У российских сеттеристов большим авторитетом пользуются собаки из Норвегии. Их ценят не за экстерьер, а главным образом за выдающиеся рабочие качества. На каких же охотах норвежцы смогли воспитать поколения своих сеттеров? Ведь в суровых скандинавских просторах не так уж много тетерева и вальдшнепа, а коростеля, перепела и фазана, считай, вовсе нет. Ответ – на куропатке. Точнее, на белой куропатке.
Наша страна богата куропатками: есть и серая, и белая, и тундряная. Но когда я спрашивал московских лягашатников о собаках, специально натасканных на куропатку, те лишь удивленно пожимали плечами. Да, доводилось слышать об охоте с легавыми по куропатке в Мурманской земле и под Салехардом, но для большинства россиян это все же экзотика. А вот для шведов и норвежцев – почти национальный вид охоты.
Говорят, островные легавые (сеттеры и пойнтеры) изначально выводились для быстрого и широкого поиска на вересковых пустошах. Главный объект поиска – Red Grouse, красная куропатка, по-латыни Lagopus lagopus Scotica, один из подвидов белой куропатки (всего у белой куропатки 22 подвида, и нужно быть серьезным орнитологом, чтобы их различать).
Сейчас на Британских островах эта гордая птица повывелась, а вот в Норвегии и северной Швеции встречается в изобилии. И в открытых тундровых (лесотундровых) угодьях скоростные качества островных легавых максимально востребованы. Думаю, отсюда и слава норвежских сеттеров.
Наша охота проходила в 700 км к северу от Стокгольма, в местечке Медстуган, в провинции (лене) Емтланд. Две собаки приехали из Норвегии (до нее рукой подать, всего 20 км), а две были местными, шведскими, но норвежских линий. Вот такой интернационал: шведский егерь, норвежский егерь, два ирландских сеттера, английский сеттер и пойнтер. Охотников было четверо: двое русских и два норвежца.
Угодья представляли собой лесотундру: мхи и ягодники, растущие на скальных грунтах, местами карликовая береза и полярная ива. Очень много воды в виде луж, маленьких озер и небольших ручьев. Крупных деревьев не было, но в нескольких километрах виднелись островки редкого леса. До Полярного круга оставалось еще добрых 250 км, однако природа была суровой, возможно, из-за высоты в 600-700 м над уровнем моря.
Угодья были частными, и охотничья нагрузка на них минимальна: на 15 тысячах га по куропатке охотится не больше 30 человек в год, каждый в среднем по 2-3 дня. Местные жители ходят стрелять по соседству – на общественных землях. Численность птицы и, соответственно, добычливость охоты сильно колеблются от года к году (2012 считался «малоурожайным»).
Итак, попробую рассказать, чем же охота с легавыми собаками по куропатке в северной Швеции отличается от классических легавых охот, практикуемых в России.
Первое, что поразило, – вертолет. Нет, он не используется для нагона птицы на стрелков и не возит богатых охотников в аэропорт и обратно. Он нужен для того, чтобы не портить тундру. Поясню. От места нашего ночлега до места охоты было километров 15-20, не больше. В угодьях нет ни одной автомобильной дороги. Чтобы преодолеть эти километры, раньше использовали квадроциклы. Но они оставляют колею, это шрам, который зарастает в тундре много лет. Поэтому в охотхозяйстве есть небольшой вертолет: 5-7 минут в воздухе – и мы на месте, и тундра цела. Вечером этот же вертолет забирал нас в другой точке, в конце маршрута. В тундре вертолет может сесть практически везде, его же используют для вывоза добытого трофейного лося. Но вернемся к собакам и птицам.
Собаки вполне привычны к крылатой машине, видно, что им не впервой. Покинув вертолет, они вначале горячатся, но вскоре укладываются, пристегнутые к рюкзаку. Это вторая особенность, которая удивила: собачий поводок на охоте не держат в руке, он пристегнут к поясу рюкзака. Если снять рюкзак и положить его на землю, то собаки тут же укладываются без всякой команды и никогда не пытаются тянуть рюкзак. Несомненно, их специально дрессируют таким образом.
Третья скандинавская особенность – это использование собак. По прилету мы разделились на две одинаковые группы и шли параллельным курсом в паре километров друг от друга. У нас два охотника, две собаки и егерь. Это самый типичный расклад. Еще бывает три охотника, две собаки и егерь, а бывает один охотник, но все равно две собаки и егерь. Здесь так принято: у егеря всегда две собаки. Почему? А потому, что в поле работает одна собака, а вторая на поводке. Через час собаки меняются, одна работает, а другая отдыхает на поводке. А охотники – ну, сколько их есть – столько есть, пусть хоть и пять человек сразу. Все равно вторую собаку егерь не отпустит, в две собаки не охотятся. Говорят, так больше порядка и добычливее.
Самое необычное – это атлетическая подготовка и широта поиска. Эх, раззудись плечо! – в шведской тундре есть где собачке побегать! Ширина поиска – метров по 500 в каждую сторону, и все галопом, галопом. И по 800 м уходят, теряются из виду. Их специально учат ходить так широко потому, то на шее у собаки есть GPS-передатчик (с батарейками и антенной). У егеря в кармане – GPS-приемник с картой и компасом. На экране приемника в реальном времени видны передвижения собаки (с наложением на карту местности), и в какой-то момент егерь вдруг говорит: «Йо! Стоит вон там (показывает пальцем за бугор), 237 м, заряжайтесь!»
Поскольку угодья очень обширны и довольно однородны, то собак не приучают тщательно «вычесывать» местность, наоборот, от них требуют максимально быстрого и широкого поиска. GPS с экраном дает возможность точно знать, где именно находится собака, куда она движется и с какой скоростью. Всякие бипперы и радиоуправляемые ошейники не используются.
Прямым следствием дальнего поиска является привычка к твердой стойке. Собака не видит охотника и должна стоять долго, бесконечно долго. Это значит, что собаки не «дорабатывают», не «дожимают» птицу после стойки. Такие качества в легавых воспитывают сознательно. Российскому охотнику, привыкшему работать в непрерывном визуальном контакте с собакой, это может показаться неправильным. Если птица перебежала, то собака должна эту перебежку отработать и встать точно по птице. Однако скандинавы так не считают именно потому, что их четвероногие помощники зачастую делают стойку на большом удалении и вне поля зрения охотника.
Подойдя к собаке, почти сразу видишь, переместилась птица или нет. Если пес не оглядывается на охотника, не крутит головой – значит, он уверен, что птица прямо перед ним. Но обычно куропатка успевает перебежать. И поэтому скандинавы не пускают собаку вперед с командой «Пиль!» Нет у них такой команды. Наоборот, от собаки ждут (и требуют), что она сойдет со стойки мягко, «вежливо» и медленно отработает перемещение птицы. При этом охотник тоже продолжает двигаться вслед за собакой, а не замирает на месте, ожидая взлета. Это требует от собаки замечательной выдержки. Конечно, молодые псы не умеют медленно идти на птицу и сгоряча бросаются в атаку.
Я видел в работе всех четырех собак нашей экспедиции и должен сказать, что качество их натаски оказалось выше моих ожиданий и выше всяких похвал. Да, молодой (двухлетний) ирландский сеттер был слишком горяч и немного бестолков, но егерь хорошо понимал это и «укорачивал» собаку. Бедный егерь! Посаженный на поводок пес непрерывно рвался в бой, особенно когда видел работу своей «партнерши», опытной четырехлетней английской сеттерши. Егерь сносил эти рывки и ни разу не ударил «ирландца» (вот бы мне такое же терпение...).
Крепких мест в угодьях мало, и собаки, сменяя друг друга, держат высокий темп. Это огромное удовольствие – видеть работу легавой на полном галопе! Можно понять, почему охота по куропатке так популярна в Скандинавии. Просто дух захватывает, когда смотришь, как черно-белый пойнтер, несясь на махах, вдруг прихватывает запах птицы, пытается резко переменить направление бега, его заносит, он падает на бок и метра два скользит по луже, поднимая брызги.
На привале с собак сняли ярко-оранжевые охотничьи жилетки и переодели в теплое и сухое. Им даже дали немного поесть. После обеда охота продолжилась. Темп работы собак немного снизился, да и мы устали. Вертолет забрал нас только в шестом часу. По данным GPS, люди в тот день прошли 13,5 км, а каждая из собак – более 30. Вообще охота нелегкая и требует известной выносливости.
Сезон охоты на куропатку открывается 1 сентября – заметно позже, чем в России. К этому времени молодые птицы уже хорошо стоят на крыле, перебить на одной поляне весь выводок, как это частенько бывает у нас в Средней полосе, тут не получится. Мы охотились в первых числах октября, выводки уже разошлись, и птицы сидели парами-тройками. В это время они не затаиваются, стараются отбежать от собаки и поднимаются весьма далеко. Взлет мощный, шумный, без «свечки», птица летит низко и быстро, заметно быстрее тетерева. Поднятые без выстрела птицы перемещались на 300-500 м, найти их там было весьма затруднительно, ну а после промаха улетали совсем далеко. Дистанция стрельбы получалась 25-35 м. Мы пользовались дробью номер 6 с полноценной навеской 36 г.
Говорят, лучшее время охоты – по белой тропе, по первому снегу. Пока снега немного, ходить по нему легко, а птица в это время уверена в своей безопасности и сидит крепко.
Российскому охотнику, приехавшему в Скандинавию, конечно же, будут интересны не только трофеи, но и местный колорит. Я ожидал увидеть чистоту, порядок и угрюмых, неулыбчивых людей. С чистотой не ошибся. Тундра ничем не запачкана, практически стерильна. Никаких следов деятельности человека. Стреляные гильзы принято складывать в карман. Вода из ручья чуть отдает брусникой и кажется вкуснее «Архыза». Русский Север – суров и прекрасен, но он пахнет соляркой. Разница очень заметна.
Люди тоже оказались не слишком угрюмыми. В день приезда, когда мы знакомились с егерями, норвежец Ханс сказал:
– А я бывал в России несколько раз …
– Наверное, в Санкт-Петербурге, в музее? Или в Москве?
– Нет. В молодости я играл в хоккей с мячом, выступал за свой городской клуб и за сборную Норвегии.
– И как вам Россия? Что больше всего запомнилось?
– Поездка в Красноярск. Когда мы туда прилетели, температура была -35. У нас в Норвегии, по правилам Федерации, игра переносится, если температура воздуха ниже -18. В России таких правил нет.
– Забавно. Вы отказались играть?
– Нет, мы вышли на лед и проиграли со счетом 17:0. После матча к нам в раздевалку пришли русские и подарили каждому по две бутылки водки.
– Наверное, они хотели, чтобы вы поскорее забыли горечь поражения.
– Нет. Они сказали, что этой водкой нужно смочить полотенце и как следует растереть ноги, а потом все тело. Так я и сделал и поэтому остался жив. Я очень благодарен этим парням.
Место, в котором мы жили, и угодья вокруг называются Fjelljakt (переводится как «охотничье поле»). Язык не поворачивается назвать это базой. Деревянный дом, построенный 120 лет назад богатым стокгольмским фабрикантом, изначально планировался для охотиков. Удивительно, что за эти годы он ни разу не перестраивался, помещения сохранили первоначальное назначение, мебель в силе модерн стоит на тех же местах, оконные и дверные ручки целы, и все отлично работает. Никаких стеклопакетов и радиаторов – камины и изразцовые печи. Металлическим кроватям тоже лет сто, не меньше. Конечно, время от времени внутри проводят мелкий ремонт, лет этак 50 назад поменяли электропроводку, электрический щит блестит рядами настоящих фарфоровых пробок. На стенах – барометры и термометры XIX века, есть даже древнее фортепьяно с встроенными подсвечниками. Это как бы дом-музей, хотя, конечно, никакой он не музей: всеми вещами продолжают пользоваться.
Несколько поколений шведских королей приезжают в Fjelljakt охотиться на куропаток. В память о своем пребывании они иногда оставляют королевские подарки. Оскар II подарил свою фотографию, Густав V – небольшое зеркало в никелированной раме, а нынешний король Карл XIV Густав – крашеную деревянную пирамиду для ружей.
Я не знаю у себя на родине подобного дома, поэтому шведский произвел очень сильное впечатление. Однако на будущее я бы в нем селиться не стал, а выбрал бы избушку (или зимовье, или балок, не знаю, как назвать), которую видел в глубине угодий. Там нет электричества, низкие потолки, двухъярусные сосновые нары человек на десять. Но есть печка, есть газовый баллон и немного посуды, на улице костровище с лавочками и в 10 шагах крошечная баня на берегу ручья. Избушка старая, судя по подгнившим венцам ей лет 50 уже, но изнутри обита свежей вагонкой, нары недавно оструганы, нет никаких лишних предметов и накопленного годами хлама. Охота начинается прямо от крыльца. Эх, провести бы в этом месте денька три-четыре, да с хорошей компанией…
После нелегкого первого дня охоты я думал, что на следующее утро собаки работать откажутся. Но нет, с чуть меньшим азартом, но на очень большой скорости они отработали и второй день. Атлетическая подготовка этих легавых выше всяких похвал. Экстерьерно их трудно назвать эталонами, пожалуй, они чуть мельче и суше своих российских собратьев. Но это не слишком важно на охоте. Соберусь заводить себе легавую – всерьез подумаю о норвежских кровях.
Кому же из российских охотников может быть интересно поехать в Швецию на куропатку? Ну, определенно не тем, кто еще «не настрелялся», кому нужна пальба от пуза и мешок добытой птицы. А вот для тех, кто ищет «правильной» охоты, чтобы все как по нотам, чтобы вокруг чистота, красота и собаки классные – да, им бы здесь понравилось.
Я расспрашивал егерей, они говорят, что в сезон в удачный день из-под пары собак берут десяток куропаток. Это хороший результат. Мы с московским коллегой до этого не дотянули: в первый день собрали три птицы и во второй день – четыре. Норвежцы выступили не лучше. Что же, в следующий раз, Бог даст, повезет больше.
Русский охотничий журнал, январь-февраль 2013 г.
