Охотниками не рождаются. Это истина, подтверждаемая историей становления практически любого охотника. Эта всеобъемлющая страсть, как болезнь, передается от человека к человеку.
И «вирусом охоты» обычно делятся с неофитом самые близкие люди – родственники или настоящие друзья. Вот и в моем случае первый толчок увлечению охотой дал мне дед Александр Григорьевич Колпаков. Основная его заслуга даже не в том, что он научил меня стрелять и разбираться в повадках животных. Используя романтику походов и мальчишескую радость от причастности к настоящему мужскому занятию, привил он мне любовь к лесу и природе, стремление не только добыть дичь, но и насладиться природой, ее красотой. Позже появились в моей жизни товарищи, разделившие это увлечение, развившие любовь к охоте и щедро поделившиеся опытом и знаниями. Клуб «Питерский Охотник», в котором я встретил новых друзей, объединил массу увлеченных людей по всей стране, но первым охотником для меня навсегда останется мой дед. Именно благодаря ему открылись для меня новые, ранее не изведанные стороны жизни, приносящие настоящую радость.
После Великой Отечественной войны служил он механиком в одной из воинских частей, расквартированных в Эстонии. И так уж сложилось, что среди его однополчан нашлось немало людей, по-настоящему увлеченных охотой. Постепенно в части сложился дружный охотничий коллектив. Примкнул к ним и мой дед. Сначала из любопытства, но скоро страсть к охоте захватила его уже всерьез. Служба накладывала некоторые ограничения во времени, которое можно было посвятить охоте, поэтому чаще практиковались короткие полевые выходы. Охотились в основном на зайцев, лис, пернатую дичь. Коллеги щедро делились знаниями, учили не только добывать трофеи, но и чувствовать и понимать природу. Почти все свободное время он старался проводить в лесу, причем наличие ружья при выходе в поле было вовсе не обязательным. Зачастую начинающий охотник просто бродил по тропинкам, слушал, смотрел, любовался…
Охотничья страсть захватила деда на всю жизнь. Как вспоминал Александр Григорьевич, первый его охотничий коллектив стал не просто организацией людей, связанных общим увлечением, но и дружеским кругом, объединявшим и сослуживцев, и их семьи. Вместе проводили выходные и праздники, а собравшись у кого-то в гостяхна посиделки, в качестве основного блюда обязательно выставляли на стол собственноручно добытую дичь. И, конечно же, большинство разговоров в итоге сводилось к обсуждению охотничьих приключений и премудростей.
После демобилизации деда семья перебралась в Ленинград. Но с получением квартиры дело затянулось, поэтому обосновались в пригородном поселке Лисий Нос. Загородная жизнь дала деду возможность не только самому продолжать охотиться, но и делиться своим увлечением со мной, тогда еще совсем маленьким мальчишкой. Дед был очень деятельным человеком и, коротая вечера после работы, обычно что-то мастерил для охоты, снаряжал патроны, усовершенствовал экипировку. Естественно, что такие специфически мужские занятия не могли оставить меня равнодушным. А дед, пока я крутился возле него, сам того не желая, подогревал мой интерес, рассказывая нескончаемые охотничьи байки.
Тогда же появилась у нас в семье первая охотничья собака – лайка по кличке Норка. Были после нее еще собаки, но именно Норка запомнилась как самая азартная из них. Едва хозяин выходил за порог, лайка рвалась за ним, боясь, что уйдет хозяин на охоту без нее, оставит по забывчивости дома. После смерти Норки у нас снова появилась лайка по кличке Черный Дик. Потом гончая Дунай. От Дуная остались в памяти красивые охоты на зайцев и лис.
К моменту, когда я достаточно подрос, чтобы выйти в лес с дедом, семья уже перебралась в город. Но не утерпел Александр Григорьевич и купил небольшой дом в Калининской, ныне Тверской, области, недалеко от Торжка, в деревне Мякинница. В те времена была там полная глухомань, а значит, и для охоты местность самая что ни на есть подходящая. Каждый отпуск уезжал дед в эту деревню – хозяйствовал на участке и, конечно, охотился. Надо сказать, что дед был охотником от Бога, умел управляться не только с ружьем, но и с капканами. Причем, поскольку специальной литературы тогда практически не было, до многих премудростей доходил своим умом. Брал и меня на все лето...
Именно с Калининской областью связаны мои первые воспоминания о походах в лес. Там мне, еще совсем мальцу, довелось впервые увидеть кабанов, зайцев, лис. Кстати, случайная встреча на тропе с семьей кабанчиков запомнилась особенно ярко. Выскочило неожиданно свиное семейство на нас с дедом, да и замерло в испуге. Надо сказать, что и меня с непривычки дрожь проняла. Глядя на их маленькие подслеповатые глазки, желтые клыки, показавшиеся огромными и ужасными, вспомнил я страшилки о злобности этого зверя, и захотелось бежать от них без оглядки. Только вот перед дедом было стыдно труса праздновать. Остался стоять на месте. А тут и дед, решив, видать, что хватит испытывать внука на стойкость, шепнул: «Не бойся, они сами пугливые. Смотри, что будет…». Да и треснул изо всех сил палкой по дереву. Естественно, кабаны дали деру. А я потом еще долго хвастался этой встречей перед приятелями, вспоминая, как мелькали в кустах упитанные окорочка удиравших кабанов. Эх, хорошие места в Тверской губернии. Очень хочу туда как-нибудь съездить. Правда, от знакомых слышал, что от деревни той уже ничего практически и не осталось…
Дед, постепенно приучая внука к оружию, втихаря давал мне, еще малому, пострелять по самодельным мишеням – под своим полным контролем и на импровизированном стрельбище в дальнем овраге. Показывал, как правильно вкладываться, целиться. Учил не моргать при выстреле и не рвать в азарте спусковой крючок. И, само собой, после таких «пострелушек» дозволялось младшему Колпакову почистить ружье. А мне мало было учебных стрельб и познавательных прогулок по лесным тропам. Хотелось на настоящую охоту, мечталось о добыче… Но дед был категоричен, отвечая на все мои просьбы: «Придет время – еще поохотишься, сначала надо научиться стрелять, ориентироваться в лесу, а еще – любить его и понимать»…
Сейчас я часто вспоминаю эти его слова – ведь в нынешнее время практически любой желающий может за считанные дни получить охотбилет, купить ружье и отправиться в лес… А что дальше? Без знаний, без опыта старших товарищей можно испортить первые впечатления и – еще хуже – нанести непоправимый вред природе. Что зачастую и происходит. Тем более что охота частью людей сейчас рассматривается лишь как престижное и статусное занятие, достойное лишь финансовых затрат, но никак не скучной траты времени на заучивание охотминимума. Система, существовавшая с конца 50-х и до начала 90-х годов ХХ века, при всем своем кажущемся бюрократизме, имела серьезное рациональное зерно.
Основные правила были определены постановлением Совета Министров СССР «О мерах по улучшению ведения охотничьего хозяйства» от 1959 года и до развала СССР практически не менялись. Как утверждалось в документе, «право на охоту имеют граждане, состоящие членами охотничьих обществ, сдавшие испытания по техминимуму и уплатившие установленную государственную пошлину. От вступающего в члены Общества охотников РСФСР, кроме того, требуется представление двух рекомендаций от членов общества, имеющих не менее 3 лет стажа». Кроме того, начинающему охотнику не менее года предстояло проходить в кандидатах, участвуя в различных общественных работах в охотхозяйствах. Да и на охотах он исполнял лишь роль помощника, в лучшем случае – загонщика. Но в то же время весь этот год человек учился у старших, более опытных товарищей. Да и приходило понимание – на самом ли деле ему нужна эта охота. Естественно, что и тогда находились способы обойти требования, вступая в охотобщество «по блату» и задним числом оформляя кандидатский стаж. Но такие нарушения были единичными и держались в глубокой тайне. Причем не столько из-за угрозы наказания, сколько из-за стыда перед настоящими охотниками.
Честно прошел весь этот путь и я. Получил охотбилет, появилось первое ружье. Его, кстати, помню до сих пор… Помню и часто жалею, что сменил на более «модное». Ружье у меня было тогда одноствольное, тульского завода. Но с охотой не сразу заладилось. Было несколько выездов «по перу», но «не зацепило». К сожалению, сейчас я даже и не помню, каким был мой первый самостоятельно добытый трофей. Сейчас полагаю, что причиной потери интереса к охоте стало отсутствие компании единомышленников. Не было и знающего наставника. В итоге ружье на долгое время поселилось в железном ящике, а сам я увлекся рыбной ловлей. Надо сказать, что отец мой в охоту не пошел, зато рыбаком был замечательным, фартовым. Часто с ним ездил и я – на Ладогу, на Финский залив. Казалось бы, охота осталась позади...
Так и шло, пока на новой работе (мне тогда исполнилось 26 лет) не встретил коллегу – увлеченного и страстного охотника. Разговорились – разбередилась снова моя душа. Вспомнились лесные походы с дедом, его наука… И согласился я «попробовать еще разок». Умный был человек мой товарищ. И вывез меня, пожалуй, на самую красивую из существующих охот – на вальдшнепиную тягу. И вот там, в весеннем просыпающемся лесу, я и сам проснулся как охотник, почувствовал всю красоту и силу охотничьей страсти и, наконец, по-настоящему понял своего деда… Потом много было разных охот и по копытам, по пушному зверю, но до сих пор особенно мне нравится охота по перу – на утку на перелете, на гуся, на вальдшнепа на тяге. И теперь уже я мечтаю, как буду посвящать двух своих сыновей в охотничьи премудрости, делиться с ними опытом и знаниями. И, конечно, расскажу им о человеке, первым заронившем в меня зерно любви к лесу и охоте, – их прадеде.
Русский охотничий журнал, июль 2013 г.
