Мне нравится ездить по различным охотничьим хозяйствам. Как там в поговорке: что город – то норов, что деревня – то обычай. И на самом деле – организация любого мал-мала приемлемого охотничьего хозяйства за Уралом – всегда замысловатая история, иногда превосходящая закрученностью и интригами судьбу какого-нибудь немецкого или австрийского концерна по производству, скажем, оружия.
Вот и сейчас мы с начальником отдела Бурприроднадзора Денисом Крыловым едем в охотничье хозяйство «Атия», которое расположено недалеко от столицы Бурятии Улан-Удэ (по московским меркам – вообще пустяки, два часа по умеренно хорошим дорогам).
Подъезжаем к аккуратной группе построек: избушка, баня, какая-то сарайка на дне распадка. В десяти шагах от избушки журчит ручей. Площадка перед избушкой отсыпана мраморной крошкой.
Сергей Мерзляк, охотовед хозяйства, объясняет:
– У нас директор карьера в нашей компании, так что проблем с отсыпкой не было. А это зимовье мы каждый год реконструируем. Сперва оно было 4×4 м – такое стандартное маленькое зимовье, были нары, темно, у неё окошек не было. Потом пристроили тёплую столовую, а уже в этом году добавили ещё тёплую пристройку.
Да, стандартная эволюция охотничьей базы. Ещё Сетон-Томпсон говорил6 ошибка всех трапперов – это то, что строят они сперва домик самых маленьких размеров, рассчитывая, что им его хватит. А когда его не хватает – уже расстраивают во все стороны. Базами я интересуюсь – рассматриваю кладку брёвен, конопатку, печку-буржуйку.
– А печку-каменку почему не стали класть?
– А потому что приезжаешь обычно в мороз, всё проморожено насквозь. Пока каменка отогреется... А железную буржуйку натопишь быстро, раз – и жара: это удобно.
– База у вас небольшая, человека на четыре, да? – продолжаю я. – Это самая большая у вас?
– Нет. Вон чуть выше на сопочке ещё одну строим. Она побольше будет. Ещё человека четыре может принимать.
– А как это хозяйство появилось у вас? – интересуюсь. – Здесь был ведь, наверное, госпромхоз, как везде в Сибири?
– Да, госпромхоз. Его по частям продавали. Был весь район практически госпромхозом. И когда он начал разваливаться, выставили всё это на торги. Я работал с 1990-х годов в этой системе, предложили мне должность охотоведа. Я согласился и начал набирать команду, но тоже не сразу получалось. Кто-то скалывался, кто-то оказался дешёвым человеком, кто-то – кровожадным, но они отсеялись со временем. У нас вся территория хозяйства разделена на двадцать шесть участков, на каждом участке поставлен ответственный со своей командой. На каждом участке есть такая база (ну, здесь она самая лучшая, наверное). Те люди, которые сейчас здесь охотятся, в большинстве своём и в молодости здесь охотились. Общая площадь хозяйства – 74 тысячи гектаров.
– А участки примерно одинаковые по размерам?
– Разные. Есть совсем маленькие. Сначала опыта не было большого, мы большие участки нарезали. Начали делить территорию, и люди стали подходить, интересоваться. Не всё просто было. Кто плохо занимался, того вообще выгоняли, тот, кто думал, мол, вот, будем только охотиться – те тоже сразу отсеялись. Сейчас на каждом участке зимовье, свои поля, свои солонцы, всё-всё своё. И охраной мы же занимаемся. 4 участка мы оставили незакреплёнными для того, чтобы любые люди из Улан-Удэ, откуда угодно, приехали, взяли лицензию и поохотились. Эти участки в середине размещены. 20 у нас конкретно закреплены за бригадами, и два участка мы оставили для туризма и для развития хозяйства.
– А какой зверь основной?
– Косуля, конечно. Косуля, кабан, изюбрь. Косули в районе 500 голов, изюбря где-то 100–120, кабана – 70. В прошлом году было 120 лицензий на косулю, на изюбря – 11.
– Но вы больше не берёте, наверное, я так думаю.
– Да у нас он, честно говоря, остаётся. Мы его 2−3 бумаги, максимум 4 используем. Никто сильно не берёт, потому что добыть сложно. У нас закрытые в основном места.
– А подкормка, биотехния? Вы поля сажаете?
– Поля сеем. Вот часть посадили в мае. На зелёнку сажаем 15 июля, чтобы под снег легла зелёная.
– А сколько у вас этих самых полей посажено в целом, по хозяйству? Или на каждом участке по-разному?
– На каждом два-три поля. И на наших участках, где только можно, есть какой-то склад. Они мне фотовидеоотчёт по телефону отправляют, по всем посадкам.
– А сколько примерно у вас посажено по хозяйству гектаров?
– Не подсчитывал, да это и не надо. В среднем они по 50 соток. Полей здесь нет таких, чтобы мы вот взяли и посадили, как в колхозе. Пара таких, похожих на колхозные, есть, но не более. Оно так, я считаю, лучше, потому что зверь не собирается в одну кучу, у него везде подкормка есть.
– А подкармливаете не только комбикормом – я вижу у вас в мешках?
– Всё собираем, например списанные овощи по магазинам. Грузим и завозим на площадки. – Сергей кивает на подошедшего егеря. – Сергей Линёв у нас появился сначала как начальник участка, потом познакомились поближе. Начал он волков ловить, у него дело пошло. И мы его потом перевели егерем, приняли сюда, и у нас егерь-волчатник.
Сергей Линёв, здоровенный мужичина, русый с голубыми глазами и ладонями как лопаты, вступает в разговор:
– Я, Михаил Арсеньевич, сам-то же тоже не местный. Вообще костромской, европейский человек.
– А как вы вообще дошли до темы с волками?
– У нас по участкам вот так тоже распределено. У меня зимовье там есть. Начал охотиться, а на участке ничего нет. Одни волки были. Хочешь не хочешь, а надо сокращать. Там восемь штук их было, и они покоя не давали. Ну вот и решил заняться. В течение полугода я первого только поймал.
– А учились как?
– В интернете, – отвечает за егеря тёзка. – Я ему всё скидывал, разные способы тоже.
– А с чего начал? Петли или капканы?
– Капканы, петли, – продолжает Линёв. – Первого поймал в петлю. Петли у нас в Бурятии разрешены, для регулирования.
– Сколько вы примерно в год волков ловите?
– Ловлю пять с половиной лет, я шестьдесят первого поймал, в среднем десять – двенадцать волков. Матёрых из них около десятка.
– А вы летом их тоже ловите?
– Летом на капканы с приманкой. Приманку сам делаю. С лапки, с подушечек, настаиваю. Работает лучше. Капканы вывариваются. В смоле, чтобы оттягивала. Капкан стандартный, всё провариваю, на сторожке делаю насечку, чтобы регулировалась нагрузка. Это летний вариант потаска, здесь два якоря. Я делал по одному, зимой одного хватает, а вот на лето два лучше…
– А вы охотничьих туристов принимаете?
– Принимали, да. На каменного глухаря. Это здесь основной вид.
– А медведями вы занимались? Самый большой у вас какой трофей?
– 230 был, по-моему, да, Серёга? Вот здесь обдирали. У меня где-то фотография есть. Больше у нас нету. Есть, но нечасто. В основном некрупные у нас медведи.
– А они, кстати, достают?
– Достают. Последние 2−3 года. Сейчас вот у них солонцы, всё занято ими, медведи там везде шороху наводят. Проблема. И потом плюс, видимо, подходные, где вот эти пожары.
– А сколько у вас примерно медведей?
– Ну, по нашим данным примерно 30 особей, – отвечает Сергей Мерзляк. – Это много. Они ещё плодятся.
Большая часть читателей скажет – колхоз. Я предпочитаю слово «товарищество», по-немецки – Gesellschaft. Кстати, довольно распространённая в Австрии и Германии форма управления чем-либо.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, октябрь 2024
