После того как ушла в печать статья «Охота и/или охотничье хозяйство» (РОх, №8, 2012), я вкратце обсудил ее тезисы с ведущим дальневосточным охотоведом Владимиром Арамилевым. Он не согласился со мной.
«Охотничье хозяйство у нас, может, и есть – в виде, хоть и ублюдочном, но… Смотри, аренда угодий осуществляется, угодья как-то обустраиваются, арендаторы кормят зверька, строят базы, гоняют браконьеров в меру отпущенных им полномочий. А вот с охотой – это да, у нас по-настоящему серьезные проблемы, ты верно подметил».
Итак, охота в России.
Относительно свободная охота советского времени «скрадки, чучела, лодочка с егерем; на зайца с гончей; пушной и мясной промысел в тайге» вдруг массово заменилась на «кабан, косуля с вышки; лось загоном». Выйти в угодья с оружием без сопровождения егеря уже не моги, приехал на охоту – сиди на веранде, пей чай (водку), жди, пока тебя позовут сделать свой выстрел. И не забудь отдать деньги!
Все вышесказанное относится преимущественно к европейской России и к южным областям Дальнего Востока и Камчатки (да-да, прославленная Арсеньевым уссурийская тайга сегодня так поделена арендаторами, что там и иголку всунуть некуда). Но и на бескрайних таежных просторах Красноярского края, Якутии и Магаданской области сплошь и рядом встречаются латифундии на несколько миллионов квадратных километров, охота в которых проводится сугубо по произволу охотпользователя, в пределах отпущенных ему лимитов. И совершенно очевидно, что реально осваиваются на этих территориях лишь несколько тысяч гектаров, расположенных в непосредственной близости от немногочисленных баз.
Дело в том, что на недостатки охотхозяйствования центральноевропейского типа у нас наложились врожденные пороки советского охотоведения. Которых было куда как много. Впрочем, я не думаю, что сегодня есть смысл детально обсуждать сами недостатки – кругом полно журналов и авторов, которые делают это уже лет пять; а лучше попробовать поговорить о путях выхода из них.
Наибольшие дискуссии вызывает, разумеется, охота и право на нее в радиусе одной области вокруг периметра Московской и в радиусе двух-трех часов автомобильного пути от границ крупных городов. Именно здесь практикуется высокоэффективное охотничье хозяйство с упором на быстрое воспроизводство копытных (во главу обычно ставят кабана, но на самом деле и косуля, и лось, и пятнистый олень восстанавливаются с большой скоростью при общем запрете на посещение угодий).
Но традиционно доступная охота в этом регионе России – это как раз не копытные животные, а заяц, лиса, тетерев, рябчик, бекас и дупель, осенняя и весенняя утка. И ограничение доступа в лес на основе мотивации – «мы здесь разводим зверя, вы нам тут с ружьями на тетеревов не нужны»! – в первую очередь бьет именно по этим, не очень богатым людям, которые раз в неделю, а то и в месяц стараются найти время, побродить по истаявшему осеннему редколесью и вернуться хотя бы с одним рябчиком в рюкзаке.
Для обеспечения доступа этих людей в лес в охотничий период и должно быть в новом охотничьем законодательстве введено понятие «охотничьего сервитута». Который предусматривал бы свободное нахождение на территории хозяйства людей, охотящихся на виды охотничьих животных, не подлежащие лимитированию (но без наличия собак).
Естественно, что охота на нелимитируемые виды в угодьях общего пользования должна осуществляться без путевки, на основании непросроченного охотничьего билета.
С собаками разговор по-настоящему серьезный, и серьезен он должен быть со всех сторон. Очевидно, что классические русские охоты – с лайкой на пушнину и копытного зверя, на кабана и медведя; с гончей и борзой на зайца – составляют золотой фонд именно что русской национальной охоты. Но при этом являются весьма значительным фактором беспокойства для всего живущего в угодьях.
Что ж, видимо, эти охоты должны осуществляться на специально арендованных территориях обществами, которые ставят перед собой целью ведение именно таких охот.
Очень много разговоров идет о недоброкачественном обслуживании охотников на территории хозяйств. При этом дискутируется понятие путевки и правомерность взимания денег за обслуживание.
Однако все становится на свои места, если ввести государственную сертификацию услуг хозяйств, а также лицензирование деятельности егерей и гидов-проводников. Нет сертификации охотбазы, егеря и гиды-проводники не имеют лицензии на соответствующие виды деятельности – хозяйство не имеет права оказывать оплачиваемые услуги и принимать охотников.
Сегодня в России существует огромное количество различных охотничьих обществ, ассоциаций и клубов. От огромного РОРС (едва ли не самой массовой общественной организации России) до клуба правильной и честной охоты, зарегистрированной где-нибудь в деревне Гадюкино Хабаровского края. И основной задачей подавляющего их большинства является прежде всего борьба за денежные потоки, а следующей – создание эксклюзивных условий для узкого круга лиц. Вопросы сохранения и увеличения численности животного мира могут еще как-то решаться в рамках этих двух задач (хотя происходит это обычно в ущерб биоразнообразию), а вот сохранение и развитие охотничьих традиций уходит даже не на третий, а чуть ли не на четвертый план. И не сказать, чтобы даже первые две задачи выполнялись в относительно корректных по отношению к законодательству и охотничьей этике формах. У охотничьей общественности на слуху безобразнейшая перепалка по перетягиванию каната «кто должен выдавать охотничьи билеты в России». В погоне за прибылью в общественных хозяйствах порой творятся такие вещи, что человеку, воспитанному на охотничьих традициях 70-х–80-х годов XX века, они кажутся предельно дикими. Например, неоднократно упоминалось о намеренном сбивании прицелов у сдаваемых в сейфы на охотбазах карабинов охотников (за промах на линии тоже берут деньги, зверя же можно «продать» еще раз как минимум.)
Ассоциации малочисленных народов севера, которые держат за собой (и часто безо всяких на то оснований) сотни тысяч и даже миллионы гектаров угодий, сейчас работают или как аутфитерские конторы, или как организации по заготовке мяса (известен пример, когда члены одной из ассоциаций, получив деньги экологического НКО на охрану амурского тигра, пустили их на строительство колбасного цеха для переработки «дикого мяса» у себя в поселке).
И это происходит в то время, когда только пресловутые общества, ассоциации и клубы способны заниматься развитием представлений о правильной охоте в России и о применении их на практике. Сегодня (и с горечью признаемся сами себе) современное политкорректное воспитание изображает охотников необузданными кровопийцами, «волками в человеческом облике», которые убивают столько, сколько могут убить, – с вертолетов, джипов и моторных катеров, используя новейшие технические достижения, не обращающие внимания ни на законодательные нормы, ни даже на правила обычной человеческой этики.
Что же нам, охотникам, нужно для преодоления этого, навязанного нам из маргинальных общественных организаций Евросоюза, стереотипа? Прежде всего вспомнить, что охотничье воспитание издавна входило в систему патриотического воспитания молодежи и неразрывно связывалось с охраной природы («охранять природу – значит охранять Родину»). Патриотические объединения молодых охотников могли бы быть созданы при государственных школах, где их могли бы вести опытные охотники-родители.
В свое время я получил свой охотничий билет в возрасте 14 лет через Школу молодого охотника. В этой школе нам детально преподавали охотминимум, на практике разъясняя вроде бы кажущиеся нам дурацкими запреты и ограничения – из своей собственной жизни и охотничьей практики ближайших знакомых (к слову, первый в моей жизни охотничий билет я получил из рук И.В. Мельгунова, близкого друга В.Ю. Янковского, отбывавшего свой срок в ссылке в Магадане. Он же и вел у нас Школу молодого охотника).
«Никакое ученье в казарме или на плацу не может сравниться с той школой, которую представляет собой серьезная охотничья экскурсия; здесь человек привыкает рассчитывать только на себя, учится преодолевать затруднения, изучать местность, проявлять смелость, встречаться с опасностями и выносить тяжелую работу. Для всякого человека чрезвычайно полезно быть хорошим наездником и хорошим стрелком, быть смелым, стойким, сильным и выносливым, привычным к жизни на открытом воздухе и находчивым во всех затруднительных обстоятельствах. Охота на крупную дичь вызывает и воспитывает именно эти физические и нравственные черты», – говорил один из основателей современной природоохранной системы и страстный охотник президент США Теодор Рузвельт.
Факультативные курсы «Охотник-натуралист», именно как элемент патриотического воспитания молодежи, можно было бы ввести в систему среднего образования, подготовив соответствующие учебные пособия. Предложения об этом могли бы быть внесены МПР в Министерство народного образования.
Необходимо вести просветительскую работу с населением и на уровне региональных охотуправлений. Помнится, как в бытность мою аспирантом на Аляске (а стажировался я как раз в местном департаменте рыбы и дичи) наблюдал некую повинность. Раз в квартал сотрудники департамента по графику работали на пиар-службу: отвечали на вопросы населения, принимали жалобы, гасили конфликты. Конечно, чиновники скрипели – но слушались, ибо такая повинность была недвусмысленно указана в трудовом договоре.
Возможно, путь развития охоты в России идет именно через создание низовых обществ, которые бы формировались на районном уровне и при этом имели бы предохранительные законодательные механизмы против перехвата в них рычагов управления состоятельными приезжими бизнесменами (тотальная болезнь небольших самостоятельных клубов).
Для популяризации и развития охоты в России в краткосрочной перспективе необходимо предпринять следующие шаги, которые должны быть поддержаны как охотничьим сообществом, так и департаментом, иначе толку будет – чуть, увы.
Необходимы:
* Неформальный Кодекс, правила поведения охотника, наподобие клятвы Гиппократа. И ничего, что значительная часть ее содержания находится в «Охотминимуме» или включена в законодательство: повторение – мать учения.
* Поддержка охотничьих обычаев, ритуалов и местных народных правил, распространенных на территории тех или иных угодий, совпадающих с кодексом правильной охоты.
* Пропаганда и распространение видов охот, имеющих красивую спортивную составляющую, – охоту с гончими, легавыми и борзыми собаками, охоту на тяге и на току, охоту в свободном поиске (self-guided fair chase), экспедиционные охоты.
* Перевод и издание современных известных зарубежных охотничьих писателей.
* Восстановление собственной школы охотничьей литературы (и в этом охотничьи журналы могут помочь очень и очень значительно).
* Выделение охотников как положительных героев в художественных произведениях – в печати, на ТВ и в Интернете.
* Работа с охотничьими обществами и внутри обществ: в том числе моральное давление и остракизм по отношению к тем, которые систематически и сознательно нарушает правила и кодекс охотника.
* Работа обществ с сельскими жителями: организация охотничьих праздников с участием местного населения, стрелковые соревнования, оформление стендов в сельских школах, популяризация профессии егеря и охотоведа.
* Сотрудничество с авторитетными международными организациями, пропагандирующими правильную и трофейную охоту, – SCI, WWF, Губертус-клуб и т.д.
Да, может показаться, что предложенный мной набор средств носит подчеркнуто агитационный, «совковый» характер. Но не будем забывать, что в стране с сильными патриархальными ценностями и с населением, привыкшим к патернализму со стороны государства, такие методы оказываются гораздо эффективнее многомудрых изобретений заморских менеджеров.
