16 июня 2021 г. в Центре Международной Торговли состоялся Круглый Стол «Русского охотничьего журнала» на тему «Российское оружейное законодательство в свете охоты и его реформа».
В проведении Круглого стола принимали участие:
- Кречмар Михаил Арсеньевич, «Русский охотничий журнал»
- Мария Воробьёва, Концерн Калашников.
- Жихарев В.А, Исполнительный директор НО "Союз российских оружейников им. М.Т. Калашникова"
- Андрей Сицко – зам. Председателя Росохотрыболовсоюза
- Алексей Вайсман – журнал «Охота и охотничье хозяйство»
- Муслим Шейхов - адвокат
- Пётр Калинушкин - оружейный активист и блогер
- Сураев Иван Александрович, РИА новости
- Федюшко Дмитрий Игоревич, старший редактор ТАСС
Значительную поддержку в проведении мероприятия оказала Анастасия Черненко, директор Фонда развития практической стрельбы, предоставившая справочные материалы.
Михаил Кречмар: Мы – охотники в большинстве своём, и я бы сразу хотел сказать, что мне не очень нравится идея обсуждать текущий законопроект, который сегодня прошёл третье чтение. Считаю, что это – запирать ворота конюшни, из которой уже угнали лошадь. Я предлагаю поговорить о вещах, которые нас, охотников, на сегодняшний день волнуют. Прежде всего надо помнить, что поводом для последнего законопроекта был масс-шутинг, а у нас из-за неквалифицированного обращения с оружием каждый год погибает больше людей, чем во всех масс-шутингах страны. Естественно, мы заинтересованы в повышении культурного уровня охотников и уровня умения владеть оружием.
Что происходит в охотничьем сообществе? У нас, охотников, есть свои проблемы, и я не уверен, что все хорошо о них осведомлены. Мы все концентрируемся на масс-шутингах, которые происходят временами и у нас, и за границей. Но дело в том, что от случайных выстрелов или неосторожного обращения с оружием на охоте гибнет людей больше, чем на масс-шутингах. И проблема кроется в плохой подготовке охотников. Причём проблема касается не только оружия, но и всего в целом. У нас люди легко и непринуждённо ездят с заряжённым оружием на снегоходах, выкладывают после ролики в YouTube и хвастаются. Ездят так и на квадроциклах, стреляют с остановившейся и неостановившейся техники. Нас это беспокоит очень сильно. Во-первых, это неправильно. А во-вторых, это создаёт негативный имидж охотника, и мы понимаем, что он в некоторой степени оправдан.
Пути выхода из этого всего, если не касаться вышедших сейчас законодательных актов (они к вопросу отношения не имеют), существуют. В принципе, у меня есть один довольно понятный выход из положения. Тут как минимум 4 человека со стажем владения охотничьего оружия до 1991 года, и мы помним, как было тогда. Естественно, масс-шутинга у нас не было, при этом оружия на руках находилось достаточно. И сейфов не было. В фильме «Девчата» ружьё вообще висит на стене. При этом существовал фильтр, и это был хороший фильтр. Фильтров было несколько: охотминимум, учения и личная порука. За тебя ручалось два человека. И если ты нарушал закон, то поручители отвечали вместе с тобой. Институт заложников – не самый лучший институт, но всё же. И я предлагаю ввести систему кандидатского стажа, более того, я прогнал бы через него весь нынешний массив охотников. Ну, через кандидатский стаж вряд ли, а вот через минимум – точно. И сделал бы это как экзамен.
Мария Воробьёва: А сейчас же поправки предполагают, что, если ты имеешь предварительную судимость либо ты уже был уличён в вождении в пьяном состоянии, то могут быть проблемы?
Алексей Вайсман: Ни в одном случае шутинга в России человек не был ранее судим, не был склонен к пьянству, не задерживался пьяным за рулём.
Владимир Жихарев: Что касается масс-шутинга, то, когда я готовился к этому мероприятию, я задал себе вопрос: что такое масс-шутинг? И есть ли такое явление в России? Вы будете удивлены, но русскоязычной страницы в «Википедии» на такую тему нет. Есть англоязычная, и там полный список масс-шутинга. И проанализировав это, я заметил интересную вещь. В 90-е годы были случаи с военнослужащими, и американцы с англичанами считают их масс-шутингом и включают в список. Фактически, по данным «Википедии», масс-шутинг вошёл в нашу российскую жизнь с 2014 года, это был скул-шутинг в Москве. Школьник застрелил двоих и ранил одного человека, украв оружие у отца из сейфа. А далее я стал вычислять и смотреть. Был масс-шутинг с использованием служебного оружия – южно-сахалинский инкассатор. Был чистейший криминал – Красногорский район, где человек стрелял из пистолета Макарова. И так далее. И только за прошлый год таких фактов довольно много получается: 6 фактов, 23 человека погибло, 5 пострадало. Из них только один случай за прошлый год – военнослужащий. То есть военнослужащие эту проблему побороли. И побороли не запретом оружия, не надеванием решёток в казарме, а какой-то профилактической работой: работой с психологами, работой внутри коллектива, организацией психологической помощи, снятием стрессов и так далее. У нас же наоборот получается. Система не была готова, и система на масс-шутинге дала сбой. Почему было понятно, что после казанской трагедии чиновники всё сделают очень быстро? Потому что после предыдущей трагедии практически все поручения, которые были даны, остались на бумаге. И когда начались подробные разборки, ответственные чиновники поняли, что всё надо сделать быстро и жёстко. Поэтому редакции ни с кем не согласовывались, ни с оружейным, ни охотничьим сообществом.
Мы писали обращение и в Госдуму и Минпромторг о том, что оружейная отрасль испытывает самые серьёзные проблемы за всю историю, за последние 100 лет точно. С 2014 года закрыты все внешние рынки, нам никуда не дают выйти. Если раньше на оружейные патронные заводы на внутреннем рынке смотрели сквозь пальцы, так как у нас за рубежом всё покупается, то теперь рынки закрылись. И стрелковая отрасль сейчас находится в тяжёлом состоянии. Тот же концерн «Калашников» сразу администрировал увольнение 1200 человек и потерю больше миллиарда за год в денежном выражении, да и вятско-полянский завод пострадал. Услышали, изменения внесли, но по оружейной отрасли всё равно будет нанесён удар. Будем надеяться, что не смертельный. Самое приятное, что вступление закона в силу планируется через год. За год нам удастся, надеюсь, поправить формулировки, которые не выдерживают никакой критики. А не выдерживают потому, что их не обсуждали всенародно.
Михаил Кречмар: У вас на столе лежат несколько страниц с названием «Оружейная Россия». Это распечатки материалов, которые были опубликованы в нашем журнале в 2019 году. В них указано соотношение в 2019 году у охотников оружия, выпущенного в СССР, по отношению к оружию иностранного производства. Цифры следующие: гладкоствольного – 63%, нарезного – 51%, и самое высокое было у мелкашек – 74%. Уже сейчас практически половина оружейного парка страны – иностранного производства. И эта тенденция увеличилась. Мы знаем, сколько производит концерн в год. Он точно не справится. Я к тому, что ситуация именно для российской оружейной промышленности критическая. Сколько у нас предприятий? Мы их можем посчитать по пальцам одной руки. Мы все знаем «Молот» и «Калашников» – и практически всё. Остальное – это доли процентов от производства.
Мария Воробьёва: Хорошо, а кроме производства? Вот у нас есть представитель «Росохотрыболовсоюза». Вы же понимаете, какое влияние будет на хозяйства?
Андрей Сицко: А его нет. Есть гораздо более серьёзные проблемы в охотхозяйственной отрасли, чем этот законопроект. Мы обсуждали это до круглого стола и пришли к выводу, что по рядовому охотнику законопроект практически не ударит. Но я хочу назвать ещё одну причину, почему случаются шутинги. Основной причиной, на наш взгляд, является то, что в 2010 году никто не послушал специалистов охотничьих хозяйств и экспертов, когда принимали закон об охоте. Когда стал вопрос о сдаче охотминимума, там сказали «нет». Мол, это вызовет коррупцию и так далее, поэтому пусть граждане получают охотничий билет свободно. Как результат – охотничий билет может получить абсолютно любой человек, мы его не знаем, он обезличен, этот претендент в охотники. Нужно лишь ознакомиться с требованиями охотминимума и расписаться. И это первая ступень, которая даёт человеку право на приобретение оружия. То есть первый серьёзный барьер, который был в советское время на получение охотником охотничьего билета, на сегодняшний день отсутствует. Все уже давным-давно говорят о том, что институт охотниминимума надо восстанавливать, но и по сей день его нет. Почему мы говорим об обезличивании? Потому что в советское время претендентов в охотники знали все. Человек не мог стать охотником просто так. Была целая процедура вступления в ряды общества охотников. И перед этим кандидат получал рекомендации от старших товарищей со стажем не менее 3 лет. И был целый перечень того, что должен был делать этот кандидат в период до того, как его приняли в ряды охотников.
Муслим Шейхов: Я тему поручительства считаю исключительно провокационной и абсолютно вредной. При этом у нас есть стратегия развития охотничьей отрасли до 2030 года, которая утверждена в 2014 году. До сих пор эта стратегия никем не реализуется, хотя спустя несколько месяцев после утверждения стратегии Минприроды утвердило программу по воплощению её в жизнь. Так вот, в этой стратегии предусматривается выдача охотничьих билетов после обучения. К сожалению, на сегодняшний день я занимаюсь следующим. Неофитам, вновь приобретающим оружие и вступающим на путь охоты, раздаю охотничью энциклопедию. Прошу людей почитать, а потом готов с ними побеседовать и ответить на все вопросы, которые возникли. Да, увы, когда у людей есть возможность получить охотничий билет, ничего не изучая и не сдавая, они, естественно, не будут ничего изучать и сдавать. Именно поэтому мы встречаем людей, которые стреляют весной ту же самую лысуху и говорят: «Смотри, какую я утку подстрелил!» Ты говоришь, что это лысуха и их нельзя стрелять, а в ответ: «Я думал, что это утка». К сожалению, это так. Однако Минприроды до сих пор не разработало законопроект по обучению граждан, желающих стать охотниками. Хотя, на мой взгляд, это одно из самых важных направлений.
Далее, я также считаю, что прежде всего нужно развести охотничьи билеты и разрешение на оружие. Покупка оружия ни в коем случае не должна быть обусловлена приобретением охотничьего билета. Как раз наоборот. Гражданин, который приобрёл оружие, если он не обучился и не сдал экзамен, не получил в установленном законом порядке охотничий билет, не должен допускаться на охоту. Хоть вся страна может быть вооружённая, но охотниками считаем именно тех замотивированных граждан, которые пришли, выучились, сдали экзамен и получили охотничий билет. Такая система легализована сегодня в Германии, США, где количество охотников гораздо меньше, чем владельцев оружия. У нас, к сожалению, есть такой народный миф: ты пошёл, получил охотничий билет – и всё, стал охотником. Так что человек получает охотничий билет, покупает оружие – но даже не понимает, какое он оружие покупает. Потому что захотелось. У меня в своё время была «Сайга» в патроне 5,45, которую я купил потому, что у меня появилась ностальгия по армии, а не потому, что она мне была необходима для охоты. Я поигрался с ней пять лет, пострелял по мишенькам и продал. Но если мы разводим просто право на оружие и право на охоту и понимаем, что право на охоту – привилегированное право, в отличие от права на оружие, то нам будет проще. Например, проще управлять охотничьей отраслью, так как в данной ситуации мы будем фокусироваться только на интересах и взглядах охотников, и не будем растекаться мыслями по древу, пытаясь обнять необъятное. Я знаю владельцев оружия, которые 20 лет владеют оружием и ни разу не были на охоте.
Михаил Кречмар: У нас есть наше собственное исследование, где мы пытались понять, сколько у нас охотников среди 4,5 миллионов владельцев охотничьих билетов. Критерий очень простой: человек, который реально охотится, имеет охотничий билет какой-нибудь организации или охотничьего клуба и так далее. Это значит, что раз в год он платит какие-то деньги, чтобы пойти на охоту. И таких людей около 1,5 миллионов.
Алексей Вайсман: Я не соглашусь, потому что закреплённые угодья в нашей стране – это 47% от общих угодий. Причём в эту цифру входят не только угодья, закреплённые за обществами охотников, но и многие миллионы гектаров, закреплённые за общинами коренных малочисленных народов Севера, и есть субъекты федерации, где любительских охотхозяйств нет вообще.
Михаил Кречмар: На сегодняшний день скольким владельцам оружия нет 18–21 года? Их шесть тысяч! Это одна десятая от одного процента всех владельцев оружия. Лет через 20 вообще весь диалог о гражданском оружии в России будет бессмысленным из-за отсутствия владельцев. Они просто не появляются.
Муслим Шейхов: Не соглашусь. Люди приходят к желанию приобрести оружие в разном возрасте, и в этом нет ничего страшного. Второй момент – по поводу того, что никак не скажется на охотничьей отрасли. Тоже не соглашусь. Общее количество охотников даёт процент охотящихся охотников. Да, в охоте есть 20% активных охотников, которые дают наибольший прирост прибыли охотничьим хозяйствам. Но 20% от 4 миллионов человек и от 2 миллионов – это совершенно разные числа. То же самое касаемо «ланкастеров». Я знаю многих охотников, которые стали охотиться только после того, как купили себе «ланкастеры», а до этого владели двустволками и не охотились. Просто все люди разные, и говорить, что настоящий охотник должен, к примеру, охотиться с капканом – неправильно. Я с капканами, например, ни разу в жизни не охотился. Если моя любимая охота – это осенняя охота на утку, то ходить и говорить, что настоящий охотник должен охотиться только осенью на утку и только с двустволкой 12-го калибра, будет неправильно. Потому что у меня есть друзья, которые, кроме охоты на копытных, не признают никакой больше охоты. Есть друг, который каждую весну ездит в Карелию и добывает медведя. Это единственная охота, которая его интересует. И, кстати, добывает он этого медведя «ланкастером». Он готовится к такой охоте целый год. И что, мы будем говорить, что этот человек не настоящий охотник, давайте заберём у него «ланкастер», пусть охотится 12-м калибром или купит себе нарезное?
Михаил Кречмар: Сейчас не идёт речь о том, чтобы отобрать у всех «ланкастеры». А речь идёт о том, чтобы их втихаря, через 5 лет, все переписать на нарезные.
Муслим Шейхов: Увы, здесь есть такой момент. Максимальная дистанция для них – это 200 метров, хотя да, желающие могут выйти на 500. Увы, «ланкастеры» значительно уступают по характеристикам нарезному оружию. Можно сколько угодно говорить про калибр 9,6×53 Lancaster и что это классный патрон. По-честному – это стоппер, дистанция действия которого не более 200 метров. Он был бы хорош в вертикалке, например. Для загонной охоты я бы сам себе такое взял. Но с моим .308 калибром я бы не стал их сравнивать. При этом «ланкастеры» – это то, что даёт новичкам возможность охотиться на крупного зверя и расширять географию и разновидности своей охоты. Приравнивая «ланкастеры» к нарезному, мы фактически убиваем этот вид оружия. Если тебе всё равно нужно 5 лет ждать, чтобы купить винтовку, то ты купишь себе карабин .30-06 и не будешь мучиться.
Мария Воробьёва: То есть это сильно ограничивает доступ новых людей, которые хотели и купили бы? Доступ к охоте?
Алексей Вайсман: Никак не ограничивает. Любой начинающий охотник начинает с того, что покупает себе гладкое ружьё, кроме редких исключений. Самое распространённое охотничье ружьё – это ружьё 12-го калибра, в частности двустволка. Далее идут автоматы и так далее. Нарезное оружие составляет 10–12% по сравнению с гладким. И многие охотники не собираются покупать нарезное оружие, им хватает и гладкого. Основная масса охотников живёт в городах и охотится на утку, зайца или рябчика. Им для этого нужны дробовики, то есть гладкое оружие, а не нарезное.
Михаил Кречмар: У нас есть статистика по продаже охотничьего оружия в Латвии, мы её публиковали в журнале. В Латвии нет пятилетнего стажа, и там идёт преобладание гладкоствольного оружия над нарезным. То есть люди, покупающие оружие первый раз, очень часто покупают винтовку, а не дробовик.
Муслим Шейхов: По поводу «ланкастеров». За последние 3–4 года я наблюдаю тенденцию, когда люди покупают первое ружьё «ланкастер», попадают на первую охоту, понимают, что такое охота, и после этого идут и покупают себе 12-й калибр. Причём часто этот 12-й калибр покупают весьма неплохой. Я знаю несколько вертикалок «Беретта», купленных после первых «ланкастеров». В итоге «ланкастер» лежит, а с вертикалкой люди продолжают охотиться. Реально, люди приходят на первую охоту обычно с «ланкастером», но потом, понимая, что требуется охотнику, переходят на 12-й калибр. Опять же, достаточно 12-го калибра? Достаточно! А стоит людей ограничивать в выборе оружия? Нет, не стоит. При этом я считаю, что тот же самый пятилетний стаж – какая-то непонятная фикция. Потому что пятилетний стаж владения гладкоствольным оружием вас никогда ни к чему не подготовит. Считается почему-то, что если вы купили гладкоствольную двустволку, пять лет она у вас простояла в сейфе и вы ни разу её не доставали, то вдруг после этого вы можете купить карабин. Умеете вы с ним обращаться – никто не понимает. Как раз это и надо проверять. Те курсы, которые мы сейчас проходим по безопасному обращению с оружием, даются в объёме не меньше 6 часов. Когда ко мне обращаются новички и просят что-то посоветовать, я отправляю их всех в известные мне стрелковые дома и объекты, где, точно знаю, людям дадут пострелять и понять, какое оружие им нужно. При этом я считаю, что у нас оружие лучше, как водительские права, разделить на категории, чтоб человек пришёл конкретно к определённому оружию подучиться и сдать тест на соответствующие навыки. В той же Германии охотники, прежде чем осенью получить допуск к охоте, сдают стрелковый тест. Сдал – молодец, иди на охоту. Не сдал – извини, иди поучись. А у нас каждый год охотники друг друга стреляют на охоте. Одна из последних трагедий случилась в Тверской области, где охотник отстрелил другому охотнику бедро из калибра 9,3×62. То есть из нарезного оружия. Этот охотник как минимум 5 лет владел гладким оружием, купил себе карабин, мы считаем, что это опытный охотник, однако, когда он стреляет по лосю, бегущему через стрелковую линию, он в азарте стреляет так, что ранит товарища. К счастью, все живы, но вот вам ситуация. И таких историй навалом, стоит открыть интернет.
Михаил Кречмар: Напрашивается такой вариант – разделить охотников и неохотников. И как-то сделать так, чтобы люди, которые покупали оружие на всякий случай, себя обозначали иначе. Это было бы оптимально. И те, кто хотят иметь оружие на всякий случай, назывались бы иначе, пусть они сами себе придумают приятное звучное название. А те, кто собирается охотиться и заниматься охотой, проходили бы полноценное обучение и сдавали бы большой охотминимум. Причём сложный, на уровне экзамена на вождение автомобиля. Какое место спортсменам в этой системе? Я не знаю. Но чего бы мне хотелось точно, так это ввести, как бы это непопулярно ни звучало, некую чистку рядов. Мне кажется, что принятие законодательно такого большого охотминимума, через который бы прогнали каждого из нас, было бы правильно. Более того, очень много людей, как мне кажется, подумав, что им этого не надо, от оружия бы и отказались.
Муслим Шейхов: Да, но с одним нюансом: прогнать через охотминимум, обучение и сдачу экзамена, но только без исключения для сотрудников силовых ведомств. Пусть они тоже поучатся и тоже это сдадут. А то на сегодняшний день для них есть исключения, и я не понимаю почему. Почему сотрудник, сидящий, как и я, в кабинете и занимающийся исключительно бумажной работой, имеет какие-то привилегии? Хотя я служил в армии и имею звание военнослужащего запаса, а он не служил, а окончил в своё время юридический институт МВД и получил звание. Пусть он учится на охотничий билет так же, как и все.
Андрей Сицко: Я хотел бы сказать ещё об одной тонкости владения оружием в продлении разрешения на оружие, которое актуально на территории целой страны, кроме Москвы. Это получение справки от нарколога, которая требует сдачу тестов. Так вот, сдача теста во многих регионах – это сложнейшее мероприятие, доступное только в областном центре. И я знаю людей, которые отказались от оружия, потому что знали, что им сложно будет сдать тест.
Владимир Жихарев: Я ежегодно прохожу эту процедуру и получаю медицинские справки. Все остальные около 9000 ЧОПов в России проходят эту процедуру ежегодно. Москва пылесосит сотрудников охраны по всей европейской части России, и везде получение справки от нарколога не составляет труда. Естественно, если речь идёт о дальних улусах Республики Саха – Якутии, то там, возможно, есть проблемы…
Михаил Кречмар: Мы упускаем такой очень интересный пласт, как торговля. Что у нас по-настоящему зарегулировано, так это торговля. Обращаемся к тому же самому советскому времени. В посёлке на Чукотке в хозмаге лежали: кабачковая икра, свежевыпеченный хлеб, промтовары, 3–4 ружья. Ты просто берёшь их и покупаешь. Попробуй себе сейчас это представить. Берём те же самые далёкие промысловые районы, к примеру посёлок Бахту. Для того чтобы жителю Бахты купить себе оружие производственного калибра или винтовку, надо лететь в Красноярск. В Красноярске проходить все эти тесты. Лететь обратно, ждать, пока в течение месяца всё это рассмотрят, опять лететь, получать лицензию, покупать мелкан, дальше жить две недели в Красноярске и потом лететь обратно. Мне кажется, что надо думать о том, как вообще вывести торгующие организации к стрелкам и охотникам за пределы областных центров, где они сосредоточены.
Алексей Вайсман: И движение должно быть с двух концов. Ситуация, которую описал Михаил, верная. С одной стороны, торговля, но тут сложно, тут ещё и экономическая мотивация должна быть. А если говорить о нормативном регулировании, то что нужно? Нужно убрать дурацкое требование, что разрешение на приобретение оружия с нарезным стволом можно получить только в центре субъекта федерации. И тогда никуда не надо будет летать.
Муслим Шейхов: Хотелось бы отметить, что, к счастью, Росгвардия у нас поместила тендер на создание электронной системы учёта. И мы этому рады. Надеюсь, что это будет.
Владимир Жихарев: В советское время там было написано «отказ выдаётся немотивированно», и вы не получили бы ничего. Сейчас изменилась Конституция, полицейских загнали в жёсткие рамки, регламенты. Именно отсюда всё и ползёт. Второй момент: торговля оружием в чистом виде (без сопутствующих, типа тюнинга и т. д.) на сегодняшний момент – убыточная штука.
Андрей Сицко: А к торговле патронами те же самые требования, что и к торговле оружием, поэтому торгующие организации не могут торговать в районах. Из районов нужно лететь в райцентр, чтобы купить патроны.
Владимир Жихарев: Муслим сказал правильную вещь: то, на что стоит надеяться – это появление по инициативе Росгвардии федерального реестра. Впоследствии, когда реестр выйдет в промышленные масштабы, очень многие разрешения, по словам строящих эту систему ответственных сотрудников, появятся в электронном виде. Уже со следующего года медицинские справки не надо будет предоставлять в живом бумажном виде в Росгвардию, доступ у Росгвардии к этому документу станет электронный. И упрощение процедур с точки зрения оформления действительно возможно с введением цифровизации оборота оружия. Для законопослушного человека это будет легко, быстро и безболезненно, и в то же время это должно отсекать тех, кто приходит за оружием не ради благих целей.
Муслим Шейхов: Цифровизация поможет, если будет вместе с изменением закона с введением категорий и получением разрешения на каждую конкретную категорию. В учёте оружия, учёте владельцев оружия и учёте состояния владельцев этого оружия. Когда появится единая электронная база, в которой учитываться будет всё. Вчера мой друг получил уведомление о том, что его РОХа истекла и оружие подлежит изъятию. Уведомление он получил из Воскресенского района, а при этом уже четыре года прописан в другом месте, в городе Видное. У него там продлённое разрешение на оружие. РОХу, которую он в своё время получал в Воскресенске, он сдал, когда сменил прописку. Вот вам – два района Московской области, которые недалеко друг от друга, и два смежных отдела не знают, что у них происходит. В своё время, когда я из Тамбовской области переезжал в Москву, я в Москве сдал тамбовские РОХи, получил московские, купил новое оружие, а потом мне звонит сотрудник из тамбовского РОВД и говорит, мол, мы у вас ружьё будем изымать. Я попросил, чтобы проверили список, кто где прописан. Я к тому, что если мы вводим электронный учёт владельцев оружия и самого оружия, то тогда мы спокойно можем перейти к категориям оружия. Когда мы спокойно сможем учитывать также в электронном виде граждан, прошедших соответствующее обучение и сдавших соответствующий экзамен на соответствующую категорию оружия отдельно. И в этой ситуации для владельцев оружия статус охотника будет квалифицирующим статусом.
Михаил Кречмар: Ты предлагаешь поделить всех по категориям? Как ты это видишь? Скажи, пожалуйста, чётко.
Муслим Шейхов: Есть право на владение оружием. Каждый гражданин РФ, пройдя соответствующее обучение на интересующее его оружие, идёт и покупает это оружие, если он успешно сдал экзамен и не имеет медицинских противопоказаний. Всё. А оружие можно разделить на нарезное, гладкоствольное, малокалиберное, травматическое, пистолеты, револьверы. Всё что хотите. Но пройдите, будьте добры, соответствующее обучение, продемонстрируйте навыки владения этим оружием, практическую часть пройдите. И всё это в электронном виде, все данные о гражданах, проходящих обучение, поступят в Росгвардию, а если кто-то не сдал экзамен – тоже поступят в Росгвардию, как и все данные медицинских противопоказаний. Тогда Росгвардия узнает не только о том, кто оружие покупает, но и о том, кто хочет изначально купить оружие. Вот тут, кстати, отмечу, что, когда появились зелёные охотничьи билеты, то произошёл отток охотников из охотничьих обществ. Это произошло потому, что многие охотничьи общества на самом деле не владели никакими охотугодьями, а занимались тем, что продавали охотничьи билеты, чтобы граждане могли приобрести себе оружие. Как только ввели зелёные билеты, сразу численность членов охотничьих обществ сократилась ровно до того уровня, сколько было реальных охотников.
Алексей Вайсман: По-моему, совершенно однозначно, что необходима сдача испытаний по охотминимуму, к которым допускают обязательно только по прохождении курсов. Единственное, чего я категорически против, – чтобы это было привязано к обязательному членству в охотничьем обществе. Это сразу превратится в коррупционную кормушку, однозначно.
Андрей Сицко: Но охотничье общество хорошо тем, что там прецедент сразу на виду!
Мария Воробьёва: Я бы хотела сказать в продолжение темы про цифровизацию: система будет включать в себя ещё больше факторов, свидетельствующих о поведении человека, владеющего оружием. В частности, покупку патронов, участие в стрелковых клубах, тирах и так далее.
Владимир Жихарев: Это в идеале, пока что такое мы узнаём в соцсетях. С чего мы начали – с масс-шутинга. Понятное дело, что это не проблема закона об охоте или закона об оружии. Но вот цифровая система сможет помочь выявлять этих людей.
Алексей Вайсман: В Евросоюзе человек, претендующий на получение лицензии на оружие, в обязательном порядке проходит анонимное психологическое тестирование, которое выявляет скрытую склонность к неконтролируемой агрессии. Такие тесты реально работают, и для тех, кто получает первую лицензию, подобное тоже должно быть обязательным и у нас в стране. Это очень хорошо отсекает опасных людей.
Владимир Жихарев: У нас по закону об оружии есть медицинский осмотр, который обязан пройти любой, приобретающий оружие. Но психиатр должен увидеть огромный перечень заболеваний в ходе беседы, которая длится минут 5! (А толковое медицинское психологическое освидетельствование рассматривает 4 составляющие: вменяемый, невменяемый и так далее. И оно идёт более 1,5 часа.) В итоге психиатр делает осмотр для допуска к оружию за 5 минут беседы, где выявить и подловить асоциального человека невозможно.
Муслим Шейхов: Знаете, у нас в армию на тот момент призывали 280 000 в год. Сколько было преступлений военнослужащих с оружием? Давайте посмотрим. Можно сколько угодно говорить про психологическое тестирование, хоть в поликлинику кладите и на опыты отправляйте потенциальных кандидатов для покупки оружия. И в течение полугода тестируйте. Давайте не будем глупостями заниматься. У нас есть рабочая абсолютно схема, она закреплена нашим законом об оружии. В конце концов, у нас граждан – легальных владельцев оружия, совершающих преступления с этим оружием, меньше, чем статистическая погрешность. По данным МВД, максимальный процент, который я видел, – 0,67%. Владельцы оружия – самые законопослушные граждане в нашей стране. Они всегда своевременно оплачивают штрафы. Потому что неоплата штрафа – это ещё один штраф, но уже по 20-й главе КОАП, где есть лишение оружия. А мы сейчас говорим, что какие-то у нас владельцы оружия не очень нормальные, давайте мы будем их тестировать по две недели в клиниках. Я не считаю, что наши сограждане, наши коллеги, владельцы оружия, какие-то ущербные и их надо тестировать. То, что у нас прописано в законе об оружии, в течение 25 лет уже доказало свою эффективность. Не нужно ничего нового придумывать. Надо исполнять то, что есть.
Михаил Кречмар: Попробуем подвести некоторые итоги. Что было сегодня приятного? Во-первых, многих людей, которых мы раньше не видели, мы увидели и останемся знакомы. Надеюсь, что наше знакомство будет эффективно. Во-вторых, никаких принципиальных противоречий за столом не прозвучало. Я думаю, что надо поставить точку вот каким образом: каждый из нас сегодня сказал довольно много всего, давайте каждый в течение двух дней попробует сформулировать то, что считает важным среди услышанного на круглом столе.
