В разговорах с охотниками, когда заходит речь о способах добычи диких копытных животных, часто приходится слышать мнение, которое тиражируется многими печатными изданиями, о том, что загонная охота – единственная, дающая зверю шанс на выживание, а охотнику – на проявление мастерства в стрельбе.
Охота с вышек признается неэтичной, неспортивной, абсолютно неэмоциональной и приравнивается к варварскому расстрелу зверей, которые никак не ожидают подлости и коварства от людей. В свое время я много охотился на копытных животных загоном, в том числе с собаками – лайками, гончими, терьерами, таксами, а чаще всего с беспородными «мешанцами», то есть плодами народной «кинологии», зависящей лишь от широты воображения владельцев собак. Порой намеренно смешивался коктейль из совершенно экзотических ингредиентов: гончая и ягдтерьер, чау-чау и вельштерьер! Как удавалось добиться потомства – остается загадкой. Отбор собак шел по трем главным качествам: злобе, вязкости и «чтобы гнала с голосом!»
Надо отдать должное, часто такие «мешанцы» действительно оказывались прекрасными помощниками. Лес буквально звенел от звонких голосов преследующих зверя собак, которых иногда было до десятка в одном загоне. Какое волнение испытывал я, когда гон смещался к моему номеру. Казалось, сердце выскочит из груди! Знаю, что большинство участвующих в этих охотах людей испытывают такие же эмоции. Мгновение, и зверь перелетает просеку или дорогу.
Действительно, нужно большое искусство, которым, к сожалению, обладают немногие охотники, чтобы за доли секунды поразить его, остановить смертельным выстрелом. Для того чтобы увеличить шансы добычи, большинство охотников заряжают в стволы картечь: ведь пуля всего одна, а картечин – несколько. Глядишь, которая из них и попадет по месту. Вот только чаще всего происходит по-другому – зверь уходит, обычно с кровью – картечин ведь несколько. Мы стыдливо успокаиваем себя мыслью, что рана несерьезная и кабан (косуля, олень, лось…) будет жить. Вздыхаем, сожалеем, успокаиваемся и… делаем новый загон.
Немецкие специалисты утверждают, что каждый выстрел картечью по зверю – это почти стопроцентное попадание, от которого животное чаще всего погибает. Я полностью согласен с таким мнением. Хорошо, если смерть наступила быстро и недалеко от охотника, в пределах его терпения на поиск. Тогда – поздравления, еловая или дубовая веточка в шапку, тост «за короля охоты». Однако обычно: крови мало, потом вообще исчезает, или стемнело, или снег пошел, нет времени – «надо ехать». В общем, поиски прекращаются. Остаются мучения несчастного животного. Если поблизости окажется волк, он прекратит его страдания.
Разберем, в чем же основные причины такого, мягко говоря, пессимистического результата. Самая легко и быстро приходящая на ум – стрельба картечью. Безусловно, картечь на загонной охоте – великое зло. Во время инструктажей перед началом охоты мы с егерями в категорической форме требовали стрелять по любому зверю только пулей. Если уж попал, так попал, если промазал, так промазал. Однако на номере рядом с каждым охотником надсмотрщика не поставишь. Все кивают, соглашаются, но заряжают пулю и картечь – это в лучшем случае, два патрона картечи – обычно. И стреляют, не глядя на расстояние, до ста метров.
Вторая причина – плохая видимость. Густые белорусские ельники, а кабан бежит обычно крепкими лазами, не идут ни в какое сравнение с чистыми лиственными лесами европейских стран, в которых приближающегося зверя видно за сотни метров. Дорогу или просеку, обычно не широкие, наши животные пролетают в считанные мгновения. Как образно выразился один из моих егерей: «Будто мешок через дорогу перебросили».
Тут вступает в действие третья причина – очень низкий уровень стрелковой подготовки. К сожалению, этот вопрос совершенно выпущен из поля зрения всеми ведомствами, которые отвечают в той или иной степени за охотничье хозяйство. Если в европейских странах охотники сдают специальные экзамены по стрельбе, без положительного результата на которых к охоте на копытных не допускаются, то у нас человек, утром купивший ружье или карабин, к обеду его зарегистрировавший, после обеда уже может стоять на номере и, если повезет, стрелять по зверю. Стрелковая подготовка пущена на самотек. В советские времена острота проблемы несколько сглаживалась дешевизной патронов и возможностью сколько душе угодно тренироваться в стрельбе по бутылкам, пачкам сигарет и другим импровизированным мишеням. В настоящее время большинство охотников не стреляют даже по столь ранее излюбленному объекту – летящей над головой вороне – из-за того, что патронов жалко. Кроме того, по инициативе контролирующих охоту организаций в белорусские Правила ведения охотничьего хозяйства и охоты внесен пункт, по которому стрельба в охотугодьях просто так, для тренировки, запрещена. Только организованной группой, в специально отведенных местах. Вот и получается, что иной охотник за год делает лишь несколько выстрелов. О какой меткости может идти речь?!
В то же время ранее действовавший пункт, не дозволявший охотиться на диких копытных животных со стажем охоты менее трех лет, благополучно исчез. Как если бы человеку, вчера получившему водительское удостоверение, сегодня разрешили перевозить пассажиров и опасные грузы безо всяких ограничений. Эх, как говорится, прокачу!
Следующую причину большого количества подранков хочется рассмотреть подробнее, так как она, кроме этого, конечно, негативного фактора, несет в себе еще более глобальные проблемы, отражающиеся на одной из основополагающих для охотничьего хозяйства вещи – численности диких копытных животных. Речь пойдет об использовании на охоте на диких копытных животных гончих собак.
Хорошая гончая на любой охоте – это пятьдесят процентов успеха. При охоте на копытных загоном с использованием гончей, я думаю, этот процент увеличивается. А если учесть создаваемую ее голосом феерию чувств и эмоций, извержение вулкана адреналина, заставляющего солидных людей дрожать от возбуждения, словно мальчишек, он возрастает до ста. Многие охотники уезжают с охоты без добычи, но с хорошим настроением, умиротворенные, полные удовлетворения от услышанной звонкой капеллы гончих. Конечно, лайки также хороши, добычливы. Однако лайка работает на одного или двух человек, часто – на себя. Сама находит зверя, сама его молча догоняет и сама давит, если он не слишком велик и ей по силам. Иногда роль охотника состоит лишь в том, чтобы услышать, где визжал поросенок, найти это место, подойти и разделать тушу. Порой две или три.
Неоднократно встречался с людьми, искренне восторгавшимися такой своеобразной разновидностью добычи животных. О вкусах не спорят. У гончей душа широкая, она работает для всех. Но в первую очередь она работает ради работы, ради гона. Для нее это главное. Ей нравится с лаем бежать за зверем. В нашем охотничьем хозяйстве некоторые особо вязкие гончие, обычно к концу сезона, преследовали кабана несколько дней подряд, загоняя поднятого в одном районе зверя через другой в третий. Мы неоднократно были свидетелями таких подвигов. И в этом беда гончих собак. Точнее, беда не их – они ни в чем не виноваты: делают свое дело, стараются, – а охотничьего хозяйства, которое хочет, чтобы копытного зверя в его угодьях было побольше, а взять его было полегче. Зверь под гончей идет быстро, часто – очень быстро. За то короткое время, которое ему необходимо, чтобы перескочить дорогу или просеку, охотник, стоящий на номере, обычно не успевает понять, кто перед ним: свиноматка, секач, прошлогодок, сеголеток… Чаще всего делается выстрел по любому животному, появившемуся на доли секунды в поле зрения.
Знаю, что вызову шквал упреков: дескать, мы всегда сначала думаем, определяем вид, пол, возраст зверя, расстояние до него и лишь потом стреляем. Дорогие читатели, опыт нескольких тысяч проведенных загонов убеждает в обратном. Да, есть дисциплинированные охотники, которые действительно поступают именно так. Допускаю, что вы и ваши друзья принадлежите к их числу. Однако очень многие не удерживается от соблазна и стреляют, не зная по кому, часто картечью, на очень далекое расстояние. То, что обычно первой в группе животных бежит самка, причем не только у кабанов, знают почти все охотники. И если эта группа пересекает просеку или дорогу медленно, шагом или трусцой, чаще всего об этом вспоминают и удерживаются от таких преступных выстрелов. Но под гончей шагом и трусцой не получается. Приходится лететь что было сил. Вот и прерывается полет самок и секачей, которые так важны для рачительного хозяина.
Только этим охота обычно не заканчивается. Гончая не может успокоиться и продолжает преследование зверя за линией стрелков. Лай ее понемногу затихает вдали, периодически сопровождаемый далекими выстрелами. Ведь каждый мало-мальски «уважающий» себя охотник старается подбежать на гон и «проконтролировать», из-за чего такой сыр-бор. Хорошо, если собака вернется, что, к сожалению, происходит не всегда.
Предположим, что гончая отстала, зверь выжил и даже не ранен. Однако у него тоже есть «малая родина» – кусочек земли, на котором родился, кормился, «любился», где он знает каждый кустик и каждую ложбинку. Естественно, ему хочется туда вернуться. И вот, переведя дух «на чужбине», трогается он в обратный путь, на котором снова поджидают автодороги с ревущими машинами, норовящими протаранить, хищники, как четвероногие, так и двуногие, петли, ямы, зимой – холод, глубокий снег, бескормица, прочие напасти. Не всегда удается добраться в родные места и не всем.
Подытожим вышесказанное и коротко перечислим причины, по которым мы отказались от использования гончих, несмотря на их эффективность:
- зверь идет быстро, и охотник не успевает оценить расстояние до цели, ее пол и возраст. В результате погибают ценные для охотхозяйства особи – самки, трофейные животные. Иногда стрелки не в состоянии определить даже вид животного. В Беловежской пуще зарубежные охотники во время проведения загонных охот добывали преследуемых гончими собаками зубров (!) в полной уверенности, что стреляют по большим кабанам;
- по этой же причине допускается множество промахов и подранков;
- высокая скорость хода зверя при гоне приводит к тому, что неокрепшие сеголетки отстают от матери и довольно часто не могут ее догнать и найти, становятся жертвами браконьеров, хищников, холода и бескормицы;
- вязкость и азартность гончих, угоняющих зверя далеко от стрелковой линии, с одной стороны, способствует его добыче браконьерами, с другой – подвергает животное множеству опасностей при его возвращении к прежнему месту обитания;
- своим лаем гончие создают очень большой фактор беспокойства для всех диких животных, которым приходится лишний раз перемещаться, выдавать свое присутствие, следовательно, также попадать под выстрелы как законных охотников, так и браконьеров;
- втянутые в работу крупные гончие способны догнать и задавить даже самца косули, не говоря уже о самках и сеголетках, особенно по снегу. Сеголеток кабана, отбившийся от стада, также становится их легкой добычей;
- для косули в зимний период гончие собаки, которые просто обожают преследовать животных этого вида, создают еще один очень негативный фактор. При высоком снеговом покрове, насте или спрессовавшемся на морозе после оттепели снегу косули не могут докопаться до земли и ложатся отдыхать прямо на него. И если для спокойного животного это не представляет большой опасности, то для разгоряченной гоном косули такая лежка может закончиться плачевно из-за простудных заболеваний.
Здесь описано разрушительное действие одной гончей собаки. А если в загоне их пять? У одного моего егеря их было восемь! И все рабочие! А если на территории охотхозяйства, пусть даже и большого по площади, одновременно гоняет сто голосистых псов? Куда деться, куда скрыться зверю?
Зато мы насладились голосом гончей! Какой ценой – другой вопрос. Как поется в песне: «Думайте сами, решайте сами!» Мое мнение однозначно: если охотничье хозяйство заинтересовано в наличии большого количества диких копытных животных, оно должно отказаться от применения гончих собак на своей территории.
Для себя мы сделали выбор: начали применять собак мелких пород – фокстерьеров, ягдтерьеров, такс. Голос во время преследования они обычно подают все время, но зверь их почти не боится и идет не очень быстро. Перегнав линию стрелков, они, как правило, бросают преследование и возвращаются к хозяину, делая возможным дальнейшее проведение охоты, что очень важно, когда присутствуют не местные охотники, приехавшие порой за несколько сотен километров. Объяснить им, что нужно дождаться возвращения собак, как это происходит при использовании вязких гончих, очень трудно. Люди нервничают, раздражаются, и их понять можно – ведь они приехали охотиться. Особенно сложно в таких ситуациях с иностранными охотниками, которые заплатили за приезд и возможность поохотиться солидные деньги. Мелкие собаки в основном избавляют от этих проблем. Некоторым препятствием для их использования является глубокий снежный покров. Однако в последние годы он ложится поздно, ближе к новому году, когда загонная охота, по правилам охоты, прекращается.
Опыт нашего и еще ряда крепких охотхозяйств Беларуси по отказу от охот с гончими собаками на копытных животных в 1998 году был закреплен нормой в Правилах охоты, запрещавших их использование. Этот запрет действовал на протяжении двенадцати лет и также способствовал увеличению численности кабана и косули в республике. В своем охотхозяйстве мы пошли еще дальше: полностью запретили охоту с любыми собаками в крупных лесных массивах.
Продолжая рассматривать тему методов проведения охот, хочу заметить: по моему мнению, количество загонных охот на копытных животных, даже если они проводятся без применения собак, должно сокращаться и сводиться к минимуму. Существуют другие способы добычи, не менее интересные, но в тоже время щадящие, позволяющие сохранить и увеличить численность диких копытных животных.
Я акцентирую внимание именно на диких копытных животных как наиболее уязвимых, медленно наращивающих свою численность и требующих проведения ряда биотехнических и охотхозяйственных мероприятий, соблюдения разумной политики изъятия. Немаловажным является престижность их добычи среди охотников. Согласитесь, белки и зайцы, кулики и утки, прочая мелкая живность требуют гораздо меньшего внимания со стороны работников охотничьего хозяйства для сохранения и увеличения их численности. Я не веду речь о том, что в хорошем охотничьем хозяйстве на эти виды можно не обращать внимания. Помощь и поддержка необходимы всем охотничьим, и не только охотничьим, животным. Однако размер этой поддержки существенно различается. Кроме того, само присутствие крупных копытных в охотничьих угодьях даже на обывательском уровне воспринимается как показатель высокой развитости конкретного охотничьего хозяйства, не говоря уже о мнении работников проверяющих инстанций. Хотя, с другой стороны, есть множество высокоразвитых охотничьих хозяйств, основывающих свою деятельность на разведении и добыче иных животных.
