Участники оживлённой полемики вокруг охоты и некоторых её отдельных разновидностей часто путаются в понятиях и бросаются словами, не задумываясь об их значении. Одним из примеров этого может служить термин canned hunt (дословно «консервированная охота»).
Все знают, что «консервированная охота» – это плохо. Но что такое «консервированная охота»? Почему её считают злом? «Консервированная охота» – это то же самое, что «вольерная», или нет?
День и ночь
Ситуация 1. Охотник заходит на огороженное пространство, на котором свободно разместилось бы несколько малых европейских стран. Внутри этого пространства содержится несколько животных, предки которых (возможно, десятилетия назад), были выпущены туда для того, чтобы на них охотиться. Взобравшись на небольшой холм (который в некоторых из упомянутых выше стран сошёл бы за гору), охотник осматривает окрестности в бинокль и через несколько часов замечает вдали силуэт старого, осторожного самца антилопы. Сделав две или три неудачных попытки подобраться на выстрел и пройдя пешком по бушу пять-десять миль, охотник ставит точку в охоте метким дальним выстрелом.
Ситуация 2. Грузовик подъезжает к небольшому вольеру в буше, останавливается, и из него выгружают красивого самца антилопы с внушающими уважение рогами. Животное родилось в неволе от специально подобранных производителей, всю жизнь питалось особым комбикормом с повышенным содержанием минералов, необходимых для роста рогов, и было куплено на аукционе за кругленькую сумму. На его ухе заметна яркая пластиковая бирка. Спустя несколько дней или даже часов к вольеру подъезжает пикап. На специальном сиденье в его кузове сидит человек с винтовкой, который расстреливает антилопу, не вставая с места.
Эти ситуации отличаются друг от друга, как день от ночи, и между ними есть ещё 555 оттенков серого. Но в пылу полемики и ту, и другую могут назвать термином «консервированная охота». Де-юре в обоих случаях охота происходит на огороженном пространстве, на специально выпущенных под ружьё животных, и охотник в своих действиях (от решения, сколько денег потратить на охоту, до решения стрелять или не стрелять) мотивирован размером рогов животного. Так в чём же разница? Как говорится, дьявол скрывается в деталях – и, разбившись об эти детали, может пойти ко дну вся индустрия охотничьего туризма.
Корень зла?
Я часто задумываюсь, не скрывается ли корень зла для индустрии трофейной охоты в самой системе книг рекордов охотничьих трофеев, охотничьих премий? Всё было бы по-другому, если бы мы следовали примеру Германии и выбраковывали только старых, больных и травмированных зверей. Или же приняли намибийскую систему оценки охотничьих трофеев, в которой возраст зверя имеет больший вес, чем размер рогов. С другой стороны, такие организации, как клуб Буна и Крокета или клуб Поупа и Янга в США, тоже ведут книги рекордов, но это, кажется, не оказывает отрицательного влияния ни на американскую охоту, ни на североамериканскую модель охраны природы, успешность которой сложно оспорить. В конечном счёте всё зависит от ваших личных этических стандартов и того, как эти стандарты воспринимаются общественным мнением.
Для некоторых охотников вся охота сводится к рекордам, наградам и премиям. К сожалению, это часто приводит к тому, что охотник забывает об этике и с лёгкостью переходит черту дозволенного, лишь бы увидеть своё имя в книге рекордов охотничьих трофеев (пусть даже в самом конце списка, на шестой странице). Никто не становится искателем этой псевдоизвестности случайно, это всегда осознанный выбор. Надо признать, что большинство охотников не ввязываются в безумную гонку за местом в книге рекордов и скорее предпочтут просто хорошую охоту. Но есть и такие, которых волнуют только сантиметры и граммы. Предложение идёт за спросом, а спрос поддерживается рекламой предложений; тщеславие меньшинства становится проблемой для всех, поскольку противники охоты не видят разницы и используют эксцессы гоняющихся за рекордами как повод запретить любую охоту вообще.
Разведение в неволе
Спрос на охоты с гарантированной добычей рекордного экземпляра побудил многих африканских землевладельцев заняться разведением диких животных. Во многих случаях разведение для рынка трофейных охот приводит, по сути, к одомашниванию дикого зверя. При этом животные не обязательно содержатся в клетках: как правило, речь идёт о небольшом вольере, перенаселённом, чрезмерно стравленном и, к сожалению, с полностью уничтоженным биоразнообразием. О какой-то природоохранной ценности здесь и речи идти не может, хотя во многих случаях площадь этих вольеров даже удовлетворяет минимальным требованиям, предъявляемым соответствующими регулирующими органами.
Есть мнение, что подобные хозяйства вносят вклад в охрану природы, поскольку заводчики улучшают генетику. Однако этот аргумент полностью рассыпается, когда владельцы начинают искусственный отбор с целью выведения «редких» вариантов расцветки шкуры (например, «золотого гну» или «чёрной импалы»). Одно время на такие трофеи был большой спрос среди охотников, но впоследствии рынок «вариантов расцветки» рухнул, и антилоп необычной окраски просто выпустили в охотничьи хозяйства, где они свободно скрещиваются с животными естественных в дикой природе форм, засоряя генофонд.
«Выпустил-взял»
Результатом программ по искусственному выращиванию трофейных зверей стала практика «выпустил-взял» (put-and->take), когда чей-то будущий трофей сначала приобретается на аукционе, а затем выпускается в вольер для отстрела. Это во многом напоминает выпуск под ружьё фазанов и куропаток, широко практикуемый во многих странах Европы. Существенная разница, однако, заключается в вероятности попасть под выстрел охотника. По статистике, в Британии охотники отстреливают в среднем треть выпущенных птиц. Таким образом, у каждого отдельного фазана есть 66% вероятность пережить охоту. Любому выращенному в неволе куду такие шансы и не снились.
При выпуске многим из этих зверей даже не снимают с уха бирку, на которой указана длина рогов, а часто и кличка животного. В таких условиях охота превращается в фарс.
Следует, однако, учитывать, что без содержащихся в неволе или полувольных условиях животных невозможно проведение программ по возвращению окультуренных земель в первобытное состояние, которые являются стержнем природоохранной деятельности в ЮАР и Намибии. Вероятно, лучше было бы использовать для реинтродукции зверей из диких популяций, но для многих видов таковых просто нет в наличии.
Заборы и размеры
В Южной Африке и многих других странах землевладельцы имеют право охранять финансовые интересы, огораживая свою землю. Изгороди необходимы для того, чтобы животные (как из исконных популяций, так и выпущенные для увеличения плотности) не разбежались по соседним участкам. Законодательство ЮАР гласит, что землевладелец считается полноправным владельцем (дословно – «опекуном») всей дикой фауны, имеющейся на его земле. Утилизация этих животных регулируется и другими законами, но здесь нас интересует только то, что касается изгородей.
К сожалению, в глазах многих иностранных охотников любая охота, происходящая на огороженном пространстве, – «консервированная». Это не совсем так. В строгом смысле слова «консервированная охота» – это охота, которая проводится на конкретное животное с неестественно высокой вероятностью добычи (ситуация 2). Охота не должна считаться «консервированной», если она проводится на любое из множества животных, обитающих на данной территории, каждое из которых имеет высокую вероятность спастись. Как правило, чтобы обеспечить успех «консервированной охоты», животное содержат в вольере настолько малого размера, что упустить его просто невозможно. Охота, отвечающая принципам «честной игры», должна проводиться на больших территориях.
Насколько большими могут быть эти территории? Площадь Национального парка им. Крюгера больше, чем Израиля. И тем не менее он весь обнесён изгородью для предотвращения конфликтов между местными жителями и дикой фауной. Но хотя парк фактически является вольером, мы воспринимаем его как естественную окружающую среду – благодаря его размерам. Большинство вольерных охотхозяйств ЮАР, разумеется, намного меньше, но площади, занимаемые многими из них, тоже внушают уважение.
Короче говоря, охота на огороженном пространстве не является автоматически чем-то неэтичным. Охота с подхода и скрадом на значительной площади всегда будет «честной игрой», поскольку у зверя есть весьма неплохие шансы на спасение. Плохая репутация вольерных охот – результат отдельных эксцессов, таких как стрельба с машины, отстрел выпущенных животных с бирками на ушах и тому подобное.
Вольерные хозяйства или охотничьи концессии?
Охотники, для которых любая вольерная охота – это «консервированная охота», часто говорят, что не хотят охотиться за изгородью, они ищут неогороженные территории. Такие территории в Африке называют «охотничьи концессии». Они существуют в Мозамбике, Танзании, Замбии, Зимбабве, Камеруне и других странах. Однако охота в концессиях – дорогое удовольствие, что заставляет большинство охотников рассматривать варианты на юге континента, иными словами, сравнивать предложения из Намибии и ЮАР.
Охотхозяйства в Намибии обычно занимают огромную площадь, и многие из них считаются «неогороженными» (unfenced). Однако под этим обычно имеется в виду, что территория не обнесена высокими (2,1–2,4 м) изгородями, как принято в Южной Африке. Заборы вокруг «охотничьих ферм» Намибии, как правило, имеются в наличии – просто они относятся к более низким и дешёвым «противошакальим» изгородям, предназначенным для скотоводческих ферм. Такие заборы тоже служат преградой для перемещения животных многих видов, а для некоторых непреодолимы, так что имейте это в виду, сравнивая варианты, предлагаемые аутфитерами.
Намибия – весьма засушливая страна, и первичная продуктивность угодий в ней намного ниже, чем в лучше орошаемой дождями ЮАР. Поэтому для того, чтобы разместить то же количество дичи, намибийскому охотхозяйству требуется больше площади, чем южноафриканскому.
К сожалению, индустрия охоты в Намибии становится всё более коммерциализованной, и всё больше охотхозяйств оказываются огороженными. Выпуск несвойственных для местных экосистем видов, таких как блесбок и чёрный гну, и даже полностью чуждых, таких как ньяла, вынуждает землевладельца защищать свои финансовые интересы теми же способами, что и в ЮАР, то есть переходить к вольерному разведению.
Позиция SAHGCA
Большинство охотников предпочитает охоту в естественной среде, и к этому же стремится большинство игроков в индустрии охотничьего туризма ЮАР. Как пример я бы хотел привести позицию SAHSCA – Ассоциации охотников и охраны дичи Южной Африки – по разведению хищников в неволе:
SAHGCA признаёт ту важную роль, которую играют охотники в социоэкономическом развитии и сохранении природного наследия начиная с основания ассоциации в 1949 году. Охотничьи хозяйства в Африке южнее Сахары сохраняют в нетронутом виде более 1,4 млрд кв. км диких экосистем, обеспечивают устойчивость популяций охотничьих животных и одновременно сохраняют биоразнообразие. Это больше, чем совокупная площадь национальных парков.
SAHGCA не поддерживает интенсивное разведение и искусственный отбор диких животных с единственной целью выпуска их под ружьё. Отстрел выращенных в неволе животных в режиме «выпустил-взял» не является примером традиционной и ответственной охотничьей практики. Угроза для охраны природы в совокупности с ущербом для имиджа охоты в глазах широкой публики, вызванные индустрией искусственного разведения животных, вызывают глубокую озабоченность и должны всячески порицаться. Незаконные и безответственные действия, которые пятнают образ охотничьего хозяйства, должны быть истреблены.
За этичную охоту
В конечном счёте вопрос «консервированных охот» зависит от вашей интерпретации этических стандартов. Я, как охотник, считаю, что на охоте каждую минуту надо вести себя так, будто Большой Брат видит тебя. Надо поступать правильно и этично, даже если никто никогда не узнает. Ваши личные принципы могут отличаться от моих – это нормально, и я не собираюсь навязывать вам свои стандарты. Но я убеждён, что мы все должны придерживаться политики «честной игры» в охоте, если хотим, чтобы охотничья традиция перешла и к будущим поколениям. Всем известно, что испорченные консервы не просто несъедобны. Они токсичны!
