Самолет качнуло, и он, в очередной раз провалившись в воздушную яму, вынырнул из дождевого облака над взлетной полосой. За иллюминатором замелькали сопки и звезды на хвостах МИГов, «припаркованных» в закоулках аэродрома. Давненько у меня не было такой жесткой посадки.
Самолет еще раз провалился в «яму», нас начало трясти и бросать из стороны в сторону так, будто мы ехали на джипе по бездорожью. Кто-то вскрикнул на очередном ухабе, а у меня буквально душа ушла в пятки. И тут самолет коснулся взлетной полосы. Все облегченно вздохнули, раздались аплодисменты, а я наблюдал, как авиалайнер медленно сносит влево. Еще немного, и мы вылетим со взлетной полосы…
Однако экипаж справился, самолет выровнялся и начал сбрасывать скорость.
– Ты как?– спросил я Андрея, сидящего рядом.
– А ты как думаешь? – ответил он вопросом на вопрос. – Теперь понял, откуда адреналин выделяется?
Не судите строго, друзья охотники! Для меня охота – это в первую очередь общение с Природой, которая никогда не бывает одинаковой, даже когда приезжаешь в уже знакомые и родные места, а уж тем более – в новые, где чувствуешь себя настоящим первооткрывателем (но ведь так оно и есть, если открываем в своем сознании и в своей жизни что-то новое, до сих пор нами неизведанное). Во вторую же очередь – это люди. Люди, с которыми приходится встречаться, делить кров и кусок хлеба. Все они настолько разные – с разными судьбами и взглядами на жизнь, разным укладом и характером. Сам же процесс охоты отступает на третий план и становится тусклым и неинтересным, если отсутствуют первые два.
Аэропорт
Вы когда-нибудь бывали в небольших городах с аэропортами местного значения? Мне доводилось прилетать и улетать из таких «глубинок» только во времена существования Советского Союза. Про расположенное отдельно здание для VIP-пассажиров говорить не буду, это другой статус. Аэропорт же для простых смертных требует отдельного описания. Современное здание с небольшим залом для касс по продаже билетов и упаковки багажа является только прелюдией. За ним, пройдя через терминал с «рамками» досмотра пассажиров, вы попадете в зал ожидания со стойками регистрации. Если вы приехали пораньше и успели пройти регистрацию в первых рядах, то у вас еще есть возможность найти свободное место и удобно разместиться в кресле. Но чем ближе к отлету, тем свободных мест становится меньше и меньше, и не только сидячих, но и стоячих. Люди же в зал ожидания все прибывают и прибывают, так что через некоторое время просто яблоку негде упасть. Поэтому, когда объявляют посадку и вы выходите из зала ожидания на взлетную полосу, то просто счастливы, что наконец-то вырвались из этой толкотни и духоты.
Но это мы увидели только через неделю, когда вылетали обратно в Москву. Сейчас же Камчатка встретила нас сильным ветром и снегом – на полуостров из океана пришел тайфун. Он закидал нас снеговым шквалом, а океан выбросил на берег несколько кораблей. Мы пока об этом не знали и, кутаясь в куртки и капюшоны, пробирались в толпе прилетевших в малюсенький зал выдачи багажа, где, буквально стоя на плечах других пассажиров, старались выхватить с транспортерной ленты свои вещи. Почему строители аэропорта решили сэкономить на этом зале? Возможно, рассчитывали, что прилетать сюда будут только маленькие самолеты, а не гигантские авиалайнеры?
Дорога
Честно скажу, что большую часть дороги до поселка Мильково я проспал. Да и почему не поспать? В самолете мне так и не удалось прикорнуть, хотя было самое время для сна, поскольку вылетели поздно вечером, а прилетели рано утром по московскому времени, проведя в небе десять с половиной часов. А равномерно двигающаяся автомашина укачивала и располагала ко сну. За окном бушевала пурга, и смотреть было некуда и не на что. Проснулся я только пару раз, чтобы перекусить в местном кафе, да еще когда ожидали, пока вытащат из кювета «улетевший» с заледеневшего шоссе автобус.
Первое впечатление от Камчатки было неопределенным. Можно было подумать, что приехали в соседнюю с Москвой область. Тот же снег, те же кустарники и деревья вдоль дороги. Хотелось чего-то большего. Хотелось впечатлений. Чтобы можно было сказать – «ДА, Я БЫЛ НА КАМЧАТКЕ»!
Заночевали в поселке Мильково, в теплом уютном доме. Здесь можно было оставить лишние вещи и облачиться уже в охотничье снаряжение.
Утренняя переправа через реку Камчатка с ее притоками не заняла много времени и показалась легкой прогулкой. Бурная река несла свои воды среди заснеженных берегов с обвисшими под тяжестью снега кустами. На перекатах бурлила и пенилась вода, прозрачная настолько, что можно легко было разглядеть каменистое дно, где в струях воды мелькал голец. Было тепло, и шуга еще не пошла. Все вселяло надежду, что ранний снег растает. Но надежды оказались тщетными. Зима пришла в этом году на Камчатку до положенного срока. Рыба скатилась с мелководных нерестилищ, а следом за ней ушел и медведь. Тот, что помельче и помоложе, в поисках пропитания подался ближе к большим рекам и поселкам, а взрослый и большой поднялся в горы, чтобы лечь в берлогу. И все-таки мы надеялись на охотничью удачу.
На другом берегу все было в снеговой кухте и снежном тумане. Ягоды шиповника, согнувшегося под тяжестью сугробов, выглядывали красными огоньками-бусинками. Казалось, что затаившиеся в снегу звери наблюдают за нашими приготовлениями к дальнейшему переходу в предгорья Восточного хребта, где располагалась база.
Уложив вещи, наш эскорт из двух снегоходов с четырьмя санями двинулся в путь. Огибая корявые каменные березы и разросшийся боярышник причудливых форм, пробираясь через колючие кусты шиповника и переправляясь через мелкие ручейки и речушки, мы довольно быстро продвигались к своей цели.
Тот, кто хоть раз ездил на нартах позади снегоходов, знает, насколько по-разному чувствуют себя сидящие в самих нартах и стоящие позади – «на закорках». Быть сидячим пассажиром не настолько комфортно, как может показаться стороннему человеку. Мало того, что вдоволь наглотаешься выхлопных газов, так еще надо умудриться не слететь в сугроб на виражах и постоянно уворачиваться и защищать лицо и глаза от хлещущих веток кустов и деревьев. И еще не замерзнуть, поскольку холодный ветер и мороз быстро пробирают до костей.
Однако если стоишь позади саней, то можешь забыть о холоде. Руками держишься за металлическую дугу спинки сиденья, удерживая равновесие и уворачиваясь от веток. Спрыгиваешь с полозьев саней, помогая двигаться нартам, а потом опять запрыгиваешь на них, продолжая балансировать и удерживать их от переворотов на особенно крутых поворотах. К концу такой поездки становишься мокрым, как спортсмен после тренировки.
Через час тряски туман начал рассеиваться, и стали видны горы. Правда, вначале появились только предгорья, покрытые «пушком» сбросившего листву леса. Да-да, именно «пушком». Издалека казалось, что кто-то побрил горы, но как-то небрежно и неровно, оставив пушок недельной бороды, над которым начинались гладкие скулы хребтов и морщины ущелий, увенчанные сединой снежников.
Под веселый лай собак и ржание лошадей мы подъехали к базе, которая больше чем на неделю должна была стать нашим домом.
Как же это приятно, когда после долгой дороги есть возможность снять намокшую одежду, согреться в тепле избы у натопленной печки и выпить горячего крепкого чая! Когда совершенно незнакомые люди готовы поделиться с тобой своим теплом и тем, что Бог послал, потому что сегодня ты их гость, и они, как истинные хозяева, хотят тебя накормить и обогреть.
Игорь
Как трудно иногда рассказывать о людях, с которыми удалось повстречаться, найти какие-то характерные детали и черты, присущие только им. И насколько яркими бывают образы других людей – достаточно одного или двух слов, чтобы собеседник их себе представил.
Игорь, хозяин угодий, в которых нам предстояло охотиться, поражал своей энергией. В отдельные моменты мне казалось, что она просто хлестала через край. Его хватало и на охоту, и на отдых, он был повсюду и успевал не только организовывать нашу охоту и быт, но еще и подгонять и контролировать егерей, сторожей и других своих помощников. Пока мы искали зверей в одних местах, он «седлал» снегоход и обрезал угодья, корректируя наши передвижения. Человек неуемного характера. Он вечно бурлил темпераментом и уверенностью, которую вселял и в нас. Небольшого роста, сухопарый и жилистый, он успевал все не только на охоте и в быту, но и на личном фронте. А какие страсти, оказывается, бушуют в этих маленьких поселках, удаленных от крупных городов! Создателям сериалов, подобных «Санта-Барбаре», такое и не снилось. Люди живут полнокровной жизнью. Женятся и разводятся, бросают мужей и жен и жутко ревнуют любимых, вскрывают вены и бросаются в омут страстей.
Природа
Переезд не успел нас вымотать, и после шумного города и долгой дороги хотелось поскорее посмотреть угодья и почувствовать себя на Камчатке. Погода разгулялась. Снег прекратился, и выглянуло солнышко. Потеплело. До вечера было еще далеко. Мы рвались в бой, и нас особенно никто не пытался сдерживать. Лошади заседланы, егеря помогают нам взобраться на лошадей, и вот мы уже трясемся неровным шагом по зимнему лесу.
– Мужики, а что у вас седла какие-то странные? – спрашиваю я наших проводников. – Крюки какие-то железные, а сверху телогрейка навьючена.
– Так это вьючные седла, других у нас нет.
– А что, удобно, даже удобнее, чем на обычных. Но, наверное, галопом уже не поскачешь.
– Где это ты по лесу собрался галопом скакать? – смеются в ответ егеря. – Да тут больше думаешь, чтобы веткой в лоб не получить, особенно когда пробираешься в ночном лесу, а не то поскакать.
Только сейчас, по прошествии нескольких месяцев, я вдруг почувствовал ту непонятную на первый взгляд, но завораживающую и притягивающую силу Камчатского края. Стоит закрыть глаза, как отчетливо видишь просторы, заросшие сплошным «ковром» шиповника со стоящими среди него отдельными деревьями боярышника-хоремы, ближе к предгорьям заросли которого становятся все гуще и гуще, пока не переходят в сплошной лиственный лес, за которым начинаются уже сами горы. Деревья и кусты, покореженные и сломанные ветрами и снегами, небольшие речки с изрезанными берегами, заросшими тальником. Иней, искрящийся на ветках после ночного заморозка. И высокое голубое небо.
Лошади мерно вышагивали, не особенно обращая внимание на своих седоков, ухватывая при любой возможности еще торчащие из-под снега зеленые кустики хвоща. Лес, по которому мы ехали, был как в старой детской сказке, где Иван-царевич пробирался в тридевятое царство через бурелом и чащобу. Высокие деревья, которые и не обхватишь, совершенно были не похожи на наши среднерусские березы и осины. Как порою человеческая кожа трескается от мороза, солнца и ветра, так и их кора полопалась и свисала лоскутами или торчала во все стороны, подобно страницам толстой старой книги с заскорузлыми краями. Каждое дерево было с особенным, неповторимым «орнаментом» и «узором». Хотелось остановиться и рассматривать его, рассматривать, наслаждаясь этой необычностью.
Первый наш выезд был недолгим, но позволил оглядеться и надышаться свежим морозным воздухом. Пока светило солнышко, было тепло и комфортно, но стоило ему скрыться за горным склоном, как мороз начал ощутимо щипать за щеки и пробираться под одежду. Кто бы мог подумать, что «обзорная экскурсия» так затянется. Ботиночки я надел довольно легкие, да еще решил поэкспериментировать с «новомодными» носками с подогревом. Одежда оказалась тоже совершенно неподходящей для мороза, поэтому я довольно быстро начал замерзать, тем более что лошади шли шагом и особой подвижности от всадника не требовалось. Чтобы хоть как-то согреться, приходилось размахивать руками и ногами, благо уже совсем стемнело и ехал я в конце конной кавалькады, так что никто внимания на мои телодвижения не обращал. Но если тело хоть как-то согревалось, то с ногами была совсем беда. Пальцы замерзли, и никакое шевеление уже не помогало. К моменту, когда мы вернулись в лагерь, я так закоченел, что мог думать только о тепле.
Слава богу, на базе была русская баня! Если бы не она, то слег бы точно. А тут согрелся и пришел в себя. После чего решил больше не экспериментировать с собственными ногами и в дальнейшем придерживаться рекомендации графа Суворова: «Держи голову в холоде, желудок в голоде, а НОГИ В ТЕПЛЕ!»
До чего же странно устроен русский человек. Кажется, вот только вчера мечтал вернуться домой, окунуться в его тепло и уют, обнять любимых и близких мне людей, но проходит всего несколько дней – и опять смотрю в окно и строю планы новых поездок. Наверное, такова непоседливая моя натура, которая не дает покоя ни днем ни ночью: стоит подуть ветрам странствий, как я тут же мчусь куда-то и зачем-то.
«Как же до сих пор тебя из дому не выгнали?» – спросите вы. Честно скажу, что я и сам удивляюсь, но одновременно и радуюсь. Радуюсь тому, что близкие мне люди понимают меня и, хотя не всегда разделяют эту мою страсть, не вставляют палки в колеса, а принимают меня со всеми моими недостатками. Нет, я, конечно же, борюсь с ними, с недостатками, и стараюсь удержать себя в домашнем уюте, но как иногда бывает приятно давать им возможность побеждать…
Так случилось и в этот раз.
Еще только закончились весенние охоты. Мы сидели за столом и увлеченно рассказывали друг другу о наших охотничьих приключениях и строили планы на будущее.
– Поехали на Камчатку за лосем, – предложил Игорь.
– Давай, – согласился я, – можно этой осенью.
– А когда там лучшее время?
– В конце октября – начале ноября. Как раз еще будет не очень холодно, а лес уже листву сбросит и зверя лучше будет видно.
– Поехали, – подвел черту Игорь, – у меня в это время поездок не будет. Договаривайся.
Но когда подошло время ехать, оказалось, что я совершенно не готов к этой поездке. В средней полосе России еще стояла осень, был самый разгар охот на водоплавающих птиц, а тут эта Камчатка... Не обнадеживала и погода. Буквально за неделю до отъезда позвонили организаторы и сообщили, что на полуострове выпал снег и сильно похолодало. Но билеты были куплены, вещи собраны и дорожное настроение взяло верх.
Вова
Когда я впервые увидел Вову, то не очень-то удивился. Таких «бичей» очень часто можно встретить в самых разных уголках нашей Родины. В крупных городах их называют «бомжами», а в удаленных районах – «бичами». Как правило, это люди с тяжелой судьбой, готовые выполнять практически любую работу за сравнительно небольшую плату. Таким был и Вова. На вид ему было лет пятьдесят. Постоянно в резиновых сапогах и грязной телогрейке, он то рубил дрова, то топил печку, то носил воду и делал самые разные дела по хозяйству.
– Да он бывший геолог, – ответил организатор нашей охоты Игорь, – был самым первым и востребованным дизелистом на Камчатке. Он всю жизнь работал по геологическим партиям, зарабатывал столько, что нам и не снилось. Семья была, жена. А потом все пропало. С женой развелся, с началом перестройки геологи стали больше не нужны. Начал пить. Вот последние годы у меня здесь сторожем работает. Но как деньги получит – все пропивает. Бывало, приеду, а у него в доме только водка и один огурец лежит на тарелке. Говорю ему: «Продуктов-то купи себе». «Зачем, – отвечает, – у меня все есть». Приеду через неделю, а у него бутылок стало больше, и все тот же огурец лежит на тарелке. Так и живет. Хорошо, хоть за хозяйством следит.
Лошади
Все последующие дни были похожи друг на друга. Солнечная морозная погода с высоким голубым небом и искрящимся на солнце инеем сменялась хмурыми днями со снегопадами и низкой облачностью. Мы бороздили заснеженные лес и тундру в поисках зверей. И хотя следы с каждым днем попадались все чаще, охотничья удача никак не поворачивалась к нам лицом. Снегоходы создавали много шума, и пока снега было немного, мы с трудом пробирались по зарослям шиповника. Поэтому день за днем тряслись в седлах, с надеждой вглядываясь в окружающие просторы.
О наших четвероногих помощниках стоит рассказать отдельно. Каждому из нас досталось по лошадке с «довеском» в виде жеребенка, который плелся позади своей мамаши и никак не хотел уступать место кому-либо другому. Поэтому мы выезжали из лагеря как целый эскадрон. У нашего товарища Виктора был довольно спокойный мерин, который уверенно следовал за красавцем жеребцом, гарцующим под егерем Александром. Наши же кобылки оказались с норовом, и в первый же день нам пришлось их приструнить, пока не привыкли друг к другу. Об их породах можно было бы рассуждать довольно долго. Внешне они напоминали мохнатеньких якутских или киргизских лошадок, но были значительно крупнее их и не такие коренастые. Серого в яблоках жеребца можно было легко отнести к орловским рысакам, настолько он был красив и статен, вот только чересчур мохнат. Наши же кобылки были типичными представителями русских скаковых, но так сильно заросли шерстью, что чем-то напоминали медвежат.
Мне досталась вороная своенравная лошадка с именем, отражающим ее масть. Звали ее Ночка, а черного, как уголек, жеребенка, неотступно следующего за ней, – Цезарь. Она хорошо слушалась, но периодически пыталась проявить характер: то начнет кусать идущего впереди чужого жеребенка, то не хочет уходить с понравившейся ей зеленой лужайки, заросшей хвощом. Но в целом она оказалось очень покладистой и не вызывала проблем, если не считать случая, когда укусила меня за плечо. То ли она так выразила свою любовь, то ли решила повоспитывать меня, пока я распутывал запутавшийся в ее передних ногах повод. Но укус был довольно болезненный, и если бы не толстая куртка, то мог бы иметь серьезные последствия.
Сашка-Коряк
Сашка оказался тем самым знаковым человеком, с которым у меня стала ассоциироваться эта поездка. Чего стоила только его фраза «труба дело», которую он использовал каждый раз, когда хотел сказать, что что-то идет не так. Впервые мы услышали ее при первом нашем знакомстве. На переправе через реку Камчатку Сашка, глядя на следы на снегу, вдруг заявил: «Выдра стала ходить, труба дело». Почему «труба дело», он объяснять не стал, считая это и так понятным любому охотнику. А мы с деловым видом качали головами, соглашаясь с ним, чтобы показать, что и мы, мол, не лыком шиты и отлично понимаем, о чем он говорит.
– Андрюха, – спросил я товарища, когда Сашка уехал за второй частью нашей группы, – а почему «труба дело», если выдра начала ходить?
– А я почем знаю? – ответил он. – Это только Коряку известно.
Я тоже не стал рассуждать на эту тему, хотя и имел кое-какие мысли на этот счет. Именно Сашка и стал нашим егерем на все дни, пока мы искали зверей. Проводником он был отличным, хотя как следопыт оказался не очень. Несколько раз он пропускал следы зверей, и только благодаря наблюдательности моего товарища Игоря мы выходили на нужный след.
Особенно это сказывалось, как только он выпивал на привале рюмку-другую. Коренной житель Камчатки, наполовину коряк, наполовину русский, он очень быстро пьянел, но никогда не отказывался от налитой стопки. И тогда его тянуло к рассуждениям и рассказам.
– Да, – говорил Сашка, – я жонтальмен.
– Это почему же? – удивлялись мы.
– Так отец-то у меня был из старорусских казаков. Приехал на Камчатку и женился на матери. Вот по ней я коряк, а по отцу русский. Даже отчество у меня старорусское – Гендрикович.
Но коряком Сашка был не только по матери – он и внешне ничем не отличался от аборигенов, разве только ростом да статью был ближе к русским. А вот по укладу и поведению – настоящий коряк.
Куда бы мы ни ехали – на лошадях ли, на снегоходах ли, – он всегда был готов помочь. Стоило снегоходу заурчать на подъеме, как Сашка уже толкал сани. Было тяжело пробираться через кусты – и он уже бежал рядом и ломал мешавшие ветки. А как ласково он обращался с лошадьми, хотя и не давал им спуску, если они начинали вольничать. И те отвечали ему взаимностью и радостным ржанием, стоило Сашке подойти к ним.
Медведи
Первого медведя мы увидели в предпоследний день нашей поездки. К этому времени мой товарищ Игорь уже успел добыть лося, и мы сделали перерыв в охоте на целые сутки, чтобы дать отдохнуть себе и лошадям.
С раннего утра мы опять «колесили» по лесу. Был хмурый день, и небольшой туман висел над горами. Значительно потеплело, и казалось, что вот-вот начнет таять снег. Под конец дня мы свернули в сторону мелководной нерестовой речушки, протекающей по самому краю тундры и, по словам егеря, часто посещаемой медведями. Но следов зверей не было видно, только вдоль кромки воды виднелись старые заметенные снегом отпечатки лап.
– Труба дело, – заметил Сашка, – нет рыбы, нет медведя.
– Мужики сказали, что вчера у моста видели рыбу, – сказал я, – может, она опять начала подниматься?
– Но тут пока нет.
– Вон рыбина пошла, – вдруг указал на перекат Игорь.
Мы стали смотреть туда, но уже ничего не увидели.
– А куда она плыла, – спросил я, – к нам?
– Нет, в другую сторону. Давайте подъедем поближе.
Мы обогнули прибрежные кусты и подъехали к самому берегу.
– Смотри, – показал Игорь на другой берег, – там кровь и следы.
– Похоже, медведь приходил, – подтвердил я, вглядываясь в противоположный берег.
Сашка слез с лошади, взял ружье и пошел на другую сторону реки.
– Большой медведь, – подтвердил он. И стал там бродить.
– Пойдем вниз пройдемся.
Мы слезли с лошадей и, оставив их в тальнике, двинулись вдоль каменистого русла. Игорь и Сашка чуть впереди, а я – следом за ними. Момент, когда они увидели медведя, я пропустил. Замешкался, фотографируя местные красоты. Медведь стоял на противоположном берегу, за излучиной, и внимательно вглядывался в воду. Охотников он не замечал.
– Большой? – тихо спросил Игорь.
– Не очень, – ответил Сашка.
– Да и фиг с ним, – довольно громко сказал Игорь, прицеливаясь в зверя.
Медведь среагировал моментально и побежал через реку в сторону густых кустов. Игорь тоже не заставил себя ждать и выстрелил. Но зверь совершенно не реагировал на выстрелы и продолжал бежать.
– Дай я выстрелю, дай я выстрелю, – кричал Сашка, целясь из своего «ТОЗа».
– Не надо, – останавливал его Игорь, продолжая посылать пулю за пулей.
Медведь только немного сбавил ход и уже не так прытко убегал от нас. Игорь достал новую обойму и стал перезаряжать ружье. Это послужило командой егерю, и он наконец-то выстрелил по медведю.
– Куда ты стреляешь, – закричал я, – до него уже больше ста метров.
– Нет, – радовался Сашка, – я попал.
Игорь перезарядился и выстрелил по медленно уходящему медведю. Было понятно, что топтыгин смертельно ранен, но продолжал уходить. Однако после очередного выстрела остановился среди мелких кустов и замер.
– У меня больше патронов нет, – сказал Игорь.
– У меня есть, – ответил Сашка, – давай подходить.
– Куда подходить, – не пускал я. – Видишь, он еще дышит. Стойте здесь, я за патронами к лошадям схожу.
На поход туда и обратно ушло около пятнадцати минут. Когда все были готовы, мы стали медленно подбираться к зверю, до которого было метров двести.
– Вон, смотри, уши прижаты, – сказал я.
– Стреляй давай, – требовал Сашка.
Игорь выстрелил. Медведь выдохнул и затих.
– Еще стреляй, еще, – никак не унимался егерь.
– Да куда еще, хватит.
Мы не спеша подошли к медведю. Он лежал на окровавленном снегу, изрядно изрыв его вокруг. Как потом оказалось, все девять пуль, выпущенных из карабина, достигли своей цели, но не сумели остановить зверя на месте.
Медведь был не слишком большой по камчатским меркам, но очень старый. С огромной головой и сточенными зубами.
– Красавец, – сказал Игорь, подъехав через час на снегоходе, – думаю, на «золото» потянет.
А я стоял и смотрел на медведя, которого впервые видел вот так на охоте. Странное дело, я столько раз организовывал другим охоты на медведя, но до сегодняшнего дня никогда не был их участником. Что я испытывал? В тот момент, когда медведь убегал от нас, а Игорь стрелял, мне было немного не по себе. Я до сих пор не могу разобраться в этих чувствах. Было очень некомфортно держать в руках не ружье, а фотоаппарат, и прикидывать, что будет, если сейчас зверь развернется и побежит на нас. Но он не развернулся.
Второй медведь вышел нас провожать в день отъезда.
Мы остановились на снегоходе с санями недалеко от реки и стали поджидать отставших товарищей, чтобы вместе подъехать к переправе. Светило яркое солнце, легкий морозец пощипывал щеки. Настроение было отличное, мы весело разговаривали, стоя перед санями, рассуждая, что зря убрали фотоаппараты в такой хороший и ясный денек.
– МЕДВЕДЬ! – вдруг закричал наш егерь.
Все обернулись и тут же, как сумасшедшие, кинулись на другую сторону саней, оказавшись у меня за спиной. И только я остался перед санями, желая разглядеть зверя, который, как я решил, где-то далеко бежит по тундре. Но медведь оказался совсем близко и огромными скачками несся в нашу сторону.
Все стали кричать и улюлюкать, размахивая руками. Мишка остановился всего в десяти шагах, встал на задние лапы, оглядел честную компанию и побежал в другую сторону.
– Молодой, – успокоил нас егерь.
– Но не такой уж и маленький, – обернулся я к друзьям.
Все стояли с озабоченными лицами. Игорь держал в руках зачехленный карабин.
– Это он за тобой приходил, – сказал он. – Если бы добежал, то ты бы был первым.
– А ты карабин-то зачем схватил? – поинтересовался я. – Он же в чехле и не заряжен.
– Не знаю, рефлекс.
Все расслабились и весело засмеялись, обсуждая происшествие.
Интересно, подумал я, а миша приходил провожать или прогонять нас с Камчатки? Что ж, придется поехать еще раз, чтобы выяснить это наверняка.
