Сафари в «большой» Африке – в дикой природе безо всяких загородок, с проживанием в лагере, находящемся в десятках, если не сотнях километров от ближайшего хоть чем-то теоретически полезного (больница, транспорт, снабжение) населенного пункта, по определению стоит, если считать все – от дома до дома – сколько-то десятков тысяч нерублей.
Большие деньги. И просто так – под разговор и лаконичный инвойс, как это обычно бывает в ЮАР и Намибии, их никто не платит. Подписывается детальный контракт, в котором проговаривается каждая деталь, каждая мелочь…
Только вот на самом ли деле проговаривается? Эта статья посвящена как раз тем «ускользающим» мелочам, которые порой определяют успех или провал всей экспедиции.
Во многих зонах Танзании, Мозамбика, Камеруна, ряда других стран весьма ощутима сезонная миграция животных. Речь не о знаменитых по «би-би-сишным» фильмам великих переходах миллионов гну, а о куда более локальных перемещениях животных за едой, водой и пр. «Локальных» – это порой всего-навсего несколько десятков километров. Только одна проблема: если эти несколько десятков километров не входят в пределы того охотничьего блока, в котором оперирует принимающая вас компания, то нет особой разницы: чужой охотничий блок или другая планета.
А теперь представьте себе, что вы собрались, ну, скажем, в сентябре, в какие-то танзанийские угодья. Перед вами контракт, предоставляющий вам право охоты на перечисленные в нем виды животных. В этом списке значатся буйвол и леопард. Обитают ли они в этих угодьях? Безусловно, да. И добыча буйвола в ноябре или, наоборот, в июле особой сложности не представляет – по крайней мере, если речь не идет о трофее особо выдающихся качеств. А вот в сентябре буйволиные стада отсюда откочевывают. Все? Конечно, нет. Кто-то не может идти, у кого-то под боком сохранился невысохший бочаг. Воды там немного, но для этой конкретной группки хватит. Так что процентов пять, если считать от июльского количества, останется.
А леопард и вовсе никуда не откочевывает. Только в конце августа – начале сентября у здешних антилоп массовый отел, и у леопарда появляется масса диетической и, главное, легкодоступной еды. И ваша тухлая привада, на которую какой-то месяц назад он стремглав бежал, забыв с голодухи о всяческой предосторожности, ему уже по барабану. Что делает аутфитер, приглашая клиента на охоту в этот период? Разводит, обманывает?
Но давайте посмотрим на эту картинку не с клиентской, а с аутфитерской стороны. Сезон охоты в Танзании (повторяю, Танзанию я взял чисто для примера, сюда легко можно подставить другое название) – с июля по декабрь. Только в это время охотничья компания может заработать. В остальные полгода ее ждут исключительно расходы: налоги, обустройство и, наоборот, ликвидация лагеря, завоз-вывоз снаряжения, продуктов, топлива, ремонт дорог, борьба с браконьерами и т.д. и т.п.
В отличие от фермерских Намибии и ЮАР, где доходом равно являются и плата за обслуживание (daily rate – дневная ставка), и цена трофея (trophy fee), в остальной Африке дикие животные – это собственность государства. Конечно, лицензия обходится охотничьей компании дешевле, чем клиенту-охотнику, но не в разы. Кроме того, ее надо выкупить заранее, есть риск неотстрела, а на будущий сезон она уже не годится…
В общем, реальный заработок аутфитера, зачастую едва сводящего концы с концами, – это «дневная ставка». Много ли при этом найдется желающих добровольно и весьма чувствительно урезать и без того скудный заработок, честно сказав клиентам, что они выбрали не лучшее время?
У детского писателя Аркадия Гайдара, деда знаменитого экономиста, была повесть «Чук и Гек». Двое мальчишек – ее герои – потеряли принесенную почтальоном телеграмму. Ребята они были честные, поэтому решили: врать не будем. Если мама спросит, была ли телеграмма, мы честно скажем, что была. А если не спросит, то мы не соврем – мы просто ничего не скажем.
Так вот, большинство аутфитеров поступают подобно Чуку и Геку. Не спросит потенциальный клиент про сезон – значит, не спросит. Спросит – честно скажут: «Вы же знаете, сэр, буйвол (леопард, слон, ненужное вычеркнуть, недостающее вписать) – зверь непредсказуемый. Это охота, сэр. Но вот посмотрите на прошлогодние фотографии. У нас отличные угодья…».
Прошу не кидать в автора камнями – сказанное выше не оправдание аутфитерской позиции, а ее описание.
Вообще, выбор сезона – очень часто выбор меньшего из зол. Например, в северном (саванном) Камеруне и Буркина-Фасо самое комфортное время – январь: не жарко, легко дышится. Но и траву то ли еще и не начинали жечь, то ли только начали. И, соответственно, можно ходить в десяти метрах от гигантского иланда, льва или даже слона, слышать его, но не видеть.
В Буркина-Фасо в марте результативность охоты по льву (она здесь самая спортивная, только тропление, даже привады под запретом) близка к 100%. А в январе – дай бог, чтобы 50% вышло. Но в марте и градусов днем будет тоже 50. И если в лагере не окажется кондиционера, то спать предстоит в собственном соку. И хорошо, если обойдется просто дискомфортом – знаю случаи, когда физически не готовым к таким условиям клиентам санавиацию приходилось вызывать…
Кстати, требуемые для охоты в «большой» Африке физические кондиции – это весьма важный вопрос. К леопарду, крокодилу, бегемоту, большинству антилоп это не относится. Скажем, в Масаилэнде на антилоп охотиться более чем комфортно. А вот буйволы (среди которых там, надо признать, нередко встречаются достойнейшие экземпляры) – это горы, густые заросли и тяжелая физическая работа. Буйвол и, особенно, слон – это почти исключительно тропление. Но если уж повезет наткнуться на след буйвола «дага боя» – одиночки, то это практически гарантирует, что на том конце следа – матерый самец. А про слона вы до этого самого конца ничего знать не будете – след свидетельствует о размерах туши, но не бивней. И, скорее всего, до машины, причем несолоно хлебавши, придется идти ровно столько, сколько шли от нее. А наутро начинать все сначала.
Так что, собираясь на серьезную охоту а) постарайтесь выяснить как можно подробнее про «физику» и б) не изображайте героя, если им не являетесь. Может дорого обойтись.
При этом еще один пресловутый чертик порой прячется в прайс-листе. Клиент его заблаговременно получает, приезжает на охоту и слышит: «Нет-нет, сэр, этой газели (иланда, хартебиста и т. д.) в этих угодьях нет. Мы иногда арендуем другие, так вот там она есть. А прайс-лист у нас общий». А случается, что искомое животное есть, только вот лицензии на него нет. Разумеется, ваших «главных» зверей это не касается. Но, к примеру, едет охотник в Зимбабве за буйволом, слоном, крокодилом. И хочет «до кучи» пострелять еще антилоп.
Вот если это желание носит сколь-либо конкретный характер, то в контракт, в графу «дополнительные желаемые трофеи», обязательно нужно вписать искомое. Случаются, конечно, и намеренные разводки, прямое мошенничество принимающей стороны. И пи-эйч, пряча от стыда глаза, делает все, чтобы клиент так и не произвел выстрела по леопарду, т. к. лицензии на него нет и экспортные документы не удастся оформить. Но это все же исключение, а не правило. А история Чука и Гека – это запросто.
А вот пример не слишком частый, потому как очень уж экстремальный, но из вполне реальной практики. Два клиента несколько лет назад заплатили серьезные деньги большой международной аутфитерской компании за охоту в Танзании. В назначенный срок прилетают, а в зоне – страшенная засуха. Такая, что у кого сил хватило – свалил оттуда, а у кого нет – тот помер. Так что за четыре дня охоты ни одного живого животного они не видели – только трупы. А на пятый день пи-эйч сам распорядился прекратить охоту и вызвал борт. И, естественно, возник вопрос, как аутфитеру следует с клиентами расходиться? Охота не состоялась – это факт. А вот была ли в этом аутфитерская вина? Клиенты считали, что была, что про засуху можно было сообщить – уже за несколько дней до вылета было понятно, что ситуация аномальная. Но аномалия – это явление природное. А вот отменить охоту – правовое. Сделав это, аутфитер однозначно должен был бы предложить перенос, компенсацию и пр. А так адвокаты, кажется, до сих пор бодаются, договариваясь, что и в какой форме может подлежать возмещению.
У меня, если честно, нет ответа: кто – организатор или охотник – должен заплатить за удар стихии? Точнее, есть, но весьма абстрактный: надо всерьез относиться к контракту.
Кстати, о контракте. Как правило, организатор охоты предлагает некий типовой вариант. В нем, безусловно, будут позиции, на изменение которых принимающая сторона вряд ли пойдет (стопроцентная предоплата охоты и подранков, сроки платежей, продолжительность). Никто не даст и гарантию добычи искомых трофеев. Но в остальном это – явление двустороннее. Если для вас важно постараться добыть, кроме буйвола со слоном, к примеру, вотербока, то наличие его в угодьях и лицензии на него зафиксировать вполне можно.
А один уважаемый член московского клуба «Сафари», исколесивший «черную» Африку вдоль и поперек, например, обязательно вписывает в контракт… подачу к столу любых имеющихся овощей и фруктов в цельном виде. Он говорит, что собственное здоровье ему дорого, и предпочитает не думать о том, кто в какой воде мыл и каким ножом резал искомое, а делать это самостоятельно.
Однако вернемся к «трофейным гарантиям». Вообще здесь существует определенный психологический конфликт. Человек впервые съездил в Африку – в Намибию или в ЮАР – и теперь хочет «настоящей» охоты в Африке дикой, чтобы никаких загородок, чтобы все «по чесноку». Но если при этом он вернется с большого танзанийского сафари, не добыв слона или льва, то искренне будет считать, что его «развели». Он же такие бабки заплатил…
И то, что в контракте черным по белому написано, что платит он только daily rate, а никаких гарантий по добыче трофеев не дается, от похода к адвокату, может быть, удержит, но отношения не поменяет.
А бывает и наоборот. У людей, у которых нет дефицита денег, как правило, острый дефицит времени. Вот и начинается: «Заплатить я, сколько скажут, заплачу, а поехать смогу максимум на десять дней. Нет, даже на восемь». И никак такому человеку не объяснишь, что природный лев (в отличие от того, который в юаровской загородке) ничего не знает про совет директоров и важную встречу в Сингапуре. Он даже слов таких не слышал…
Вообще, деньги, которые вы платите за охоту, и результат этой охоты находятся в некоторой зависимости, но не в прямой. Года два назад на московскую выставку «Оружие и охота» приехал представитель танзанийской компании, которая даже на весьма недешевом танзанийском фоне выделялась исключительной дороговизной. Но поразил меня этот человек даже не ценой, а подходом.
– У нас такой принцип, – сказал он, – если человек приедет на большое сафари, не добудет льва и будет расстроен – это неправильный подход. Это не наш клиент.
– А ваш, – позволил себе съехидничать я, – это тот, который заплатит вам сто с лишним тысяч за охоту и будет счастлив тем фактом, что деньги вы получили?
Вместо ответа танзаниец протянул мне альбом с фотографиями.
– Это – львы, которых мы не стреляем. Соседи – да. Мы – нет. И я могу гарантировать, что за время охоты сколько-то ТАКИХ львов клиент увидит. К нам не стоит ехать за первым львом. А выдающегося можно не встретить и за одну охоту, и за две. У нас были клиенты, которые приезжали по 3-4 раза. И они возвращались, платили большие деньги и совсем не считали, что их обманывают.
Весьма редко, но все же случается, что и в «большой» Африке появляются «пакетные» предложения сродни намибийским и юаровским. В культурных охотхозяйствах юга Африки, в которых осуществляется интенсивное дичеразведение, это абсолютно корректно. Продвинутый «трофейщик», у которого задача «не меньше чем», на него, естественно, не согласится, а для новичка, которого вполне устраивают «стрелябельные» звери – отлично (пакет всегда будет стоить меньше, чем дневная ставка и полная цена трофеев в совокупности). А вот когда такие звери, как буйвол, слон, а уж тем более леопард, оказываются включенными в пакет, то возникает естественный вопрос. Принцип «не магазин» никто ведь не отменял. Лучше бы на такое предложение, несмотря на соблазнительную цену, вовсе не соглашаться. Или хотя бы тщательнейшим образом прописать в контракте механизм возврата денег в случае неотстрела.
Особая тема, где очень важно совпадение ожиданий и действительности, – это трофейные качества. Стандартный охотничий контракт предполагает и стандартную (читай – нижнюю) границу трофейности. Для слона это бивни весом 30-35 фунтов (за исключением Танзании, где применяется не весовая, а метрическая система и где до совсем недавнего времени нижняя допустимая граница составляла – под страхом лишения пи-эйча профессиональной лицензии – 175 сантиметров, а сейчас снижена до 160), для буйвола – разлет рогов 36-37 дюймов с большой и, главное, не с мягкой (свидетельствующей о юном возрасте бывшего носителя), а с крепкой базой. Львов моложе шести лет в той же Танзании запрещено стрелять по закону (другой вопрос – способен ли сам охотник оценить возраст льва на месте, а соответствующие госслужбы – сделать это по вываренному черепу).
Бывают и нестандартные контракты.
Несколько лет назад на Конвенции SCI я спросил 10 знакомых пи-эйчей, профессиональным и человеческим качествам которых я доверяю: за добычу слона какого размера они бы взялись – при понимании того, что это, с одной стороны, не магазин, но с другой – и не лотерея, в которую можно, конечно, выиграть миллион, но рассчитывать на него не стоит? И сколько такое сафари будет стоить? Ответы совпали на 100% – 70-70. В смысле, бивни 70 фунтов и цена – 70 тысяч. Последняя, я боюсь, за минувшие годы могла подрасти. Такая охота должна быть тщательно спланирована во времени и пространстве. Пространством обязательно будет служить территория, пограничная с национальным парком, в котором только и могут обитать такие слоны, а временем – те самые сезонные перемещения, с упоминания которых эта статья начиналась.
Таких слонов еще можно отыскать намеренно. А вот все, что больше, – это уже совсем большое везение. Или совсем большие деньги: один знакомый аутфитер недавно рассказал, что договорился об отстреле двух «стофунтовиков» непосредственно на территории национального парка. Слонам и так уже недолго осталось, а парку сто тысяч за каждого в эпоху острого экономического кризиса ох как пригодятся. Сколько он при этом запросил с клиентов (наших, понятное дело, соотечественников) и попадут ли упомянутые двести тысяч в кассу парка или в чей-то личный карман, мой знакомец не уточнял.
Однако представим себе, что сафари завершилось вполне успешно. Закончились ли на этом потенциальные проблемы? Увы, нет. Последний черт сидит в деталях, связанных с доставкой трофеев. За эту важнейшую составляющую охоты в принципе отвечает… Да, никто не отвечает.
Принимающая сторона (и это прописано в типовом контракте) обязана доставить трофеи в местную таксидермическую мастерскую, а при ее отсутствии, проведя первичную обработку, – в транспортную компанию. Она же должна предоставить (это уже для таможни) подтверждающие законность охоты лицензии, при необходимости – национальное разрешение CITES. На этом ее полномочия заканчиваются. Таксидермистам и/или транспортникам клиент платит отдельно.
Агент, который продавал ему охоту в России (или любой другой стране), – тоже не при делах: он может содействовать, слать е-мейлы, информировать и пр. Есть еще таможенный брокер, который получает необходимые ветеринарные и таможенные разрешения на ввоз трофеев и, в конце концов, сами трофеи. Теоретически ему бы следовало прямо там, на таможне, вскрыть коробки, достать трофеи, удостовериться в том, что они а) совпадают по количеству с вложенным списком и б) находятся в целости и сохранности, а если это не так, то там же составить соответствующий акт.
Но, как правило, нет для этого на таможне ни места, ни рабочих, которые распакованные ящики столь же аккуратно запакуют. А чего вы нашли или не нашли в ящике у себя дома – это с точки зрения права совсем другая история. Да и кому адресовать претензии? Пи-эйчу, который будет клясться мамой (и бумажка у него соответствующая есть), что он все в целости и сохранности доставил в таксидермию? Таксидермисту? – Так он все в полном ажуре передал транспортнику (вот накладная!) И у транспортной компании тоже есть накладная, по которой она все отправляла.
Там, правда, ни слова про качество, но это и не ее забота. А брокер, может, конечно, и виноват, что не вскрыл груз на таможне, но это по факту уже все равно ничего бы не изменило – если что сгнило или потерялось, то оно уже это по-любому сделало. И выход здесь, увы, только один – верить в лучшее. Статистика (а это – великая сила) говорит, что в абсолютном большинстве случаев все, как ни странно, заканчивается хорошо.
