Поиски
Тук-тук, перестук... Отстукивают километры колеса поезда Москва–Мурманск. Поскрипывает, подрагивает на стыках вагон. Моя жена и спутница на охоте Иришка, не спеша прихлебывая горячий чай, задумчиво смотрит в окно. На ее губах играет легкая мечтательная полуулыбка. Я же размышляю о том, что так манит нас в путь, зовет за собой. Охота – это наша общая любовь, наша страсть. А уж весенняя охота на глухарином току – для нас обоих вершина, загадочная и неповторимая.
Мы уже вкусили ее терпкого, пряного вкуса. И каждый раз, когда утомленная зимой Москва начинает готовиться к приходу весны, нам начинают сниться устремленные ввысь, к небу, кроны величественных сосен, седоватый мох, мягко проминающийся под ногами, и волшебная, загадочная, ни на что не похожая песня глухаря.
Но нынешняя поездка была для нас особенной, в ней была еще одна цель, заставлявшая учащенно биться сердца: минувшей осенью мы присмотрели место, в котором мог располагаться глухариный ток. Теперь мы ехали найти его – наш собственный ток, чтобы совершить то, без чего ни один охотник не может считать себя настоящим глухарятником.
Эта мысль зародилась у нас минувшей осенью, когда, бродя в поисках лосиных или медвежьих следов, мы забрели в глухую отдаленную часть угодий. Утомленные ходьбой по моховому болоту, присели отдохнуть на валежнике в очень красивом месте.
– Если б ты был глухарь, ты бы здесь токовал? – спросила меня Иришка.
– Пожалуй, да… – ответил я, оглядевшись.
– Да и я, будь я копалушкой, к тебе бы сюда прилетела, – задумчиво произнесла жена.
Присмотрелись повнимательнее, и нам показалось, что здесь все приметы подходящего уголка для тока были на месте – красивый, чуть заболоченный бор со старыми соснами, частью высокими, частью кривыми, с просторными кронами, небольшое болотце, поросшее реденьким чахлым соснячком, сельга, тянущаяся через бор вдоль края болотины…
Именно тогда и было принято решение прийти сюда весной и поискать ток. Тем более что глухариный помет попадался во множестве, да и пару копалух мы подняли, едва тронувшись в дальнейший путь. В общем-то, хорошо известно, что глухари – не кочевые птицы и слишком далеко от токов и гнездовий редко удаляются.
Безусловно, самым, наверное, правильным подходом к поискам тока было бы наведаться в эти края в конце марта–начале апреля, чтобы походить по насту на лыжах, разыскивая так называемые «чертежи» – особые следы, которые оставляют на снегу своими расставленными в стороны крыльями начинающие слетаться на ток петухи. Но, увы, жизнь городского охотника, накрепко привязанного к работе и зависящего от коротенького отпуска, не позволила нам провести такую классическую разведку.
Поэтому мы выбрали иную тактику поисков – приехав в угодья в конце апреля, когда токование глухарей в Карелии еще в разгаре, мы пойдем на место предполагаемого тока вечером и начнем внимательно смотреть и слушать. Нашей целью будет увидеть подлетающих к токовищу петухов или копалух (а летят они при этом чаще всего прямолинейно) либо услышать их. В случае неудачи все предстояло повторить с утра, немного сместившись в сторону, с той только разницей, что больше внимания уделялось слуху.
С немалыми трудами мы добрались до места, разбили лагерь и начали поиск. Для этого выбрали симпатичную валежинку и присели, стараясь полностью раствориться в тишине – чтобы слышать подлеты токовиков или сигналы копалух. Но ничего, к нашему глубокому сожалению, не обнаруживалось. Слегка раздосадованные, мы ушли к нашему лагерю.
Майские ночи в Карелии короткие – едва успеваешь отдохнуть и напиться чаю, как пора снова выдвигаться, чтобы повторить операцию. Каждый раз мы немного смещались, располагаясь уже в другом месте. Так мы постепенно продвигались вдоль сельги, стараясь выбирать следующую точку метрах в трехстах-четырехстах от предыдущей. Может, конечно, показаться, что такие занятия не очень-то интересные – лес и лес, тишина и тишина.
На самом деле городскому жителю лес обычно кажется пустоватым. Связано это прежде всего с тем, как мы движемся по лесу – шумно ступая, цепляясь и шурша одеждой по веткам. Мы пахнем дымом, потом, средством от комаров, жареной пищей с острыми приправами и стиральным порошком. Обитатели леса, которые обладают несравненно более острыми, чем у человека, слухом и обонянием, узнают о нашем приближении издалека и всегда могут спрятаться, затаиться или убежать.
Есть еще и лесная «система оповещения» – сойки, вороны, сороки… Завидев внизу угрозу, они поднимают настоящий гвалт, который предупреждает птиц и зверей об опасности.
Поэтому тот, кто хочет в лесу кого-то увидеть или услышать, должен сам стать невидимым и неслышимым, раствориться в окружающей среде, стать частью леса. Если тихонько присесть в тени и затаиться хотя бы на пятнадцать минут, прикинувшись обычным пнем или камнем, можно увидеть, как успокаиваются лес и жизнь вокруг, растревоженная вторжением человека, помаленьку возвращается в нормальное русло.
Вот так, затихнув, мы и сидели, напряженно вслушиваясь в лесную тишину, на самом деле наполненную жизнью и движением. Стоит прислушаться – и ты услышишь, как где-то тихонько тают, похрустывая в луже, льдинки, как щелкают ветки, освобождаясь от снега.
Чем гуще сумерки, тем меньше слышно птиц – они постепенно умолкают, устраиваясь на ночлег. Наступает очень тихий, задумчивый, немного печальный период темноты, лишь изредка нарушаемой звуками ночных обитателей – то выпь крикнет со стороны ламбы, обдав моментальным испугом, то заяц залопочет дурным голосом.
Зато утро позволяет насладиться радостной картиной пробуждения. С каждой минутой рассвета оживляются лесные жители – вот перепорхнула небольшая пичуга, вот вдали защебетали, проснувшись, сойки. Все активнее бормочут за сельгой тетерева, ток у них разгорается все жарче и жарче. С восходом солнца разгорается настоящий птичий концерт. А нам становится совершенно ясно, что и здесь глухаря нет. И с каждым днем становится все обиднее, что время отпуска неумолимо уходит, а наша главная цель так и остается недостигнутой.
К исходу третьего дня поисков мы обследовали почти весь намеченный район и окончательно поняли, что обманулись. Казалось бы, такое замечательное место – тихо, красиво, но глухарей нет. Мы сидели у костра, глядели на огонь и размышляли о том, что завтра надо будет собирать лагерь и двигаться обратно – послезавтра мы должны быть в Петрозаводске, чтобы сесть на поезд и отправиться домой. Сейчас самое время заваливаться спать. Иришка отложила в сторону свою костровую палку и задумчиво посмотрела в лес:
– А что у нас там? – спросила она, показывая пальцем чуть в сторону от завтрашнего направления.
– Там бор заканчивается, потом начинается ельник, потом еще старая-старая вырубка… – медленно перечислял я, – а там начинается старая дорога, по которой лес вывозили. В принципе, мы по ней можем пройтись. Идти дольше – небольшой крюк заложим, но зато удобнее.
Иришка повернулась ко мне.
– Рискнем?
– А давай проверим, почему бы нет? – отозвался я.
Мы включили налобные фонарики и отправились в путь. Только миновали небольшой ельник и отошли от лагеря метров на пятьсот, как оба одновременно остановились и вздрогнули.
Прямо над нашей головой, с высокой сосны, с треском и грохотом слетел глухарь.
Нежданный
Вот это был сюрприз! Единственное, что я смог произнести, очнувшись от неожиданности, было:
– Здрасьте!
– Да уж... – Иришка была более многословна. – Мы все ноги истоптали, ищем их, а они чуть ли не у нас в лагере прячутся!
Дальше мы шли гораздо осторожнее, стараясь ступать как можно тише и поминутно прислушиваясь. Не успели пройти и пятидесяти метров, как еще один петух слетел с ветки, но перелетел недалеко и с треском уселся где-то поблизости. С каждой минутой становилось все интереснее и интереснее. Было совершенно ясно, что два глухаря рядом – это не случайность, ток где-то поблизости. И все время, пока мы разыскивали его, он так и был здесь – в непосредственной близости от нашего лагеря, но все-таки за границей слышимости глухариной песни. Вопрос был только в том, как действовать дальше – двигаться вперед или ждать на месте, надеясь, что токование вскоре начнется.
Наши сомнения разрешились сами собой – мне удалось расслышать колено глухариной песни. Это была победа! Мы, радостно улыбаясь, переглянулись. Сразу стало удивительно легко и тепло на душе, сердце радостно билось. Вот он – наш ток, пусть и найденный почти случайно. Пора было вступать во владение нашим сокровищем.
Токующий глухарь был еще довольно далеко, можно было подойти поближе, не боясь подскакивать под песню без риска подшуметь. Мы потихоньку продвигались вперед, песня слышалась все отчетливее. Что-то странное послышалось мне в очередном колене. Ба, да это еще один – чуть в стороне от первого. С каждым шагом нарастает волнение. Первый услышанный нами петух поет уже довольно близко, песня слышна отчетливо, вся – вплоть до точения. Поет с жаром, хорошо распелся! Теперь надо быть осторожнее, дальше – только подскок под песню, иначе спугнем. Шепчу Иришке прямо в ухо:
– Прыгай к этому. Я еще посмотрю, посчитаю и приду к тебе.
Иришка кивает, глаза блестят – видно, что охотничий азарт уже охватил ее. Строго под третье колено расходимся: она – к ближайшему глухарю, я – обходя его по дуге, тоже под песню, дальше.
Постепенно расходимся все дальше, Иришку уже еле слышно. Понимаю, что пора мне переключаться и начинать подход под песню второго глухаря, а не первого. И практически сразу слышу песню третьего. Вот это да! Теперь я одновременно слышу трех глухарей, поющих с разных сторон от меня. Такого я еще не встречал. Двоих одновременно – слышал, но чтобы троих...
Ладно, ребята, попробуем посмотреть – сколько же вас здесь всего... Аккуратно лавируя, стараясь выбирать надежные пятачки для ступни и не допускать никаких ошибок, двигаюсь дальше. Ощущение такое, словно все трое находятся на одном расстоянии от меня, все три песни слышны одинаково хорошо. Двигаться дальше становится невероятно трудно, руки дрожат от волнения, лоб покрылся испариной. В душе просто шквал эмоций – и восторг, и радость, и волнение: как бы не ошибиться. В очередной раз замираю... и слышу четвертого!
Маскируясь за деревьями, песня за песней, подхожу. Где-то уже совсем близко: слышны все подробности песни, все разнообразные звуки, возникающие в горле птицы. Сейчас важно как можно быстрее определить, на каком именно дереве поет петух, перевидеть его, оставшись незамеченным. Спрятавшись за сосновым стволом, вглядываюсь в переплетение ветвей. Ага, вот он – сидит вполдерева, выбрал себе замечательный толстый сук и рисуется на нем красиво, как на картинке. Надо бы обойти немного стороной – так, чтобы быть сзади от него, так меньше шансов, что он меня заметит.
Продолжаю подход, стараясь прятаться за деревьями, кое-где перебираясь почти ползком, стараюсь на коротких открытых отрезках двигаться максимально плавно, словно тень, не делая резких перемещений из стороны в сторону. Удается!
Вот он уже совсем близко – стрелять можно было бы наверняка, только я не хочу. Я пока просто немножко полюбуюсь. С досадой думаю о том, что фотоаппарат остался в рюкзаке – замечательные кадры могли бы получиться!
Огромная темная птица видна во всей своей дикой, первобытной красоте – отливающая изумрудом шея, запрокинутая голова с подрагивающей бородой, развернутый хвост – сказочное, незабываемое зрелище!
На какое-то время я забылся, не в силах оторвать взгляд от певца, потом сообразил, что брожу уже долго, пора бы и возвращаться.
Еще какое-то время двигаюсь полукругом, считая токующих глухарей. Насчитал семерых и решил потихоньку заворачивать, чтобы описать круг и вернуться туда, где мы расстались с Иришкой.
Неожиданно за моей спиной раздался шум крыльев. Я замер – это еще что такое? Обдав меня ветром, копалуха пролетела прямо надо мной и приземлилась на полянке метрах в двадцати. Буквально через несколько секунд следом за ней пронеслась вторая и буквально свалилась на мох рядом с первой. Та шарахнулась в сторону, а вторая, развернувшись к ней грудью и полураскрыв крылья, с каким-то кошачьим шипением прыгнула вперед, налетев на соперницу. Я оторопело смотрел на происходящее – мне никогда раньше не приходилось слышать что-либо о драках глухарок.
Ошеломленная натиском соперницы, первая копалуха отскочила, как-то жалобно сгорбившись и неуклюже подскочив, взлетела и скрылась за деревьями. Судя по звуку, улетела она далеко. Счастливая победительница, немного потоптавшись на месте и проводив взглядом изгнанницу, улетела обратно, едва не задев меня крылом. Я наконец-то выдохнул. Интересно, что это было – схватка двух соперниц или изгнание чужачки? Сколько же удивительных событий происходит на току, какие драмы разыгрываются!
Потихоньку поворачиваю, двигаюсь, как и запланировал, обратно. В этот момент раздается раскатистое «Тах-х-х!»
Выстрел! Вот и славно – надеюсь, мы с трофеем. Интересно, сильно ли напуганы токовики выстрелом?
Совсем скоро, услышав песню, понимаю – нет, не напуганы. Судя по тому, что перерыв в пении был совсем коротким, ток, скорее всего, совсем не пуганый. Да какой населенный!
Насчитав двенадцать токующих петухов, выхожу к месту назначенного жене свидания, и вижу ее, всматривающуюся в лес в ожидании меня. Надо же – почти не ошибся, вышел на удивление точно. Обычно я гораздо сильнее плутаю в лесу, выдерживать правильное направление мне тяжеловато. Интересно – привык или свою роль сыграл редкой силы эмоциональный подъем?
Увидев меня, Иришка радостно улыбается и поднимает лежащего у ее ног тяжелого, здоровенного петуха. Это первый глухарь, взятый на нашем току – взятый честно, что называется «от и до». Таким трофеем можно гордиться!
Взволнованно, перебивая друг друга, делимся впечатлениями. У Иришки получилась интересная, но непростая охота – тот глухарь, к которому она начала подходить, подпустил ее практически на верный выстрел, но внезапно сорвался и перелетел, причем, сев в отдалении, практически сразу запел снова. Пришлось все начинать сначала. Все шло хорошо, пока внезапно рядом с Иришкой не закричала копалуха, подняв тревогу. Глухарь насторожился и замолчал. Пришлось затаиться и долго ждать, пока он снова распоется, что он на свою беду и сделал.
Не сговариваясь, понимаем, что пора дать нашему току имя. По старой охотничьей традиции свое имя должно быть у каждого глухариного тока. Смотрю на Иришку. Она, лишь на секунду задумавшись, почти выдыхает:
– Нежданный...
Да, пожалуй, лучшего имени этому току не придумаешь! Что же, так ему теперь и называться, снова и снова напоминая нам о том, что никогда нельзя сдаваться. Какое-то время стоим молча, наслаждаемся моментом, потом Иришка тихонечко говорит:
– Никуда не хочу торопиться. Посидим здесь чуть-чуть.
Оглядевшись, я заметил громадную валежину и присел на нее, привалившись спиной к сосенке. Иришка пристроилась рядышком, улыбнулась и положила голову мне на плечо.
И мы еще долго сидели так – двое счастливых людей посреди бескрайнего леса, возле Нежданного тока.
Русский охотничий журнал, апрель 2014 г.
