Быстро пролетел весенний сезон Подмосковья, а так хотелось продолжения, душа просила уединения – без гула машин, без телефонных звонков, вдали от людей. Этой идеей я заразил своего земляка Санька. После минутного размышления он выразил желание отмахать 2500 километров, дабы попробовать на вкус таежные скитания и просторы, дым костров, терпкий запах багульника и пряный воздух свободы.
Потомок донских казаков, под метр девяносто ростом, отличный рассказчик, несмотря на возраст, имеющий на своем счету десяток волков, показал себя неплохим ходоком, выносливым ко всем лишениям лесных скитаний, хоть и охотился прежде только в степи. Дорога с таким напарником пролетела мигом, лишь иногда делали остановки для того, чтобы искупать подсадных уток, да хлебнуть чайку. По пути забрали еще одного моего напарника по скитаниям, Колю, и так одна охота перетекла в другую – впереди нас ждали восемь дней незабываемых охотничьих приключений, впечатлений от которых хватит на год.
И вот мы на месте. На полях сидят гусиные станицы – белолобые, гуменники, белощекая казарка, но какое-то внутреннее чувство заставляет меня отказаться от открытия стрельбы по ним. Гусиная охота повсеместно превратилась в бардак, и один дурак способен испортить охоту сотне человек в округе. Так впоследствии и получилось: знакомые рассказали, что пара «зенитчиков» оставила без охоты всех. Так что совсем не зря решили мы уйти километров на пятнадцать в глубь тайги и там отдаться охоте на токах, подсадным, а может, даже найти на болоте, коих там немало, гусиный присад и на будущее иметь место для неплохих охот.
Переход был трудным, со множеством спусков, подъемов; у каждого за спиной рюкзак с провизией и экипировкой, да еще ящики с подсадными. Но такая дорога только в радость – дышим чистым, словно хрусталь, таежным воздухом, кругом булькают тетерева, слышатся причудливые звуки гоголей... Весна здесь отстает – после зеленеющего Подмосковья бросаются в глаза стоящие во льду озера, снег местами доходит до колена, его сменяют топкие клюквенные болота. От такой ходьбы мы закипаем, но сил на привалах добавляет вино, любовно сделанное дядей Сашей, еще одним моим земляком.
Трудно Сане – он перед поездкой стер стременным ремнем внутреннюю часть голеней, но как настоящий мужик отмахал маршрут наравне со всеми, ни разу не попросив привала. Хоть потом и сказал, что сначала не был готов к такой охоте. После таких переходов понимаешь, как мало надо человеку для счастья: закипающий котелок с чаем на торфяной воде воспринимается как что-то сверхъестественное, его сладковато-терпкий вкус возвращает cилы… Но вот мы и на месте – впереди охота, настоящая трудовая, где чтобы хоть что-то добыть, надо порядочно побить ноги километрами молчаливой тайги. Пока мы решаем сесть с утками около первого разлива: надо крякух искупать после долгой дороги, а тут, глядишь, и на шулюм что-нибудь заполюешь.
Разнообразие уток просто сводит с ума: тут и нарядные крякаши, и пролетная чернеть, белыми комочками видны гоголи, свист их крыльев наполняет воздух, мириады чирков-свистунков, свиязи, широконоски… На призыв подсадных тут же реагируют холостяки, и вопрос с первыми трофеями решается быстро – даже шалаш не нужен. А вокруг снуют зайцы-беляки – за вечер видишь их по десятку, пролетают на вечерний ток косачи… и ни одного звука цивилизации!
Наутро решили идти на ток, что Коля случайно отыскал. Хорошее токовище – около двадцати поющих мошников, не считая скрипунов-молчунов. Дорога вела нас по ночному лесу, по топям болот, через бобровые заводи. Снимались с воды сонные утки, оглашая тишину таежной ночи недовольным кряканьем, на чистинах мелодично исполняли трели кроншнепы, над низкими соснами протягивали вальдшнепы... лес жил своей жизнью. Неподалеку от тока привал – Саня смазывает стертые в седле ноги, Коля с Игорем выкуривают по сигарете, а я вслушиваюсь в тишину, которая нарушается перекличкой пролетной свиязи и ржанием зайца-беляка. Эти звуки дарят душевный покой. Потом расходимся – я иду вместе с Игорем, а Коля ведет Саню, их силуэты поглощает болото, слышны только чавкающие звуки шагов. Мы заходим с другой стороны токовища, растянутого почти на километр вдоль гривы заболоченного сосняка.
Садимся на поваленное дерево и превращаемся в слух. Первой просыпается утиная братия – свист ее крыльев и разноголосый гомон наполняют собой тишину ночной тайги, она спешно идет на севера, к местам гнездовий. Через некоторое время неподалеку слышится зловещий хохот самца-куропача – с непривычки он может напугать больше медвежьего рева. Но он, словно страж, открывает тока – скоро его эстафету принимают тетерева с дальнего болота... и потом из-за занавеса сосен слышится первое колено той таинственной песни, которая, наверное, лучше всего олицетворяет собой наступающую весну. Постепенно щелчки начинаются по всей болотине, и вскоре вокруг и отовсюду слышится точение, прерываемое томным квохтанием копалух.
– Иди! – шепчет Игорь. Подстраиваясь под песню, прыгаю навстречу неведомому артисту. Путь выпал трудный – журчащий ручей, оставшийся снег, так и норовящий хрустнуть… С другого конца болота ухнул выстрел Сани – мой глухарь ненадолго замолк, но тут же распелся. После получасового подхода вижу его на небольшой сосенке – запрокинув голову и не подозревая об опасности, поет он песню, посвященную Тайге, и такое ощущение, что ему безразлична крадущаяся под его глухоту подлая смерть... комом валится он на снег после резкого выстрела.
Ток разгорелся в полную силу, слышны хлопанье сильных крыльев, старые самцы сошлись в бою под голоса своих дам. В глубину уходит Игорь, и вскоре резкий хлопок его «ТОЗ-БМ» извещает об удачном подходе. Рядом со мной на ель шумно сел молчун. И тишина... Вдруг вижу летящего петуха! Он странно западает на крыло и винтом идет вниз, быстро бегу и подбираю его. Кричать не могу – не хочу нарушать идиллию. Жду еще выстрела… И вот уже Игорь несет в руках бородатого петуха и с удивлением смотрит на меня: «Откуда второй? А я думал, промах». Cмело записываю его на свой счет, а вскоре подходят Коля и Саня – второй с трофеем, первый просто фотографировал. У всех эмоции через край.
Не дают покоя косачи, хочется отыскать их, но это совсем не просто. Бормотание разносится на километры, а холмы умело направляют его в разные стороны. В очередное утро мы с Саней решаем все-таки найти тетеревов, благо навигатор показывает карту болот в направлении бормотания. Идти вроде недалеко, но пару километров преодолеваем за час. Усталые выходим на гриву.. и вижу глухариный наброд, сбоку на сосне в токовой позе застыл мошник... и тут же сорвался с шумом, заквохтали глухарки, на остатках снега видны чертежи. Время – шесть сорок утра. Кажется, мы нашли ток – свой ток! То, что я чувствовал, может понять только тот, кто сам находил. Находка вызывает улыбку даже у Коли, добывавшего всю таежную живность. «Когда я свой первый нашел, хотелось танцевать», – говорил он, потягивая чаек.
Решено было проверить его с утра. Дорога и так непростая, а тут еще и погода – холодный ветер шумел в верхушках спящего леса. Обессиленные, садимся под сосенки у подножия гривы. Непонятно, где центр, да и на той стороне – заболоченный сосняк, поэтому ждем куропатку и косачей, дающих сигнал мошнику. На часах три двадцать, тихо идем к верхушке гривы – и сразу песня. Обнимаемся с Саней от радости – с плеч рухнула гора. «Иди!» – шепчу ему, сам следом. Вскоре выстрел разрывает тишину этого места, где довольно давно не бывал человек. Ветер тем временем усиливается, срывается снег, кое-как ловлю звуки точения, иду навстречу – петух, расправив веер, токует на земле. Подхожу метров на сорок, бью «единицей»… улетает. Это провал... все обыскал – нету. Поет еще один – иду к нему. Вот на молодой сосенке виден силуэт крупной птицы, еще немного – и все... Слышу скрип… И тут – ЧУДО! Под сосенкой недалеко от поющего лежит и доходит мой трофей. Тихо под песню забираю трофей и ухожу. Проверяем новый ток. Он и правда большой – длиной почти километр, поет около двадцати, да еще копалухи, а молчунов нет – погода для них плохая. Мы фотографируемся со своими первыми трофеями, взятыми на собственном току. К стану еле ползем, лямки приятно режут плечи, душа поет, хочется чаю – так намерзлись, аж до сих пор в дрожь кидает. Коля удивлен, что в такую погоду пели. Верит, когда достаем трофеи.
А косачи все не давались, и едва брезжил рассвет, мы снова и снова искали их среди бескрайних болот. Наконец удача улыбнулась – нашли сразу два тока в километре друг от друга. Наблюдаем за ними издалека – лиры хвостов, кувшинки подхвостий, чуфыканье-кукареканье, бульканье-бормотание, прилетает курочка – и ток начинает варить с новой силой. Надо ли говорить, что следующее утро мы встречали посреди топкого болота, дрожа от пронизывающего ветра. В двадцати метрах захохотал куропач, закурлыкал журавль... шумная посадка стаи крупных птиц и чуфыканье. Два десятка тетеревов, в центре, недалеко от шалаша, токовик, его то и дело пробуют вытеснить боковые, но на то он и главный – все претенденты позорно убегают, смешно семеня лапками по залитому водой мху. Мы как зачарованные смотрим на это действо. Не заметили даже, как взошло солнце. Вскоре охотники победили наблюдателей. Берем по одному – так я встретил свой день рождения.
Особенность токов тут такова, что завтра петухов опять будет двадцать – места добытых займут одиночки. На следующее утро решаю проверить ток километром выше. Видно, что он не бит – нет следов старых шалашей, только сейчас посреди на кочке виднеется мой. С утра погода баловала, морозец градусов пять, но без ветра. В небе гвалт и шум крыльев пролетной утки, да иногда гуменника… Вот куропач сел на кочку около шалаша и затоковал. Удалось его рассмотреть – голова рыжая с красными бровями, белые крылья. Вот задрал голову и издал громкую трель – и тут же сели косачи. Они сначала удивленно смотрели на новый предмет – мой скрадок, но чуфыкнул токовик – и ток забурлил на все лады. Выстрел опрокинул двух ближних петухов, но остальные не прекращали ток, а только расходились, подпрыгивая на месте и сходясь в драках. Решаю не мешать им и ухожу, но едва отошел метров на двести, как ток снова ожил – двадцать один косач остался токовать там, они словно и не заметили потери сородичей.
Неожиданно подошел последний день отпуска, даже глазом не успели моргнуть, как завтра домой ехать. Вечер скоротали утками, я взял пару самцов свиязи, Саня – крякаша. Пришло время подвести итоги: Санек думает, как свадьбу с осени на лето передвинуть, я думаю, как лаек подтаскать, ведь осень – это выводки боровой, гон лосей, ковры лесной ягоды. А наступит она – и глазом не успеем моргнуть, ведь скачет жизнь как резвый конь, а Карелия срубила не только меня, но и друг полюбил этот край. И будет он приходить ему во снах, будоражить разум, манить в свои объятия, как делает он это со мной, и всплывать будут сцены удачных и памятных охот, лица новых друзей, с которыми пил из одной кружки... До встречи…
Русский охотничий журнал, апрель 2015 г.
