В 90-е годы, занимаясь сезонной промысловой охотой на северо-востоке Томской области, южнее Обь-Енисейского канала, заметил особенность: как-то часто и много стало образовываться вокруг меня новых друзей, крутых охотников с гениальными собаками.
Собак своих друзья расхваливали на все лады, демонстрируя элитные родословные. Втиснуть туда хоть какой-нибудь диплом возможности уже не было. Кабан, медведь, лось, барсук и всякая прочая мелочь, на которой даже останавливаться не стоит, – всё было в документах.
Я же, промышляя, в основном, с собаками, много чего повидал и много чего понял. Видел, например, как собаки пасутся на болоте, наедаясь клюквой, по причине отсутствия каши с мясом. Видел дятла, мгновенно проглоченного, с перевариванием перьев, уже потом, на «выходе». Видел белку на один жевок от голода. Целился в убегающую собаку, уносящую в зубах добытую птицу и пожирающую её вдалеке от хозяина. Насмотрелся на изобретательность открывания дверей зимовья, когда хитромудрый «добытчик», делая вид, что идёт с хозяином, закладывает круг и возвращается к избушке, изловчившись, открывает дверь, сдёргивает висящий пакет с сухим молоком на нары и разлизывает порошкообразный продукт на спальнике, приправив липкую массу изорванными в клочья шкурками соболей и белок. Да мало ли сюрпризов было от собак на промысле, всего и не упомнишь…
Крутых охотников в моём окружении было много, и особенно отличались те, кто получал дипломы на выставках, полевых испытаниях и притравках. Как правило, эти охотники и их собаки дальше деревенской поскотины охотиться не выезжали, объясняя причины коротких поездок то семейными обстоятельствами, то работой, то должностными препятствиями, то ещё чем-либо. Но собаки у них, без балды, были лучшие. Я не спорил, соглашался с ними и больше поддакивал, но, уже будучи опытным промысловиком, внимательно присматривался к «принцессам и королевнам», привезённым на смотрины. И, убедившись на собственном опыте, что какой-нибудь вахлак с одним стоящим ухом, шакальего окраса, с головой как утюг, являлся гениальным соболятником, был сдержан в оценках дипломированных собак. И твёрдо знал, что настоящих кормильцев хозяева берегут пуще собственного глаза и никому их не показывают, не говоря уже о том, чтобы хвастаться ими.
Некоторые друзья просили меня взять на промысел подращённых лаек для проявления и закрепления рабочих качеств, убеждая меня за столом, что «таких собак у меня ещё не было и никогда не будет». Договор аренды был прост. После сезона нужно было вернуть собачку в целости и сохранности либо же оговаривались условия её невозврата. Чаще всего это была пара соболей. Я старался отказываться от такого довеска, зная, что первые две недели в тайге «звезда будет в шоке», как стилист Сергей Зверев. Но были друзья, отказать которым было невозможно ввиду занимаемого ими положения в иерархии охотничьих организаций, их авторитета в охотничьем братстве или руководства соответствующими службами. А мои слова и характеристика собачек некоторый вес среди охотников имели.
Как-то за месяц до отъезда на промысел приехал ко мне на дачу уважаемый кинолог, авторитетный собаковод, эксперт из соседнего города. Привёз молодую сучонку, западно-сибирскую лайку. Высоконогую, лёгкую, остроморденькую, красавицу – глаз не оторвёшь. И начал издалека прощупывать почву на предмет того, чтобы я взял её в тайгу, убеждая меня, что в ней только кровей династии Романовых нет, а остальные все намешаны. И собака, судя по документам, должна заткнуть за пояс всё лаечье поголовье Томской области. Я вежливо отказывался: «Такая ответственность! А если что-нибудь случится? Что тогда?» Однако прославление этой линии собак для гостя было важнее…
Сидели мы в предбаннике, к которому примыкала открытая просторная терраса, где и возлежала супермедвежатница, кабанятница и лосятница в одной упаковке, как кофе «три в одном». Я долго изучал регалии и дипломы её предков, восхищался их количеством и степенями. Цокал языком и качал головой, выражая благоговение. А сам искал выход, как бы отказать кинологу, чтобы не обидеть человека, но и не навесить на себя это «дитя дивана и холодильника» и не тащить с собой живые консервы, правда, которые до места охоты добегут сами. А потом, после недельной проверки её гениальных охотничьих способностей, в очередной раз придётся застрелить её, ободрать и подвесить тушку для выветривания запаха псины на случай голодовки – собственной и собак.
Был эпизод с аналогичной фестивальной собачкой. Первые выходы. Добыли соболя. Потрепала она битого зверька, поняла, вероятно, что надо хозяину. Похвалил её, наградил: «Молодец, пошли искать ещё». Отошёл от места добычи километра полтора, слышу сзади азартный голос. Возвращаюсь на то же место – моя суперэлитная гостья сидит и лает на ту же ёлку, с которой час назад был добыт соболь. Беру её на поводок, отвожу достаточно далеко и объясняю, вынув соболя из рюкзака: «Нюхай, вот он, мы его добыли и идём охотиться дальше. Поняла?» Отпускаю её. С расстояния около километра опять возвращаемся к этой же ёлке – опять азартное и пустое облаивание. Мои две соболятницы лежат невдалеке, вылизывают лапы и не смотрят на меня, как бы извиняясь за идиотку. Свистнул их и ушёл. Лай сошёл со слуха. Но самое на промысле драгоценное – время – было потеряно, и больше в этот день ничего серьёзного не добыли.
От зимовья стрелял в воздух, впустую истратив патрон. Пришла она поздно и первым делом начала скрестись в дверь: «Пусти хозяин, замёрзла, есть хочу»... Закон тайги суров: нахлебникам в ней не место. Терпел я эту пустолайку недолго – скрепя сердце, привязал её на короткий поводок к черёмухе около избушки и с метра из малокалиберной винтовки выстрелил за ухо. И всё. А из-за угла зимовья за мной наблюдала моя молодая сучонка. Увидела она, всю шерсть подняла дыбом и с ужасом, не мигая, смотрела на меня. Мне было не до сантиментов. Состояние и так прегадкое. Увидев её панический страх, сказал грубо, погрозив кулаком: «Если не будешь хорошо работать, с тобой будет то же самое». Все последующие годы охотился с ней очень успешно. Прожила она 17 лет, вышла на заслуженную пенсию и была с почестями похоронена.
Так вот, сижу я, ищу выход, как не обидеть заслуженного собаковода и в то же время не взять с собой эту крутую добытчицу. Мучился, мучился, но после очередной рюмки осенило…
В предбаннике на полу лежала шкура пестунишки, не очень качественно выделанная. Пылесборник. У кого была, знает. И родилась у меня коварная идея – испытать медвежатницу этой шкурой. За год запах медведя не должен был выветриться. Делаю вид, что, ступив на коврик, наколол подошву, чертыхаюсь: «Кость, наверное, от вяленой рыбы». Говорю гостю: «Пойду выбью шкуру, не хватало ещё перед сезоном ноги занозить». Прошу его посидеть минутку и заняться наполнением рюмок. Свернул шкуру мехом наружу и вышел на террасу.
Собачка, привязанная на длинный поводок, ушла с террасы и лежала слева от крыльца рядом с клумбой, в тени. Я, проходя мимо неё, как бы невзначай обронил рулон. На медвежатницу не смотрел, шёл как бы по своим делам. Услышал только звук лопнувшего карабина и свист летящего у левого уха фрагмента. Собачка в мгновение ока перемахнула через дощатый забор и исчезла. Что было делать? Крикнул товарищу кинологу, что случайно уронил шкуру рядом с собакой и, вероятно, напугал её. Потом открыл калитку, извиняясь и убеждая его, что собака сейчас вернётся, надо только дать ей успокоиться. Но все попытки подозвать её были тщетны. Мы ещё попарились, посидели, опростали стеклотару, однако собачка упорно не хотела возвращаться во двор и ждала хозяина метрах в пятидесяти, сидя на краю картофельного поля.
Данилыч (так величали кинолога), завернувшись в простыню, несколько раз ходил к калитке и звал свою питомицу. Не скрою, матерился он знатно. И когда за ним пришла служебная машина и остановилась перед воротами, собачка стремглав влетела через дверь водителя на заднее сиденье «Волги» и носа больше не показала. Конечно, он был сконфужен, но всё равно мы крепко обнялись и расстались друзьями.
А вскоре я с лёгкой душой уехал на промысел, предварительно проверив мозоли на подушечках лап своих лаек – результат ежедневных двухнедельных пробежек за УАЗом по гравийной дороге.
Русский охотничий журнал, январь 2018 г.
