Написание новых типовых Правил охоты взамен существующих меня, признаться, озадачило. Мне всегда казалось, что Правила – это не нечто отлитое в бронзе, а живой и регулярно меняющийся вслед за требованиями жизни документ.
Скажем, в момент составления нынешних Правил использование тепловизоров было в зачаточном состоянии, а квадрокоптеры выглядели и вовсе иноземной экзотикой – сегодня же и те, и другие вошли в среднебюджетную нишу охотника. Но Министерство юстиции решило, что в прежние Правила и так было внесено изрядно поправок, надо писать новые. Ладно, жираф большой, ему видней.
По роду работы мне приходится много путешествовать по стране и при этом общаться со специально уполномоченными органами по управлению отраслью. Ну и с охотниками, само собой.
В общем-то, конечно, интересы у этих сторон – разные. Региональные власти в наибольшей степени заинтересованы зарегулировать процесс, обложить его максимальным количеством разрешающих документов (и, если получится, за деньги). Причём документы за деньги – это главное, потому что контролировать охотников в угодьях органам управления особо некем: инспекторов по одному на два-три района, основная масса работников сидит в областной конторе, бумаги выписывает.
Я вспоминаю Управление охотничьего хозяйства Магаданской области в 1982 году. В трёх комнатах там сидело четыре человека: начальник, замначальника, старший охотовед (чаще всего отсутствовал, ибо был в поле. Впрочем, и замначальника тоже старался от него не отставать) и секретарь. Инспекторов и охотоведов же в штате насчитывалось около сорока (на 25 тысяч охотников, между прочим), и все они находились на местах. Сегодня это же управление занимает целый этаж пятиэтажного здания, в районах же присутствует от силы семь человек.
Поэтому органы управления, в основном, заинтересованы в уточнении определений (что считать, что не считать участием в коллективной охоте), установлении дополнительных обязанностей, закреплении терминологии, предоставлении сведений и фиксации формы проведения охоты. Складывается впечатление, что идеальным охотником, с их точки зрения, является человек, изначально отмечающийся в исполнительном органе, сообщающий о своём будущем местопребывания с оружием (а если он отправляется туда с группой иных лиц, то и предоставляющий полный список товарищей с дополнительным перечислением собак, которые в обязательном порядке должны иметь ветеринарные документы и родословные). После чего идеальный охотник с зачехлённым оружием проходит один или вместе с перечисленной группой и находящимися при них собаками на определённую точку в угодьях, находится на ней указанное количество времени, что-то там делает (может быть, даже расчехляет оружие и охотится), потом снова, тем же порядком, покидает указанную ему точку, возвращается в город и снова отмечается в органах государственной власти с отчётом о совершённых им и его товарищами действиях.
Желательно, строем.
Понятно, что при таком подходе мы можем напрочь забыть и о промысловой охоте, и об охоте с подхода, и о котловом довольствии экспедиций, и о трофейной охоте с сопровождением, и о троплении, и об охоте с лайками и гончими (вообще об охоте с собаками, кроме ретриверов) и о других десятках (а то и сотнях) способов, которые ввели в охотничий обиход наши предки и современники.
Таким отношением мы, скорее всего, обязаны текущей ротацией кадров в региональных управлениях, когда специалисты в области охотничьего хозяйства сплошь и рядом заменяются выходцами из правоохранительных органов и силовых структур.
Надо заметить, что у этих пожеланий, направленных на предельную формализацию и жёсткую структуризацию охотничьего процесса, есть и некоторые положительные аспекты. Например, почти везде органы управления отраслью на местах намерены требовать включения в охотничью одежду ярких, хорошо заметных элементов: жилетов, нарукавных повязок, шапочек. С одной стороны, их можно понять: количество погибших от случайных выстрелов на охотах (особенно на коллективных) давно превысило количество людей, погибших при нападении крупных хищников. С другой – неплохо бы более тщательно подходить к запрету на употребление на охоте алкогольных напитков (тем более что это прямо запрещено Законом об оружии). А с третьей – стоит дифференцировать охоту в относительно густонаселённых местах и в районах с высокой плотностью охотников и промысловую (хотя бы).
Кроме того, местные органы управления также ратуют за более жёсткое регулирование волков и шакалов (включая использование петель и приборов ночного видения) и за разрешение пристрелки охотничьего оружия в угодьях в сезон охоты и при наличии путёвки. В районах проживания коренных народов Севера местные власти также пытаются лоббировать различные традиционные охотничьи промыслы – вроде весенней охоты на турпана и добычи белой куропатки жилковыми петлями.
Должен сказать, что охотничье сообщество (а часть пожеланий охотников сформулирована в одной из статей этого номера) подходит к пониманию сути Правил охоты гораздо глубже, нежели административные работники.
Охотники смотрят на Правила с более практической точки зрения, и по их пожеланиям чувствуется, что у них накопился собственный, и немаленький опыт их правоприменения – через общение с доглядающими органами, обжалование и опротестовывание протоколов в суде и пр.
Кроме того, охотники очень хорошо (гораздо лучше, чем администраторы и охотоведы) понимают, чего хотят от новых Правил именно они.
Я могу написать здесь ещё много остроумного, язвительного, интеллектуального и нравоучительного. Но все мои (да и не только мои, чьи ещё угодно) слова не отменят главного. Правила будут соблюдаться тогда и только тогда, когда мы все вместе начнём их выполнять. Например, когда сотрудник полиции, приехавший на место стрела лося на коллективной охоте, не примет протянутый ему радушными руками налитый стакан с неизменными словами «Ну, за удачу!», а отодвинет его в сторону и начнёт составлять протокол об административном нарушении Закона об оружии…
Русский охотничий журнал, июль 2019 г.
