, хоть как-то связанной с экспертизой. Как бы это заумно ни звучало, методика – голова всего. А чтобы эту методику доступно донести до людей, у нас есть методические пособия – мы их разработали ещё до того, как появилась Ассоциация. В перспективе с учётом законодательной базы мы будем разрабатывать новые методики экспертной работы именно с оружием. Только по оружию есть специальное постановление Правительства о порядке проведения культурной экспертизы. По всем остальным видам экспертизы Министерство культуры никаких постановлений не принимало. Там всем вроде бы всё ясно. А оружие, поскольку оно находится в сфере внимания как минимум двух министерств, потребовало особого контроля.
М. К.: А с международным оборотом вы сталкиваетесь? Ввоз и вывоз исторического оружия. Скажем, кто-нибудь хочет вывезти памятное фамильное ружьё Holland & Holland, уезжая на временное или постоянное место жительства в Бельгию?
Олег Игнатов (О. И.): Из Российской Федерации разрешён вывоз любых культурных ценностей, которые не имеют особого значения. Для оружия рубежный этап – 1899 год, плюс требование, чтобы в Российской Федерации подобных изделий было не менее тысячи экземпляров. Если менее 1000 экземпляров и 1899 год, то это особая культурная ценность. Такие вещи можно вывезти только при наличии документа, что они были когда-то ввезены в Россию. То есть ранее законно ввезённые вещи могут быть вывезены. Если же предмет не имеет таких документов и обладает особой культурной ценностью, то вывезти его с территории Российской Федерации невозможно ни при каких условиях. Обычные культурные ценности вывозятся при наличии разрешения Министерства культуры. Это разрешение выдаётся на основании проведённой экспертизы, после оплаты пошлины: физлица платят 5% от стоимости изделия государству, юридические лица – 10%.
ОЛЕГ ИГНАТОВ, искусствовед-эксперт, специалист по антиквариату
Ал. Кл.: Институт экспертов Министерства культуры по оружию был создан в том числе для того, чтобы эти вопросы были отрегулированы. Как отрегулировано – это отдельная тема. Всё, что касается ввоза-вывоза, – это как раз работа экспертов Министерства культуры, которые должны ориентироваться по нормативной базе, достаточно обширной и иногда противоречивой. Что касается внутреннего оборота, там немножко другая картина.
А. Г.: Мы сейчас проговорили полтора часа, и я всё больше и больше убеждаюсь, что нам нужен такой партнёр в журнале. Хорошо, что вы ориентируетесь на воспитание экспертов, формирование экспертного сообщества, нормализацию законодательства, рекомендаций. Нашим читателям, охотникам, информация от вас безумно важна! Мы уже сегодня как минимум раза три спотыкались о темы, про которые мы сами думали, что лучше их вообще не упоминать. И это неправильно, потому что лучше знать, чем не знать. То есть лучше знать, что где-то здесь есть дырка, в которую ты можешь провалиться, чем в неё провалиться. Поэтому мне кажется, что освещать противоречия, пустоты тоже нужно. Эта вот история с оружием старше 50 лет – у нас 9/10 охотников имеют такое.
А. К.: Если мы приближаемся к завершению, то, Алексей Дмитриевич, я хочу зачитать это благодарственное письмо. Национальная ассоциация оружейных экспертов выражает вам искреннюю признательность за многолетнюю бескорыстную поддержку. И это действительно так. Руководство ассоциации высоко оценивает вашу помощь, безвозмездное обеспечение членов ассоциации, а также ряда российских музеев и сотрудников специализированной литературой. Редкий в наши дни пример целенаправленной спонсорской помощи, продемонстрированной с присущей вам и вызывающей уважение сдержанностью. И ещё одним свидетельством заинтересованности в развитии отечественного оружиеведения стало ваше предложение о сотрудничестве Ассоциации с «Русским охотничьим журналом», открывающее новые возможности творческой деятельности членов нашего сообщества. Сделано уже очень много, это вселяет надежду на вашу поддержку в дальнейшем. Желаем успехов в вашей деятельности и ещё раз благодарим за активное участие в работе Ассоциации.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, март 2024
