Задолго до начала весны и прилета птиц гусятник начинает подготовку к своей любимой охоте.
Маскировка, оружие, патроны, одежда – каждый элемент снаряжения проверяется и приводится в порядок, модернизируется, вызывая при этом особое удовольствие от предвкушения новых охот и пробуждая воспоминания о прошлых. И, конечно, гусятник немалую долю энергии, творчества, изобретательности направляет на ежегодное совершенствование своей гусиной присады. Она должна делать главную работу в этой охоте – приманивать гусей. По мере покупок и изготовления своими руками манков, профилей, скорлупок и полнотелых чучел, выбирая между объемом и весом, качеством и количеством, охотник стремится сделать присаду все более живой, придать ей движение, которое сделает ее заметнее и правдоподобнее. Для этого можно использовать ряд изобретений: флаги, флюгера, пружины, механические чучела с крутящимися крыльями, даже воздушных змеев разных видов, но все они не сравнятся с живой птицей.
Когда шевелящаяся масса движется по полю, гогочет и издает призывные крики, а из этой массы вырываются, подлетают на несколько метров и опять возвращаются в стаю отдельные особи, а вокруг кружат в поисках удобного для посадки места небольшие косяки; когда большие птицы идут, переваливаясь и опустив голову в поисках корма, сверкают белыми зеркалами подхвостий, плещутся в лужах, хлопают, взмахивают раскрытыми крыльями и опять опускают голову в воду, перекатывая по шее и спине быстрые струйки, сидят на берегу, чистят перья, переговариваются друг с другом на земле и в воздухе… наверное, тогда самые увлеченные этой охотой думают, как использовать манных гусей.
И первое, что многим приходит в голову, – высадить на поле или разлив домашних гусей.
Дмитрий «Столинский», Белорусское Полесье: «До появления дикого я неоднократно пробовал охотиться с домашними серыми гусями. Вернее с одним, с самцом. Увы, полный НОЛЬ. Начнем с того, что птица в шоке от перевозки: «Дома было зашибись, подружки на яйцах сидят, а тут кошмар! Забрали в какой-то ящик, везли несколько часов, затем пили водку, а я всю ночь боялся этих охотников». Утром высадили птицу в поле, рядом с профилями, и ждали ее работы. Увы, она рассматривала все вокруг (селезней, уток, летящих гусей, природу), но манить не собиралась. За все время ни разу не гагакнула. Так продолжалось несколько дней. Ничего не получалось. Каждый раз одна и та же картина. Правда, однажды гусак подал голос и гагакнул на проезжающий мимо трактор».
Примерно так же отзываются об использовании домашних гусей в качестве подсадных и другие охотники, но вот что интересно: они подтверждают, что хоть гусь и молчит, но само его присутствие, копошение и кормежка оживляют стаю профилей и чучел, делает ее более достоверной и естественной.
Голос же домашнего гуся не приманивает, а отпугивает «дикарей». Ведь дикие гуси живут хорошо организованными социальными группами и имеют свой язык общения, который не похож на язык домашних гусей.
Гуси-пленники
Тогда приходит решение высадить в присаду настоящего живого «дикаря» – обычно подранка. Его стараются вылечить, приручить и в дальнейшем использовать как манного. Если ранения несерьезные, например, в кончик крыла, то гусь быстро идет на поправку, а если тяжелые (корпуса, костей), то гусь будет мучиться и недолго проживет. В процессе длительной реабилитации необходимо завоевать доверие гуся – важно, чтобы он привык к присутствию человека, к тому, что его могут взять на руки, иначе каждая поездка на охоту (с отловом и транспортировкой) для него будет стрессом, и на поле он не будет вести себя естественно и активно.
Немногочисленные владельцы манных гусей рассказывают, что каждый гусь обладает своим индивидуальным характером. Бывает, что гусь никак не хочет привыкать к неволе, остается диким и крайне пугливым, а бывает и наоборот: берет корм из рук, узнает хозяев, идет на голос. Тут имеет значение возраст. Если гусь молодой, то он быстрее свыкнется с новой обстановкой, а если уже взрослый и бывалый, то, наверное, ему уже не забыть вольную жизнь, сытные зимовки, дальние перелеты, родную тундру и свою гусыню, ведь гуси моногамны – образуют пары на долгие годы.
Сергей из Плещениц Минской области держит своего подсадного гуся первый год. Этого гуменника он выменял у других охотников. Когда позвонили и предложили живого гуменника в обмен на мертвого, он не раздумывая достал из холодильника битого гуся и поехал в другую деревню выменивать своего первого подсадного. Гусь оказался легко раненной в крыло молодой птицей. Он быстро пошел на поправку и через некоторое время настолько привык к людям, что стал приветствовать Сергея и его домашних, когда они заходили к нему в хлев. С домашней живностью у гуменника отношения пока не складываются, поэтому его содержат в отдельной просторной клетке, а летом – в переносном вольерчике, который ставят во дворе прямо на траву. Гусь даже в сарае слышит далекие гусиные стаи: начинает волноваться и гоготать, когда сородичей еще и на горизонте не видно. Ногавку для него Сергей использует такую же, как для уток. Гусь довольно спокойно к ней относится. Маховые перья у него подрезаны. Зимой птица ест пшеницу и тритикалий, а летом предпочитает зеленую траву, очень любит клевер. Отец Сергея много лет держит подсадных уток, хорошо знает и любит эту охоту, а тут сын увлекся гусиной охотой настолько, что сам сделал профиля, объемные чучела, конструирует скрадки и завел подсадного, поэтому в планах у охотников раздобыть еще дикарей и попробовать получить потомство для выведения настоящих манных гусей.
А вот в Полесье, где живет Дмитрий, манных гусей практически нет, хотя многие держат подсадных уток. Легкораненый гусь чрезвычайно быстро бегает, и охотники таких, как правило, достреливают, но Дмитрий уже несколько лет пытается раздобыть гусака в пару своей гусыне Гале и поэтому использует все возможности, гоняется за подранками, ловит, лечит, но пока безрезультатно. «Самочку гуменника мне подарили дикой, сбили ее на охоте. Она с пяти до восьми лет жила в вольере с другими такими же гусями. Никогда тот вольер не покидала. Там она не манила и не несла яйца. Когда ее отдали мне, я с ней начал общаться, гулять, разговаривать. Стал потихоньку выпускать ее из вольера на улицу; когда она пыталась удирать, возвращал обратно. Сам крылья не подрезал, просил друзей, чтобы гусыня на меня не злилась. Сейчас она ходит вольно почти круглый год, только весной помещается в вольер. Я ее вызаривал на луже в чистом поле. Затем приучал к ногавкам. И только через год совместной жизни поехали с ней на охоту.
Весной с Галей происходят видные невооруженным глазом гормональные изменения. Кричит, давая гусиную "осадку" даже летящим самолетам, сутками не спит, все выглядывает в небе пролетающие стаи; увидит клин – кличет так, что щемит сердце и хочется выпустить ее на волю...»
Гусыня Димы роняет яйца, поэтому он ищет для нее пару, очень надеется, что получится вывести гусят в домашних условиях.
Юрий Иванович Сидоров, «Фанат Гусятник», Рязань: «Те гуси, что видели Таймыр и побережье Баренцева моря, у нас гнездиться уже не хотят. Были у меня пары, что и гнезда строили, но потом бросали. А то, что ваша гусыня роняет яйца, говорит о том, что она здоровая баба в полном расцвете сил. Если подберете для нее пару, то ее потомство будет самым лучшим вариантом для охоты». Юрий Иванович рассказал, что самым надежным способом получения потомства от дикого гуся является инкубатор, а затем воспитание в вольере с другими гусями – вот тогда гусята будут считать наши места своим домом, не будут испытывать страха перед человеком, станут настоящими манными.
На охоте гуся стараются высадить недалеко от лужи, рядом с основной присадой из чучел или профилей. Очень эффективно использовать пару: их рассаживают на противоположных концах присады, чтобы они друг друга не видели за чучелами – тогда гуси начинают переговариваться, постоянно подавать голос. Одиночные гуси ведут себя по-разному, их труднее заставить «работать».
Дмитрий «Столинский»: «На охоте, под настроение, может при виде первой битой птицы замолчать, а может и все время звать. На выстрелы реагирует спокойно. Иногда с радостью манит и гуменников, и белолобиков, а иногда наоборот – молчит, тут какое у нее настроение окажется. Но когда идет перекличка подсадного и налетающих – это песня! Описать трудно, надо видеть. Охотиться чисто с манным – не вариант. Тандем – манок и манный гусь, – я считаю, вот залог успеха. Принцип такой: манок подводит клин к профилям, а дальше дело за гусем. Но, тем не менее, наличие живого гуся в поле положительно отражается на налете той же стаи или одиночки».
Америка, сто лет назад
Охота с подсадными гусями была очень популярна в США в начале ХХ века. Макс Кофе в статье «Старые добрые времена» описал, как охотился с братом Биллом на ржаном поле недалеко от поймы реки Платт, что в западной Небраске: Перед нашей ямой были выставлены профиля из листового железа, – писал Кофе. – Эти «тени», как называл их Билл, были дополнены парой чистокровных диких канадских казарок. Гусака звали Иуда, а гусыню Клео. С низовья реки приближалась огромная стая гусей. Они летели так низко, что я был уверен – наши подсадные не видят их, но Иуда был чем-то взволнован, Клео гоготала и распушала свои перья. Старый гусак вытянул шею, опустил голову на землю и начал гоготать громче. Затем он стал судорожно подкидывать голову в воздух и будто высвобождал из глотки громкий сочный «гудок». Этот его «гудок» был для меня сильнейшим потрясением, погибелью. Я слышал о приподнятом состоянии, волнении, но я всегда предполагал, что это относилось к охотникам на оленей. Поверьте мне и моему брату Биллу: когда рядом орут подсадные и огромная стая гусей летит прямо на вас, вы не сможете оставаться спокойным. Дрожь сотрясала мое тело. Я крепко сжал ружье, чтобы попытаться остановить тремор. Погода была холодной, но, клянусь, я быстро вспотел.
Первые призывы Иуды стали началом какого-то грандиозного безумия. Он начал орать всерьез. Раскачивая голову у самой земли, как змея, он заговорил низким и соблазнительным баритоном. А когда вскидывал длинную шею в воздух, кричал изо всех сил. Наверное, рассказывал приближающимся гусям, как вкусна зеленая рожь. Стая гусей ответила ему и начала подниматься выше, чтобы осмотреться. Сперва один гусь вскрикивал раз-другой, а потом это зазвучало так, будто каждый из них прилагал все силы, чтобы заглушить других … Одновременно с этим я слышал свист и скрип крыльев, как будто большие зубчатые веера сжимают и гонят воздух…»
Старожилы из штата Миссури помнят те времена, когда у одного серьезного гусятника бывало больше сотни подсадных гусей, включая белолобых, а чтобы не возиться с высаживанием и ногавками, местные прямо на наносных островах посреди реки строили вольеры для гусей.
Подсадных высаживали вместе с деревянными чучелами. Пары гусей размещали так, чтобы между ними были профиля и они плохо друг друга видели – тогда они постоянно переговаривались. Когда налетали стаи диких гусей, то подсадные начинали переговариваться с ними, дикие гуси подсаживались на воду и, вытянув шеи, начинали плыть к присаде. В этот момент старший давал команду стрелять.
Вы слышали залп. Через две минуты залп повторялся, потом опять и опять были слышны выстрелы – так работала хорошая присада из нескольких десятков гусей во время пролета. И будьте уверены – большинство птиц из дикой стаи были убиты первым же залпом прямо на воде. А если в стае находилось до двадцати птиц, то с воды уже никто не поднимался – все птицы бились залпом сразу.
Уильям Бишоп из Массачусетса так описывает грандиозные охоты с подсадными гусями в конце ХIХ – начале ХХ века: «У нас охотничья база располагалась на берегу пресного водоема. Дом был невысокий и небольшой, недалеко от берега, там были маленькая кухня и спальные места. Рядом с домом – песчаный пляж, на который мы высаживали старых гусей. Клетки с молодыми гусями находились на холме недалеко от озера. Несколько тренировочных полетов подросших гусят с холма к пляжу, где сидели их вопящие родители и было рассыпано свежее зерно, – и летающие подсадные гуси были готовы к охоте».
Наблюдатель находился на горе, и когда замечал стаю гусей, сообщал об этом охотникам в доме. Те занимали свои места для стрельбы возле пляжа, а потом гусята выпускались из клеток. Как только 50-60 гусят поднимались в воздух, взрослые гуси на пляже начинали что есть мочи кричать «осадку». У каждого молодого гуся был двенадцатидюймовый ремешок на ноге, чтобы его можно было отличить от дикарей. И вот кружащие и галдящие молодые гуси подсаживались к своим родителям прямо на пляж, где было рассыпано зерно, а дикие гуси вслед за ними приземлялись на воду. Наблюдатель, определив момент самой, по его мнению, выгодной позиции для стрельбы по дикарям, командовал «огонь!». Ружья использовались самых крупных калибров: 8-го и даже 4-го, стреляли по сидячим, а потом по тем, которые взлетали после первого залпа, если еще кто-то взлетал… Стрельба по летящим гусям была в то время большой редкостью.
«Однажды мы целый день не видели гусей, – рассказывал Бишоп. – Наконец наблюдатель увидел небольшую стайку, которая летела стороной. Первая партия гусят не привлекла их внимания. Тогда мы выпустили вторую партию. Они набрали высоту, полетели за дикарями и вскоре исчезли из виду, а когда вернулись спустя несколько минут, то за ними летели и чужаки».
История подсадных гусей в Америке насчитывает несколько десятков лет. За эти годы в домашних условиях было выведено много гусей, ставших настоящими манными. Возникали традиции этой охоты, совершенствовались способы – до тех пор, пока в 1935 году федеральным законом не были запрещены все подсадные утки и гуси. Это было связано с резким уменьшением количества водоплавающей дичи как вследствие большой добычи, так и в связи с сильнейшей засухой 30-х годов. Многие подсадные гуси тогда были выпущены на свободу. Сегодняшние канадские казарки, которые перестали мигрировать, круглый год живут в городах, не боятся людей, объедают фермерские поля и быстро плодятся, в большинстве своем – потомки тех самых подсадных гусей. И теперь экологи считают именно охоту самым действенным способом ограничить рост их популяции.
Русский охотничий журнал, апрель 2013 г.
