Многие почему-то уверены, что если средневековым английским баронам удалось заставить своего короля подписать Великую хартию вольностей, то, значит, и королевская власть в Англии была слаба. На самом деле мало какой из европейских королей имел в XII веке больше власти, чем английский. Вильгельм I владел своим королевством по праву завоевателя, то есть вся страна, от ископаемых в недрах до птиц в небесной выси, изначально принадлежала королю. И всё, что король в безграничной милости своей за боевые (или иные) заслуги жаловал, мог столь же легко за плохое поведение и отобрать.
Собственно, именно ощущение эфемерности своих владений и подвигло баронов на всю эту авантюру с ограничением королевской власти, и главный пункт Великой хартии вольностей, ради которого всё и затевалось – «Никто не может быть лишён собственности без суда». И именно оттуда, по странному парадоксу человеческой психики, растут ноги у характерного для английской культуры почти религиозного почитания собственности, особенно земельной. Неслучайно английский термин, которым обозначают недвижимость – real estate – дословно переводится как «настоящее имущество».
Какое отношение это имеет к охоте? Самое непосредственное. Ведь, напомню, английскому королю принадлежит всё живое, обитающее в пределах королевства, в том числе дичь. И только король имел право решать, кому и на каких условиях какую дичь можно добывать. Олени, например, принадлежали только королю, и никому больше. Для добычи дичи поскромнее – фазанов, куропаток и т. д. – требовалась «квалификация«, то есть принадлежность к высшему сословию. «Нельзя сказать, что это лишает народ права на охоту, – высокомерно писал The Sportsman's Magazine, старейший охотничий журнал Британии, в 1792 году, – поскольку такого права у народа никогда и не было».
Иными словами, несмотря на то, что охота и землевладение в Англии всегда были тесно связаны, на самом деле с юридической точки зрения они относятся к разным веткам права. Да, с начала XVII века за землевладельцами было закреплено право собственности на дичь, добытую на их земле, – но это касалось только добытойдичи. Пока птица и зверь живы и свободны, они принадлежат королю. Именно этим объясняется тот факт, что браконьерство с юридической точки зрения не считалось кражей. Браконьеров карали либо за добычу дичи без соответствующей «квалификации» (т. е. за нарушение королевского права), либо же за незаконное проникновение на чужую собственность.
Таким образом, всё охотничье хозяйство Англии стояло и до сих пор стоит на знакомом всем нам с детства по бессмертной книге Алана Милна «Посторонним В.». В оригинале это был Trespassers Will, сокращение от английского Trespassers will be prosecuted: «Лица, незаконно проникшие на данную собственность, будут преследоваться по закону».
Но вернёмся к понятию «квалификации». На конец XVIII – начало XIX веков «квалификация» была земельной, то есть, чтобы получить право на охоту, надо было «всего лишь» иметь наследуемые земельные угодья с задекларированным доходом не менее 100 фунтов в год или же находящиеся в долгосрочной аренде с доходом в 150 фунтов. Таким образом, горожанин, не относящийся к потомственным землевладельцам или знатным фамилиям, прежде чем начать охотиться, должен был приобрести себе земли. Именно тогда и зародилось такое явление, как sporting estate – землевладение, приобретаемое в первую очередь в расчёте на занятия охотой, или «охотничье поместье».
В 1832 году «земельная квалификация» была отменена, и возникла альтернативная практика – брать в аренду только право охоты, не связываясь с хлопотным и не больно-то выгодным сельским хозяйством. В конце концов, охотник мог вообще не заниматься охотустройством самостоятельно, а обходиться приглашениями от знакомых или услугами коммерческих хозяйств. Все эти практики успешно применяются и поныне, и большинство современных британских охотников никаких «охотничьих поместий» не имеют. Однако поместья всё ещё широко распространены. Особенно часто они встречаются в Шотландии, где занимают до 30% общей площади страны, а в гористой части – и все 50%.
В традиционном представлении шотландское охотничье поместье – это олений парк, наследное владение старинной фамилии вроде Дунканов или Макинтошей, словно сошедшей со страниц средневековой хроники, или же «игровая площадка» аристократа или промышленника Викторианской эпохи. Реальность, однако, несколько сложнее. По имеющимся данным, больше половины поместий обрели своих владельцев 25 лет назад или меньше, а таких, что находятся в одних руках более 50 лет, и вовсе всего около трети. Порядка двух третей находятся в собственности корпораций, трестов и компаний (как британских, так и оффшорных), и не более трети владельцев охотничьих поместий на самом деле живут на своей земле.
Типичное охотничье поместье в Шотландии:
- занимает площадь 15–20 тыс. акров (6–8 тыс. га);
- располагает охотничьим домиком;
- имеет обслуживающий персонал 8–9 человек;
- находится в собственности обеспеченного, но не баснословно богатого человека (не из первой сотни списка «Форбс», словом), постоянно проживающего и имеющего землю в другом месте;
- рассматривается как место для охоты и семейного отдыха;
- имеет ежегодный текущий дефицит бюджета порядка 40 тысяч фунтов.
Зачем люди покупают «охотничьи поместья»? 27% владельцев называют в качестве основной цели приобретения поместья постоянное место жительства, 72% – как место для охоты и рыбалки, примерно по 50% видят в своем поместье инвестицию и место, где можно отдохнуть от работы. Еще 15% опрошенных упомянули «развлечение для деловых партнёров». Однако существуют и более серьёзные причины.
Хотя право на охоту и можно получить в отрыве от собственности на землю, но интересы охоты, сельского и лесного хозяйства довольно часто противоречат друг другу, и в любом случае удобнее, когда всё, в том числе право доступа и прохода в угодья, находится в одних руках.
Кроме того, охотничье хозяйство требует значительных инвестиций, которые не всегда можно окупить за счёт приезжающих охотников. Так, в поместье Леттерю в графстве Уэстерн Росс, Шотландия, опубликовавшем в конце 1990-х годов свой бизнес-план, текущие расходы достигали 250 тысяч фунтов в год при доходах всего в 130 тысяч. Казалось бы, предприятие полностью убыточное, и непонятно, зачем оно нужно владельцам – ведь альтернативное применение средств, равных стоимости поместья (8 миллионов фунтов на 1998 г.), приносило бы доход не менее 560 тысяч фунтов в год. Однако в 1978 году земли, составившие поместье, были приобретены всего за 3,4 миллиона фунтов. Рост стоимости земли делает поместье Леттерю весьма выгодной инвестицией, несмотря на текущие убытки – а правильнее будет сказать, благодаря им. Ведь деньги эти тратятся на повышение привлекательности поместья как охотничьего хозяйства – а именно за счёт этого оно и растёт в цене.
Такая ситуация складывается, разумеется, не везде – в сельскохозяйственных районах, особенно ориентированных на зерновые культуры, охотничье хозяйство с сельским не дружат, и то, что повышает ценность земли с точки зрения одного, снижает его с точки зрения другого. В Шотландии же, особенно в гористой её части, все работы по охотобустройству безусловно повышают стоимость поместья. В результате устраивать охотхозяйство на арендованной земле совершенно невыгодно: расходы несет охотпользователь, а выгода достаётся землевладельцу. Посмотрев на цифры из бизнес-плана поместья Леттерю, невольно воскликнешь: «Нельзя такие дорогие подарки дарить!»
Финансы – вообще дело тонкое, и охотничьи поместья могут приносить владельцу прибыль просто самим фактом своего существования. Например, они не облагаются земельным налогом – зато вполне могут получать немаленькие субсидии на развитие сельского хозяйства и на поддержку «чистой энергетики» (за установку ветряных двигателей и гидроэлектростанций). Тем не менее «если смотреть с точки зрения фунтов, шиллингов и пенсов – как на инвестицию – то никакой логической причины иметь охотничье поместье нет», – говорят владельцы.
Не стоит забывать, однако, что иметь в собственности замок и куропаток само по себе «круто» – это символ статуса, который может стать пропуском в определённые круги, за счёт чего можно не только поднять свой престиж, но и заработать гораздо больше того, что принесло бы «разумное» вложение тех же средств в акции и облигации. Но, как бы банально это ни звучало, не всё в этой жизни определяется балансом прибылей и убытков. Как измерить удовольствие, которое приносит пребывание в загородном доме, катание на яхте, верховая езда – ну и охота? Тем более на своей земле... Из ответов владельцев охотничьих поместий явно следует, что едва ли не главное удовольствие, которое они получают от своего имения, – то, что они ощущают себя добрым барином, защитником природы и кормильцем местных жителей.
Впрочем, разве в России не так же?
Русский охотничий журнал, июнь 2016 г.
