Итак, легавая послушна, более или менее приучена не терять контакта с ведущим в условиях лесных угодий, у нее сформирована манера поиска в угодьях открытого типа, отработаны подача битой птицы и прочие элементы «начального образования», включение бипера приводит собаку в состояние радостного напряжения в ожидании долгожданного «Ищи!»… И вот, наконец, «октябрь уж наступил…» – над Крымским полуостровом слышны крики журавлиных стай, пришло время пересечь границу между открытой ясностью «первого поля» и непредсказуемым сумраком «лесных угодий».
В предыдущем материале мы говорили о некоторых исходных данных, наличие которых желательно у молодой легавой в качестве предпосылок для перехода к практике охоты на вальдшнепа, о начальном этапе которой речь пойдет ниже.
Здесь уместно будет повторить уже упомянутое в предыдущей части нашего разговора замечание, что автор высказывает во многом сугубо субъективные, основанные на личном опыте мнения, сложившиеся как на основе практики, так и благодаря знаниям, полученным из иных источников. Однако этот субъективизм нисколько не мешает моим собакам получать вполне объективные оценочные баллы на испытаниях по общепринятой у нас «стобалльной системе», не говоря уже о еще более объективных результатах практической охоты, о которых желающие могут составить мнение, просмотрев многолетние отчеты об охоте на вальдшнепа на Форуме Крымских охотников (тема «Охота с подружейной собакой»).
Выше мы вкратце описали тот «охотминимум», который желательно иметь молодой легавой к моменту первых встреч с вальдшнепом. На наш взгляд, не менее важно сказать и о том, чего в навыках и характере нашей собаки быть не должно; о тех вредных с точки зрения охоты в лесу привычках и манерах, которые могут только мешать нам и от которых не всегда бывает просто (если вообще возможно) избавиться.
Применительно к воспитанию таковыми являются, как уже говорилось, излишня задрессированность, подавляющая в собаке инициативность, способность уверенно работать даже в условиях отсутствия визуального контакта с ведущим, «не за страх, а за совесть», без оглядки на плеть.
Если же говорить собственно о натаске, то здесь, по моему глубокому убеждению, даже полная неопытность легавой предпочтительнее того отрицательного опыта, который может дать «классическая» формула натаски «от простого к сложному», которая в условиях Крыма предполагает в качестве начального этапа постановку «по перепелочке».
Как говорят художники, «руку проще поставить, чем переставить». Легавой, которой предстоит охотиться в условиях сложных рельефов горно-лесных угодий, покрытых густой растительностью, на непредсказуемого в своем поведении вальдшнепа, совершенно незачем привыкать к степной монотонности добычи смирно сидящих и коротко пахнущих перепелов. К такому выводу я пришел на основании собственного отрицательного опыта, когда позволил первопольной собаке, не имевшей опыта охоты вообще, в течение нескольких дней вдоволь, десятками, отрабатывать собранных под егерскими манками местных перепелов в одном из частных охотхозяйств. Последствия моей самонадеянности выразились в том, что первые признаки осмысленной «следовой работы» и склонность к преследованию бегущего вальдшнепа с сопутствующим «чтением» набродов и «обводными кругами», без чего работу легавой по вальдшнепу нельзя назвать полноценной, проявились у этого пойнтера только к концу второго сезона охоты. Между работой легавой по перепелу и вальдшнепу сходства не более и не менее чем, например, в техниках стрельбы по неподвижной мишени и на стенде – отличные результаты в первом случае никак не гарантируют успеха во втором, но мешают изрядно.
Таким образом, буквально несколько работ по перепелу, исключительно в целях отработки техники цикла «стойка-посыл-подъем на крыло», – это тот максимум, который разумно предоставить легавой, предназначенной для охоты на вальдшнепа, в ее «первое поле». Более предпочтительна в этом отношении куропатка. И совсем идеально – вывести молодую собаку в угодья, где встречается вальдшнеп, в период весеннего пролета, когда птица ведет себя намного спокойнее, чем в период пролета осеннего. Однако на весеннюю натаску по понятным причинам попадают только легавые осенних пометов – здесь мы говорим о первопольных собаках.
Следует ли из вышесказанного сделать вывод о том, что собаки, поставленные по «полевой» дичи в условиях степного Крыма, совсем не пригодны для охоты на вальдшнепа в предгорных и горных лесных угодьях? Вовсе нет – в большинстве известных мне случаев. Однако соответствующая смена характера угодий и объекта охоты потребует от владельца больших усилий и времени. Тем не менее многие крымские владельцы легавых предпочитают «охотиться на вальдшнепа» в… лесопосадках «шириной в три дерева», например, в Черноморском районе полуострова, куда нужно сначала проделать путь в 200 километров, а потом еще затемно «занять исходную позицию» у лесополосы, так как скудных «ветрозащитных насаждений» на всех так называемых вальдшнепятников не хватает. Что же, каждому – свое. Для малоопытной собаки, которой еще только предстоит серьезное знакомство с вальдшнепом, узкая лесопосадка тоже подойдет как нельзя более: и собака на виду, и вальдшнепу бежать некуда. Именно такие участки, которыми изобилуют угодья нашего Белогорского района, как правило, запоминаются навсегда первыми работами наших легавых по вальдшнепу. И здесь не следует торопиться с выстрелом: повторно найти вальдшнепа, прямолинейно переместившегося вдоль неширокой полосы, несложно, и мы будем отпускать его без выстрела – и вновь находить, так как каждый подобный опыт, полученный нашей собакой, на данном, начальном этапе ее пути к мастерству дороже любого трофея и удовольствия от самого эффектного выстрела.
Здесь я должен сделать не то чтобы «сенсационное заявление», но важное, на мой взгляд, замечание: с каждым шагом (или отработанной птицей, если угодно) наших собак на вальдшнепиной охоте роль ведущего становится все менее значительной. Если на первых охотах ведущий то и дело указывает легавой направление поиска, посылая ее на все более сложные участки или «наводя» на перемещенную птицу, то впоследствии собака сама учится определять наиболее «перспективные» склоны балок или участки леса, а также самостоятельно находить ушедшего от выстрела вальдшнепа, осмысленно следуя по направлению его полета. Собака «запоминает» часто посещаемые ею участки лесных обходов, попав на которые буквально водит охотника за собой, сводя понятие «ведущий» к чисто номинальному значению. Но все это происходит далеко не сразу, так как даже первая встреча с вальдшнепом и первая работа в отдельных случаях происходят далеко не в первый выход в лес – даже при наличии птицы и поддержки друзей, чьи более опытные собаки обеспечивают перемещенного вальдшнепа, который, однако, вновь и вновь обманывает неопытную легавую, еще не умеющую читать по следам…
Случаются и противоположные ситуации. В 2012 году, например, когда я впервые взял в лес пойнтера Айну (ту самую, чьи манеры были изрядно подпорчены охотой на перепела), выйдя из машины, я спустил собаку с поводка и указал ей в сторону леса, до опушки которого по прямой было метров 50. В 10 метрах от края леса, поросшего зарослями бирючины, к которому Айна шла по прямой, она стала. Я не поверил собаке и, не удосужившись даже приподнять ружье, окриком послал ее «вперед». Айна, расценив команду по-своему, рывком подняла с самого края леса вальдшнепа… В 2010 году, впервые взяв в лес полугодовалого дратхаара, я в течение не менее 15 минут искал его на поросшем густой лесной порослью склоне балки, там, где последний раз слышал его колокольчик (бипера у меня тогда еще не было). Бест, обычно послушно прибегавший на свисток, как сквозь землю провалился. Тревога, усиленная мыслями о десятках петель, снятых нами в этих местах, толкала лишь на одно объяснение, когда я вдруг увидел неподвижный хвост своего «младшего», торчащий из поросли все той же бирючины, в противоположную от меня сторону. «Бест!!!» – возопил я, хотя кобель был от меня не более чем в трех метрах… Буквально в лицо мне с оглушительным свистом поднялся вальдшнеп. Разворот влево назад «на 180»; тень вальдшнепа метнулась вниз по балке, после второго выстрела исчезла, но минут через пять материализовалась уже в виде вальдшнепа, доставленного со дна балки многоопытным курцхааром Портером, умевшим преследовать и находить подранков фазана и вальдшнепа в самых сложных условиях…
Наш рассказ, как уже сказано, основан прежде всего на личном опыте и наблюдениях, из которых мы пытаемся сделать некоторые выводы – в надежде на то, что они будут полезны читателю.
Например, упомянутый курцхаар Портер приобрел первый опыт работы по вальдшнепу после многолетней практики охоты в степных угодьях, где работал главным образом накоротке, так как изначально натаскивался по перепелу. Портеру приходилось часто работать в камышах и густых лесопосадках, поэтому освоение густого подлеска не вызвало особых затруднений, однако и здесь он работал нешироко, что, впрочем, на первых порах было весьма удобно – по причине отсутствия бипера.
Охота с Портером была весьма добычливой в условиях высыпок, но малоэффективной при низкой плотности птицы в угодьях. На протяжении нескольких сезонов по мере освоения собакой «премудростей» охоты на вальдшнепа отмечалась явная, хотя и незначительная, тенденция к увеличению широты поиска.
Совершенно иная манера работы сформировалась у дратхаара, который, как я уже говорил, с раннего щенячьего возраста был приучен отыскивать и апортировать замороженных впрок с предшествующего сезона вальдшнепов и до первого выхода под ружьем в лесные угодья, практически не натаскивался по полевой дичи, хотя постоянно пускался в поле вместе с пойнтером, что и сформировало соответствующие параметры поиска и геометрию «челнока». Благодаря широкому и быстрому поиску иной раз я добывал из-под него по 5-6 вальдшнепов, в то время как мои товарищи с курцхаарами, получившими «классическое образование» (на платной основе) у местных натасчиков, предлагали покинуть угодья по причине …полного отсутствия вальдшнепа.
К сожалению, специфика жанра журнальной публикации не позволяет нам подробно описывать особенности становления по вальдшнепу тех или иных наших собак, да в этом и нет особой нужды.
Я не видел двух собак, даже если они происходили из одного помета, к которым можно было бы применить одинаковые методики натаски по вальдшнепу, даже если в поле они показывали примерно равную работу. Выше уже сказано, какими примерно «исходными данными», на наш взгляд, должна обладать легавая для того, чтобы со временем приобрести мастерство в работе по вальдшнепу, но само мастерство приобретается собакой на основе ее врожденных качеств и сформированного начальным воспитанием характера уже практически самостоятельно, с каждой отработанной птицей. Ведущий, на первых порах определяющий направление поиска или посылающий легавую обыскать тот или иной участок, в той или иной форме указывающий собаке на грубые ошибки, наводящий ее на перемещенных птиц, и прочее и прочее, со временем становится ведомым. Если работу собаки в поле можно при желании свести к выполнению стандартного набора стереотипных упражнений – чего, в принципе, можно добиться дрессировочной методикой натаски, то охота в лесных угодьях возможна исключительно в форме взаимодействия между легавой и охотником, что подразумевает более или менее осмысленное «общение».
Очень важно, чтобы собака понимала команды ведущего и подчинялась им.
Но еще важнее – чтобы охотник понимал свою собаку.
Русский охотничий журнал, май 2016 г.
