Когда Теодор Рузвельт отправился на сафари в Восточную Африку в 1909 году, в его арсенале был двуствольный штуцер Holland & Holland под патрон .450 NE, предназначавшийся для охоты на слона, а также два карабина Winchester Mod.1895 под патрон .405 WCF (этот патрон с богатейшей и интереснейшей историей, безусловно, заслуживает отдельного и подробного рассказа).
Сам Теодор Рузвельт не раз говорил, что «Винчестер» – это «большая палка для льва» (бытописатель, историк и фантаст Уилбур Смит утверждает, что Рузвельт якобы называл этот патрон «вакциной от льва»), кроме того, есть свидетельство, что по крайней мере один носорог был добыт им именно из «Винчестера».
Я впервые прочитал книги Теодора Рузвельта о его охотничьих приключениях в Африке, когда мне было 12 лет, и с тех пор загорелся мечтой отправиться на сафари в Африку с «Винчестером» Mod. 1895. И вот, наконец, моей мечте суждено было сбыться.
Как известно, компания Winchester Repeating Arms прекратила выпуск этой модели под патрон .405 WCF в 1936 году, но в 2001 году, когда отмечалось столетие избрания Теодора Рузвельта президентом США, компания возобновила выпуск карабина под этот патрон, было налажено и производство патронов. Для африканского сафари я купил абсолютно новый карабин, выпущенный в 2006 году на заводе компании Miroku. Почему я выбрал «новодел»? Очень просто: конечно, оружие создавалось с большим запасом прочности, но усталость металла является объективным фактором, и, кроме того, современная ствольная сталь с большей гарантией выдержит давление, развиваемое современными патронами. Помимо всех достоинств, присущих данной модели, у неё было ещё одно весьма серьёзное преимущество для охотника, отправляющегося в дальний путь: в разобранном виде карабин был очень компактным и входил в кофр длиной 70 см.
Скажу без ложной скромности, у меня огромный опыт охоты, но только с двуствольным оружием – как с гладкоствольным, так и нарезным. Когда я впервые взял в руки карабин Mod.1895, то первое впечатление было не скажу, что отрицательным, но почему-то сразу вспомнились карикатуры Руба Голдберга, на которых он изображал машины и устройства, выполняющие простые операции крайне сложным способом. У меня даже закрались сомнения: может, не стоило затевать поездку на охоту на кафрского буйвола с «Винчестером» со скобой Генри? Насколько надёжным, эффективным и работоспособным в моих руках окажется это оружие в критические мгновения, если буйвол вдруг бросится на охотника?
Нужно было как-то привыкать к новому оружию. Поэтому вечерами я начал практиковаться в обращении с карабином: учился обращаться с рычагом взвода, не глядя снаряжал магазин, взводил курок, ставил на предохранитель, снимал с предохранителя, вкладывался и прицеливался. Итог подготовки меня воодушевил: через некоторое время я «почувствовал» карабин, сросся с ним и стал раз за разом уверенно поражать мишень размером с сердце буйвола.
Я с детства привык обходиться без оптического прицела на оружии и решил и на этот раз не устанавливать оптику на карабин. Когда я сказал об этом Анту Баберу, моему будущему пи-эйчу, он сказал, что поддерживает моё решение, так как, по его мнению, охота – это не высокоточная стрельба на запредельные расстояния, а искусство скрадывания дичи.
Охота на крупных и опасных животных сродни вождению мощных автомобилей: ты должен быть на пике физической и интеллектуальной формы. Увы, далеко не все могут позволить себе такие развлечения в это время: нужно растить детей, решать проблемы с кредитами и закладными, поэтому и получается, что большинству подобные развлечения становятся доступны только тогда, когда они выходят на пенсию. Но силы, как вы понимаете, уже не те.
Уровень моей физической подготовки оставлял желать лучшего. К тому же ещё не зажили травмы, полученные во время катания на лыжах, – разрыв бицепса и разрыв мышцы плечевого пояса. И обе травмы с правой стороны. Сроки поджимали, времени на повторную операцию и реабилитацию не оставалось. Вот в таком состоянии я и отправился на сафари в Африку – физически абсолютно неподготовленный и серьёзно травмированный. Отдача при выстреле не беспокоила, но подъём карабина и вкладка были крайне болезненны. Смог бы я забраться на дерево, если бы буйвол вдруг решил напасть на нас? Не думаю, но в этом и не было бы необходимости: Ант страховал меня со своим болтовым карабином под патрон .458 Lott и тридцатипятилетним опытом охоты на кафрского буйвола. Забегая вперёд, скажу, что стрелять ему не пришлось.
Мне предстояло охотиться на территории частного природного заказника Клазери. В 1969 году несколько фермеров, проживавших на территории, отказались от ведения сельского хозяйства, объединили свои земельные наделы и занялись возрождением фауны на территории. Сейчас на территории заказника обитает огромное количество антилоп, вся «Большая пятёрка», бегемоты и крокодилы. Так как это частная территория, то доступ на неё находится под строгим контролем. Профессиональный менеджмент включает в себя егерей и вооружённых охранников, в чью задачу входит охрана животных и борьба с браконьерством.
Порядка десяти компаний занимаются организацией охоты и фотоохоты на территории. Правила охоты можно назвать довольно жёсткими, но все аутфитеры их поддерживают. Так, на территории заказника разрешено добывать кафрских буйволов только старше десяти лет (средняя продолжительность их жизни в условиях дикой природы составляет порядка двенадцати лет). Квота на 2018 год составила 10 голов при общей численности поголовья порядка трёх тысяч голов. За время моего пребывания в заказнике я видел немало буйволов трофейного качества в возрасте шесть – десять лет, что не может не внушать оптимизма.
...Я прилетел в ЮАР в субботу, и рано-рано утром в понедельник, ещё до восхода солнца, мы отправились на охоту. Проехав совсем немного, мы увидели – буквально на расстоянии вытянутой руки – небольшое стадо буйволов. Ант оценил их трофейные качества и сказал: «Посмотри, прекрасный трофей. Вряд ли мы найдём что-то лучше. Я предлагаю начать подход». – «Но ведь сейчас только утро понедельника! Чем я буду заниматься всю оставшуюся неделю?» – ответил я. Выражение лица Анта красноречиво свидетельствовало о том, что лично он предпочёл бы синицу в руке, но так как я был клиентом, он вынужден был согласиться. Парадокс, но в течение оставшегося дня мы не видели больше ни одного буйвола, хотя прочие животные попадались нам в изобилии.
На следующий день мы вновь отправились туда, где встретили стадо буйволов. Забили в навигатор точку, где оставили машину, и решили тропить стадо по оставленному следу. Впрочем, сказать по «следу» – значит не сказать ничего. Это была, нет, не тропа, а многополосное шоссе. Когда мы принимали решение тропить стадо, то ещё не предполагали, что нам предстоит пройти 12 километров на изнуряющей почти сорокоградусной жаре.
Медленно, но верно мы всё-таки настигали стадо. Наконец, мы увидели огромные тёмные силуэты в кустарнике. Дважды мы пытались подойти к ним с подветренной стороны, и дважды ветер, меняя направление, играл с нами дурную шутку. Когда мы попытались приблизиться к стаду в третий раз, то буйволы сделали круг и зашли к нам с наветренной стороны. Наша попытка вновь оказаться с подветренной стороны в который раз не увенчалась успехом: это были достойные соперники. День уже клонился к закату, и нам ничего не оставалось, как разжечь костёр и разбить импровизированный лагерь.
Ранний подъём утром следующего дня – и снова бесплодные попытки найти новое стадо буйволов. Новое, потому что то стадо, что мы преследовали вчера, ушло на территорию национального парка Крюгера, словно понимая, что там они будут в безопасности.
Полуденный зной загнал всё живое в тень. Мы тоже занялись поиском укрытия от палящего солнца, как вдруг Ант заметил нечто, пытавшееся скрыться в густом кустарнике при нашем приближении. Сзади это нечто было размером со слонёнка. Ант предложил: «Давай немного выждем, пусть успокоится, а потом посмотрим, как оно выглядит спереди».
Вид спереди, несмотря на то что буйвол стоял в густом кустарнике и мы мало что могли отчётливо разглядеть, оказался просто фантастическим. Мы с Антом решили: стреляем.
До буйвола было не более 40 метров. Я приготовился к выстрелу и замер в ожидании. Уйти влево-вправо, чтобы найти более выгодную точку для выстрела, было невозможно: за моей спиной собрался весь цирк – Ант, его помощник, два следопыта, два скаута и мой друг из Англии Кен, – и каждый старался укрыться за мной, чтобы быть невидимым для буйвола. Через некоторое время у меня стало сводить ногу, першить в горле, заныло так и не зажившее плечо, пот застилал глаза, солнце готово было меня испепелить...
Я уже потерял счёт времени, когда вдруг буйвол, решив, что стоящее неподалёку дерево даёт больше тени, начал перемещаться в ту сторону и наконец вышел на открытое место. Раздался выстрел. Расстояние было небольшим, и мы не услышали обычного шлепка пули при ударе о плоть, но буйвол споткнулся, покачнулся и попытался скрыться.
Ант пошёл направо, я – налево, а один из следопытов, взяв сошки, – прямо. Буйвол был неподалёку. Его передние ноги подкосились, он упал, но всё же нашёл в себе силы, чтобы подняться. Он начал озираться вокруг, пытаясь понять, где таится опасность. После второго выстрела он упал как подкошенный. Неужели всё закончилось?
И тут мне вспомнились слова Джека О’Коннора, написанные им в 1960-е годы: «Только тогда мы можешь быть абсолютно уверенным, что убил кафрского буйвола, когда десять раз выстрелишь в него из пушки калибра 20 мм, вытащишь из него все внутренности и сожжёшь их, отрубишь ему голову, привяжешь к ней камни и утопишь в озере. Только тогда ты можешь быть уверен, что кафрский буйвол мёртв. Только тогда ты можешь поставить ружьё на предохранитель, не разряжая его. Только тогда ты можешь перевести дыхание. Только тогда и ни секундой раньше. И только тогда ты можешь принимать поздравления и фотографироваться».
Когда мы подошли к добытому буйволу, Ант внимательно посмотрел на него и сказал: «Это тот самый буйвол, которого мы видели в понедельник». Он достал смартфон, стал пролистывать фотографии и, найдя нужные, начал сверять приметы и отличительные знаки – отметины на рогах, шрамы на морде. Всё совпадало. Да, это был именно тот буйвол, увиденный нами в первый же день сафари и добытый спустя два дня.
И если это не карма, то тогда что это такое?
Русский охотничий журнал, август 2018 г.
