Все мы чему-то всегда учимся, даже на седьмом десятке лет. Вот, в частности, на опыте подготовки номера, посвящённого охотничьему хозяйству Республики Саха (Якутии) («Русский охотничий журнал», № 6, 2022), я понял, что нельзя объять необъятное, а надо постараться это необъятное хотя бы разбить на части.
Красноярский край – второй по размерам субъект Российской Федерации (2 366 797 км2; или 4,3 Франций; или 6,6 Германий) – вытянут с севера на юг и поэтому, с охотоведческой точки зрения, делится довольно легко. На севере – Таймыр, который совершенно отдельная страна, как по природным условиям, так и по охотничьим видам и типам охоты; южнее – Эвенкия, северотаёжная и тоже весьма небогатая, но при этом специфическая территория. Где-то на широте самого Красноярска начинается зона южной тайги, сменяющаяся чересполосицей степей и упирающаяся в Саяны.
Осмотр угодий южной части Красноярского края специалисты министерства природных ресурсов предложили мне начать с заповедника «Столбы». Сопровождал меня специалист министерства Дмитрий Косторной, охотинспектор и охотник, попутно давая пояснения. «Столбы», конечно, очень посещаемый, но при этом хорошо оборудованный для туристов заповедник, с размеченными тропами, указателями, сувенирными лавками. При этом на тех же экотропах полно следов местных копытных: косуль и изюбрей. Что впечатляет, потому что заповедник вплотную примыкает к городской черте.
– А гон у изюбрей где происходит? – спрашиваю я.
– Как где? – Дмитрий озадачен моим вопросом. – Здесь и ревут!
Я оглядываюсь. Практически с каждой открытой скалы здесь виден город. В Приморье на таком расстоянии от Владивостока даже полёвок днём с огнём не сыщешь.
Параллельно Дмитрий по телефону решает вопрос с отпугиванием зашедшей прямо в черту населённого пункта медведицы с медвежонком. Это, увы, сегодня неотъемлемая черта быта притаёжных посёлков.
После «Столбов» – бросок на двести километров к югу, в охотничье хозяйство «Александровское», в маралий питомник. Но это не тот маралий питомник, о котором вы все подумали, – мараловодческое хозяйство, в котором происходит срезание пантов. Здесь маралов разводят для выпуска – как в охотничьи хозяйства, так и на территории региональных заказников. Там они под охраной продолжат размножение в диких условиях, а позднее распространятся по окрестным охотничьим угодьям. Так я первый раз встречаю «симбиотические» отношения охотничьего хозяйства и системы ООПТ на территории Красноярского края. Как потом выясняется, это не случайность, а продуманная и на государственном уровне поддерживаемая схема.
Мы осматриваем вольеры, в которых содержится репродуктивное ядро маральей популяции. Чуть позже приезжает ведущий специалист, Андрей Иванович Нейман, рассказывает:
– Выход телят у нас 96%, по крайней мере один год так точно было. Со смертностью же – это у взрослого поголовья, осенью, во время гона. Гормоны начинают играть, дурь эта вся, вот они и начинают друг друга убивать. Бык и корову может убить. Рогами подцепил вот так вот и через себя перебросил. Там силища неимоверная в шее, очень большая.
– А каков выхлоп с этого мероприятия? Сколько оленей переселили за это время и в скольких местах?
– В этом году мы 60 голов выпустили, на три территории основные.
– На территории ООПТ?
– Только на территории ООПТ выпускаем, да. Не просто чтобы они выпустились и мы забыли о них. У нас там подкормка, охрана. Они с бирками, чтобы можно было визуально наблюдать, где они расселяются. И ещё идея есть использовать спутниковые ошейники, как на дикого северного оленя вешают.
К нам присоединяется молодой человек, старший госинспектор Михаил Петрович Кузнецов, работает с 2014 года. Товарищи рекомендуют его как опытного волчатника. Родился он неподалёку, в Балахте, отец в лесхозе всю жизнь проработал лесничим. Потомственный охотник: и отец был охотником; и дед.
– Какая охота самая интересная лично для вас? – спрашиваю я его в кратком интервью.
– С собакой по пушному зверю.
– А сколько берёте?
– Да немного, в районе десятка.
– А в принципе соболёк у вас за сколько идёт?
– Ну, не так, как раньше. Лет 8 назад была цена очень хорошая, а сейчас это уже больше для души.
– А собак сколько?
– Раньше две было, сейчас один кобель остался, мощный, от хороших производителей, западник.
– Сколько у вас лет охотничьего стажа?
– Официально – 10−11 лет. А петли на зайцев ещё в детстве ставил, когда в школе учился. Тренировался.
– А оружие какое, кстати?
– Нарезной «Тигр». Гладкие – МР-43 и ТОЗ-34. 12-й калибр. Езжу и на утку в осень-весну на открытия всегда.
– Хорошо, а волками как занялись?
– А волками занялся и не знаю сколько лет назад. К нам охотовед приезжал, Анатолий Прохорыч. Он показал, а потом я начал ролики на ютубе смотреть. У белорусов это распространённая охота. Как-то потихоньку-потихоньку начал. Сначала не получалось: никто не откликался. Первый раз волки откликнулись – я прямо рядом с уазиком был, они рядом бегали. Дыхание слышно было, шаги. Волчата особо носились. У нас ни ночника, ничего. А он вот-вот: трава шелестит, мы его не видим, а он бегает, скулит. И всё, как-то затянуло. Всё эффектнее, всё больше получаться стало.
– В посёлке все собаки поизвелись на гавкотню, он прямо дома с крыльца тренировался, — добавляет Андрей Нейман.
– А в целом вы на вабу или на капкан больше поймали? – продолжаю я расспрашивать Михаила.
– Самое интересное – это на вабу, – отвечает он. – Там азарт. Инстинкт охотника. Выйдет зверь, не выйдет. Когда волчата отзываются, это тоже песня, это надо слышать. Всей стаей поют: и маленькие, и матёрые. Приблизительно я определяю, сколько их там, в выводке. Так же как самку и самца, там тоже есть различия.
Ранним утром мы снова в пути. На этот раз я еду вместе с замминистра природных ресурсов Александром Ногиным. Не так давно Александр возглавлял краевой департамент по особо охраняемым территориям, поэтому уверенно говорит как об охотничьем хозяйстве, так и о чисто природоохранных проблемах. Смотрит на вещи с нескольких сторон.
Через четыреста километров (расстояния Красноярского края, не скрою, производят впечатление – вспоминается заезжая шутка: «В Сибири 100 км – не расстояние, 50 кг – не вес, 40 градусов – не мороз») мы оказываемся у нижнего бьефа Саяно-Шушенского водохранилища. Здесь мы попадаем уже в совершенно другую страну – страну горной тайги и каменистых гольцов, Западные Саяны. Пересаживаемся в быстроходный катер охотничьего хозяйства «Иджир» и идём ещё двести километров на юг, почти до самой границы с Республикой Тыва. Именно в этих местах сегодня ведётся работа по сохранению популяции снежного барса, однако же одновременно проводятся трофейные охоты на марала и саянского козерога. За рулём – очень крепкий седоволосый подтянутый мужчина, Валерий Анатольевич Доровских, генеральный директор хозяйства. Площадь охотничьих угодий, закреплённых за хозяйством «Иджир», – 197 тысяч гектаров.
– Работаю я на этой территории с 2003 года, – рассказывает Валерий Анатольевич. – Здесь я один занимался организацией всего дела, но опыт у меня был. Когда первые иностранцы к нам поехали, я ещё работал в коопзверопромхозе. Там охотугодья были, и мы пытались организовать охоту, но понимания в тот момент вообще не было, как это делается. Казалось, надо клиентам показать музеи, бани, отдых какой-то. Люди после всего этого с тоской в глазах уезжали. Тогда понять я не мог, в чём причина. А потом, когда начал плотно вникать в тему, то понял, что им от самолёта надо сразу в тайгу: не надо никаких музеев, выставок, ГЭС – их это не интересует. Их интересует охота. Чем ты его быстрее сюда увёз, тем он более счастлив. Ну и исходя из этой стратегии начал уже здесь хозяйство организовывать.
А. Нейман
Было у нас порядка 60 штатных охотников, но из них я не мог подобрать пять человек нормальных егерей. Они были великолепные охотники, но для них не существовало понятия охотничьего трофея, для них существовал кусок мяса. Увидел марала, неважно, большой он, маленький – бах его, мясо принёс, лицензию закрыл. Начались скандалы с клиентами: мол, клиент такой-сякой, вот марал стоит, а он его не стреляет! Я спрашиваю егеря «А рога какие?» – «Да какая разница, какие рога? Марал же!» Я говорю: «Не, ребята, человек платит деньги не из-за того, что это марал, его не интересует кусок мяса, его интересует трофейное качество». «Нафиг мне такая работа, не хочу я этим заниматься», – отвечает мне егерь. Но здесь в своё время людей много жило, а зарплаты небольшие, так что они готовы были работать. У нас на период начала деятельности было егерей 17 человек. Сейчас осталось трое. Зимой они соболей ловят. Соболь низкого качества, хозяйству нецелесообразно держать год охотника, так что уступаем им этих соболей на реализацию, чтобы хоть как-то удержать людей. Летом они там кто пчёл разводит, кто где-то подрабатывает.
– А лимит у вас какой?
– Раньше был небольшой, 15 козерогов, маралов 3−5 максимум, косуль 3−5. Клиентов по три группы в месяц было. Шесть – восемь охотников в одной группе, и егерей хватало. Немцы ездили в основном, возрастом 70+. Европа, наверное, практически вся здесь была: итальянцы, испанцы, норвежцы, шведы, финны. Раньше были комбинированные туры. В 10 дней у нас было 3 удачных тура за 4 трофеями. Медведь, марал, козерог и косуля, допустим. Либо, скажем, волк ещё добавляется.
– Но волк в прилове, так сказать. А с поварами что?
– А с поварами супер, у меня много лет работает профессиональный повар. У него в Саяногорске свой бизнес поварской, он там шеф-повар.
– Места роскошные, конечно. А что у вас здесь, в горах, с кабаном? Вроде как места совсем не кабаньи.
– Он как-то периодами. То его вообще нету: ни следов, ничего. Потом появился года на три, тут накопал, там, потом исчез – снова нету. Я как-то видел одного кабана здесь, с вертолёта. Мы летели, и тут командир говорит: «О, смотрите, медведь бежит». Ближе подлетаем, смотрим: бежит-то не как медведь. А кто тогда такой чёрный, здоровый? Мужики, это ж кабан! Ужасно крупный зверь.
У нас козерог – основной вид. Про них тоже можно много интересного рассказать. Например, иду я по тропе, смотрю: стоят козлы, 9–11 штук. И все они стоят головами в круг – вот что их согнало? Как будто совет старейшин. Все старые самцы, рога больше 80 см. Проходит выше них самка, и за ней козлик бежит, вылизывает её. Ему лет 5−6. Ветер наносит от самки запах на этих козлов. Два козла отделяются от круга – и к ней. И вдвоём на молодого. Молодой в сторону отпрыгивает, естественно: они крупнее, солидные такие. Подходят вальяжно – самка не убегает, встала и стоит. Они подходят и начинают ухаживать. Один пихнёт, маленько полижет, второй полижет. Потом один неуклюже попытался запрыгнуть на неё, но тут второй разворачивается – и бабах ему в бок. И они начинают биться между собой по-серьёзному. В это время подлетает молодой, залазит на неё и начинает спариваться. Эти два козла увидели, что он на ней, разворачиваются и опять его гнать. И вот так три раза. А в третий раз, пока они дрались, козёл этот молоденький закончил своё дело, слез и пошёл в другую сторону. Вопрос: кто огулял самку? Да и зачем они в кругу стояли, тоже непонятно.
– А марала популяция стабильная?
– Можно сказать, да. Угодья труднодоступные, зимой они уходят в гольцы, а под гольцами снега много, волк в основном внизу. Косулю гоняет, козерогов.
– А с медведем что?
– Лиственничников много, кедрачей мало, кормовая база слабая, ну и, соответственно, медведей немного. Где кедрачи есть – медведь есть.
– Валерий Анатольевич, а развивать хозяйство получится или нет? – интересуюсь я. – Мысли какие-то есть?
– Честно сказать, сейчас нет. Нету людей.
Рано утром мы выезжаем на катере и тут же, в восьмистах метрах от базы, видим на склонах маточное стадо козерогов голов в пятьдесят. Чуть дальше – ещё сорок. На десять километров пути нам встречается не меньше двухсот особей этого вида обоего пола. В том числе и четыре крупных трофейных козла. И все – на стороне охотничьего хозяйства, а не заповедника.
После границы с Тывой я захожу в музей-мемориал В.И. Ленина в Шушенском – я таки сходил туда, ибо Владимир Ильич был страстным охотником и под его руководством вышли первые законодательные акты об охоте в Советской России. Шушенское – это не только Ленин, это ещё и очень интересный проект по сохранению быта и антуража зажиточного сибирского села в конце XIX века, из которого понятно, как жили наши предки. Далее мы отправляемся в природный парк Ергаки. На посещение парка у меня всего три часа, я прохожу по прекрасно оборудованным экологическим тропам пять километров, прохожу в фантастически красивую озёрную страну и… поворачиваю обратно, ибо время, время!
Ещё через четыре часа оказываемся снова в лесостепи под Минусинском и приезжаем на красивую усадьбу из калиброванного кругляка, с большим гостевым домом и несколькими жилыми и хозяйственными постройками – охотничье хозяйство ООО «Вепрь». Встречает нас основательный, седой, уверенный в себе человек – Николай Иванович Вербицкий.
– Я охотился с детства, отец меня брал постоянно на охоту ещё маленького, – рассказывает он. – Первая охота была на утку, и потом я ходил в загоны. У нас очень популярна охота загонами на косулю. Здесь, на востоке Красноярского края, в Восточных Саянах, косули прилично. Собака была, лайка, её натаскивали специально на загоны. Были даже собаки, которые косулю, ушедшую из загона, обратно разворачивали. Помню, поразило меня собачье упорство. Как-то сделали мы подранка, ранили в ногу, пёс наш его погнал – и весь день гонял, не бросал. Мы его уже не дождались, домой пришли, а к вечеру он этого подранка пригнал и прямо у городьбы задавил. Довёл охоту до конца. Это очень сильная собака была. Звали его Рекс. Западносибирская лайка. Здоровая такая, грудь мощная. И очень умный был. У нас за деревней была школа-интернат, тамошние пацаны часто драки с нами затевали. И вот однажды они начали меня обижать, а Рекс через городьбу перепрыгнул, но не укусил, а просто уронил этого парня, который меня прессовал.
– А как это хозяйство появилось?
– Была общественная организация, территория Минусинского района, 309 тысяч гектаров. Но денег у общества не было совсем. Даже зарплату не платили. Я года полтора работал вообще без зарплаты. Поэтому образовали ООО, отдали ему часть территории, 147 тысяч гектаров, и меня туда определили директором. Вот наш лес, вот бор, болото – здесь основное воспроизводство зверя. Лось сейчас есть, весной я видел марала. Кто постоянно водится на территории – заяц, лисица, из птиц тетерев, ну и утка, естественно. Волк есть, волка мы немножко регулируем. Основной вид крупного зверя – косуля. Квота – 140 косуль. В 1984 году здесь 74 лося насчитывалось, а сейчас единицы заходят, и десятка не насчитаем. Коровы телиться приходят в это болото. И то браконьеры, чуть снежок, сразу след взяли.
– А производственные инспектора у вас есть?
– Три инспектора действующих. Ещё поля сеем. 350 гектаров в общей сложности. Горох, овёс, люцерна, рапс. Очень хорош на рапс первый морозец.
– Охотники к вам приезжают откуда? В основном из Минусинска?
– Из Хакасии много, из Кемерово приезжают. Здесь пути миграции косули. И наши засеянные поля её на территории задерживают. Раньше вообще тысячи косуль переплывали через Енисей, шли в Хакасию. Часть гибла при переправе, конечно.
– А что у вас с кабаном?
– С кабаном всё нормально. Сто процентов успех охоты с вышки. У нас четыре тёплых вышки. Редко кто уезжает без добычи. Приезжают по два раза, иногда и из Красноярска. Есть красноярские ребята, которые по три раза за сезон приезжают.
– От Красноярска до вас ехать километров триста, да?
– Четыреста с небольшим.
– А есть у вас какие-нибудь планы развития хозяйства или, в общем, вам всего хватает?
– У меня есть мечта, но она, наверное, не осуществится. Полувольное содержание.
Даже по этому краткому очерку можно понять, какое природное разнообразие хранит в себе всего одна треть Красноярского края, какие там необъятные просторы и насколько богата местная природа. Но больше всего мне пришлись по душе люди. Настоящие хозяева, все – от егерей до инспекторов и чиновников – болеющие за дело и старающиеся поступать так, как лучше.
Как я уже заметил, через двести километров от Красноярска меня посадил в свою машину Александр Сергеевич Ногин, замминистра природных ресурсов края, и оставался за рулём всё это время. Проехали мы за четыре дня 2400 км.
– А что такого? – пожал он плечами. – Когда я руководил департаментом ООПТ, то только в Ергаки я ездил 24 раза в год.
650 км в один конец. ОМГ, как говорят в этих ваших интернетах…
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, октябрь 2025
