Приходит ко мне в гости Петрович. Петрович – егерь охотхозяйства… Ну, назовём его «Угрюмый урман», тем более, что оно так не называется.
Петрович суров, немногословен и чувствует себя в городской квартире как доезжачий Данила в «Войне и мире»: «…видеть его в комнате производило впечатление, подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данила сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как-нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из-под потолка под небо». Вот и сейчас Петрович ведёт себя, словно человек, пришедший побеспокоить занятого горожанина по городскому, а значит, и пустяковому делу; то есть неудобно.
Наконец, после долгого чая, обязательного разговора об односельчанах, собаках, кабанах и браконьерах, он выкладывает на стол то, ради чего пришёл.
– Вон, Миха, погляди, чего нам в управе дали… Заполнить надо. Столько в одной бумаге начертовертили, что ни с бутылкой не разберёшься, ни без.
Я знаю, что это за бумага. Это форма зимнего маршрутного учёта Центрохотконтроля. Как его сокращённо называют – ЗМУ.
– Знаю я твою бумагу, – уверенно отвечаю я. – Помочь заполнить?
Петровича передёргивает от такой необстоятельной прямолинейности, но он кивает.
– Понятно. А теперь скажи мне, сколько лицензий и на кого ты хочешь получить с твоего «Угрюмого урмана»?
Значительное количество карточек зимнего маршрутного учёта по всей России заполняется примерно таким способом. И практически все – исходя из того лимита на отстрел, который нужно получить с данной территории.
Зимний маршрутный учёт (ЗМУ) – продукт не просто советской школы охотоведения. Это продукт советской идеологии вообще, с её «учётом и контролем», положенным в качестве краеугольного камня экономики ещё основателем ленинизма.
Расчёт численности зверей этим методом базируется на применении формулы А.Н. Формозова (1932), усовершенствованной в дальнейшем Малышевым и Перелешиным. Методика учёта зверей методом ЗМУ основана на том, что число пересечений учётным маршрутом следов зверей учитываемого вида прямо пропорционально плотности населения этого вида. В то же время число пересечённых (учтённых) следов зависит от средней протяжённости суточных наследов животных. Чем длиннее суточные наследы, тем больше вероятность пересечений их учётным маршрутом. Таким образом, для определения плотности населения зверей нужно определить два показателя: 1) среднее число пересечений суточных наследов учитываемых видов зверей на 10 км маршрута; 2) среднюю длину суточного хода зверей, на основе которого вычисляется пересчётный коэффициент.
В соответствии с этим ЗМУ состоит из двух частей:
а) определение показателя учёта (эту часть учёта часто называют «относительным маршрутным учётом»);
б) определение пересчётного коэффициента К.
Пересчётный коэффициент традиционно определялся при помощи троплений с последующим расчётом средней длины суточного хода для каждого вида.
Апробация и использование метода ЗМУ в центральных регионах начались с 1972 года, с опубликования Инструкции по зимнему маршрутному учёту охотничьих животных. В 1980 году Главохотой РСФСР была утверждена первая методика ЗМУ. В 1990 году, после утверждения Методических указаний по организации, проведению и обработке данных зимнего маршрутного учёта охотничьих животных в РСФСР, ЗМУ для учётов животных на больших территориях стал широко применяться в Российской Федерации, что вписывалось в действовавшую тогда систему централизованного управления охотой.
При этом в как методике сбора данных зимнего маршрутного учёта, так и в методике обработки материалов существуют весьма заметные недостатки, едва ли не ставящие под сомнение вообще саму форму этой деятельности.
– Видишь эту форму тигрино-леопардиного учёта (немного усовершенствованная форма ЗМУ. – М. К.)? – говорит мне Владимир Арамилев, один из главных практиков организации учётных работ на юге Дальнего Востока страны. – Так ты что, думаешь, учётчик пойдёт по маршруту с этой брошюркой-табличкой? Хрен там. Весь мой опыт работы с учётами и учётчиками говорит об одном: ходят они по маршруту не с нашей формой, а с бумажкой. Простой бумажкой, оторванной от чего-нибудь, на которой они пишут им самим понятные слова и рисуют им одним известные каракули. А уже потом, вернувшись на избу, перерисовывают сведения с этой бумажки в нашу табличку, при этом корректируя её по своему усмотрению. Поэтому мы работаем не с первоисточником материала, а с творчески обработанной информацией.
«Отлично», – подумали умные люди пять лет назад. И приказали заменить бумажку, о которой говорит Владимир Арамилев, приёмником GPS. Дескать, на бумажке можно чёрт-те что нарисовать, с GPS же такая ерунда не пройдёт. Есть трек, в трек включены и такие данные, как время и скорость прохождения маршрута, на треке отмечаются все следы и все пометки…
Вроде бы – безупречно!
Вроде бы.
На деле в среде компьютерных умельцев сразу же появились люди, способные рисовать такие треки вместе со всем массивом сопутствующих данных, – сперва просто так, а потом и за деньги. Я, как человек, стоявший у истоков введения методики ЗМУ с применением GPS по учёту амурского тигра и дальневосточного леопарда, скажу, что даже на усадьбе заповедника «Кедровая падь», где в 2012 году проживало не более десятка активных сотрудников, возник такой, рисующий правдоподобные треки, умелец. А чуть позже объявления людей, которые просто предлагали подделать с помощью GPS результаты ЗМУ, появились и на соответствующих интернет-форумах, и даже в отраслевой периодической печати.
Но не забывайте, что хитрые компьютерные умельцы – это уж совсем для ленивых и непонимающих. То есть желающих получить нужную для выделения лимитов информацию, не вставая с дивана.
А кто мешает «химичить» с GPS-данными непосредственно на маршруте? Или вы не представляете себе картину, как охотовед инструктирует егерей: «Сегодня, Петрович, у тебя должно оказаться семнадцать кабанов и три лося, а у тебя, Иваныч, одиннадцать косуль – иначе не видать нам лицензий!»?
Но эти претензии – к качеству сбора материала. А есть и другие, не менее серьёзные – к его обработке. Тот самый пресловутый пункт 2. Определение пересчётного коэффициента К. Вот как он определяется?
Сейчас пересчётный коэффициент является постоянной величиной для каждого вида. Определённого приказом по МПР. Рассчитанного по совершенно непонятным алгоритмам и критериям.
Я здесь вспоминаю, как некий доктор географических наук, ответственный за обработку результатов по ЗМУ амурского тигра, в ответ на мой вопрос, а как рассчитывается пересчётный коэффициент по данному виду в очень разнообразных условиях юга Дальнего Востока (вытянутого, в придачу, в меридиональном направлении почти на тысячу километров), немного подумал-подумал, да и сказал: «Данный алгоритм является ноу-хау нашей лаборатории и раскрытию перед посторонними лицами не подлежит. За исключением организации, оплатившей исследования на эту тему».
Когда руководитель научного подразделения объявляет методику некоей работы, подлежащей публичному обсуждению, научной тайной – это туфта.
Данная ситуация применима сейчас практически ко всем случаям обработки ЗМУ в России, просто в случае с тигроведами эти аспекты выглядят наиболее выпукло.
Очень показательным является история с определением численности дальневосточного леопарда – того самого, которого с конца шестидесятых годов с помощью ЗМУ насчитывали «только тридцать». Ровно в тот момент, когда методика ЗМУ была заменена на методику фиксации с помощью фотокамер, численность дальневосточного леопарда резко подпрыгнула: с сорока – сорока пяти зверей до восьмидесяти – то есть вдвое!
Тот же Владимир Арамилев, справедливо сомневаясь в результатах ЗМУ, как-то проверил площади, на которых проводился зимний маршрутный учёт, другим способом – прогоном. Результат превзошёл показатели ЗМУ в два – два с половиной раза.
А ещё более красноречивым показателем несоответствия результатов ЗМУ с реальной жизнью являются результаты аукционов по продаже пушнины, на которых продаётся как минимум половина от природного числа соболей. И так – в течение пятнадцати лет подряд. То есть пятнадцать раз, если верить результатам ЗМУ и цифрам продажи соболиных шкурок (не забывайте, существует ещё и оседание пушнины на местах, и внутренний рынок), мы должны были исчерпать запас соболя до дна – а его с каждым годом, очевидно, меньше не становится.
Основной вопрос русской интеллигенции, если верить классикам, звучал в девятнадцатом веке как «Что делать?». Основной вопрос думающего человека в современной России сформулирован совершенно иначе:
«Зачем?»
Героиня одного известного романа объясняет, что нужно для завладения миром: достаточно заставить людей с некоторой регулярностью совершать бессмысленные действия. Например, дважды в году переводить стрелки часов вперёд и назад. Или в нашем случае – 350 км маршрутов с навигатором.
Зимний маршрутный учёт в его нынешнем виде ведёт к неверному/заниженному планированию официальной добычи. Все излишки спокойно во все времена добывали браконьеры, а госорганы, потупив глаза, говорили про чёрный рынок (до 100% от легального). Копытных охотпользователи стреляют ровно столько, сколько нужно, невзирая на мизерные квоты. Пользователи, они в основном умные люди и выбивать под ноль у себя не будут. Лосиная (и, видимо, другие тоже) популяция выносит значительно большую нагрузку (пример Финляндии), чем мы себе представляем. А мы пишем в стратегии страшные цифры про браконьерство, которое сами породили и бережно культивируем. Дефицит всегда порождал уважение к распределителю ресурса, так и сейчас. Чем ниже квота, тем больше уважают начальника. Поэтому и нормативы по лосю у нас мизерные, отсюда и снижение учтённой численности на процент статистической ошибки в пресловутом приказе № 58.
По большому счёту, нынешний ЗМУ – это не учёт вообще, а просто способ сделать охотпользователю квоту по своему желанию на псевдонаучной основе.
Вроде как по задумке разработчиков приказа № 1 нужно было дать пользователям возможность самим посчитать зверей и определить на этой основе квоту, якобы чтобы не было коррупции при распределении областных лимитов по охотпользователям, как это было в конце 90-х. То есть учёт стали проводить в каждом отдельном хозяйстве, считать квоты, а потом их суммировать для получения общего лимита. В этом кроется первая стратегическая ошибка: изначально ЗМУ предназначен был для больших площадей типа района для комплексного получения данных по многим видам. Второе – пересчётные коэффициенты сейчас постоянные и рассчитаны на основе «средних многолетних», то есть представляют «среднюю температуру по больнице». Таким образом, нынешний ЗМУ только имеет созвучное название, а по сути совершенно искусственная и оторванная от жизни конструкция, усложнённая навигаторами, которые, вопреки замыслу, никакой контрольной функции не несут.
Кроме того, сдаётся мне, что наша система учётов и расчёта лимитов и квот только и провоцирует браконьерство. Причина одна: мы не знаем и не знали никогда истинной численности зверей и продуктивности популяций по данным учётов. Соболь это наглядно показал. Средняя добыча за 15 лет – около 500 тыс. в год – даже не снилась советскому прошлому. То есть волей случая снялись барьеры учётов/лимитов и получились феноменальные данные добычи соболя. В советское время «чёрный рынок» спокойно переваривал недостатки учётов.
Нелегальная добыча лося, по данным исследователей, – 4 лимита, а на популяции это значительно не сказывается. Что это значит? Либо лосей значительно больше, либо, что более вероятно, низкие нормативы и квоты позволяют безболезненно стрелять в сумме 5 лимитов.
Единственное, что позволяет нынешний приказ по ЗМУ, – при желании высушить мозг любому охотпользователю либо региональному уполномоченному органу. Что и делается на практике.
В итоге во всех странах, где из подсчёта зверей не делают самоцели, этих зверей много больше, чем у нас. А мы всё по сусекам метём/скребём – учитываем, но кроме как на колобка наскрести не можем! А надо сусеки наполнять, а не мести остатки.
Поэтому нужно придумывать какой-то совершенно иной подход к определению лимитов и квот без ежегодных и ненужных охотникам войсковых операций по тотальному ЗМУ.
Никто и нигде в мире не считает зверей, как у нас, устраивая ежегодные тотальные учёты.
Для определения численности там используются иные методы, и занимаются этим специально обученные люди. И если посмотреть не на бурный процесс, а на результат, то сдаётся мне, что «буржуины» тут правы «на все сто». Вот соседи наши, Финляндия. Учёты там проводят учёные на отдельных площадках, так же и охотников опрашивают. Никакой компанейщины, штурмовщины, а, например, лосей добывает эта совсем небольшая страна побольше, чем вся огромная Россия (это, если учитывать только легальную добычу, конечно), не заморачиваясь лукавыми играми со с потолка взятыми цифрами численности.
Интересно, что в Европе и Северной Америке полно зверья, которое видно невооружённым глазом из окна машины, и никто не заморачивается на ежегодные «всеамериканские» учёты, а у нас есть ежегодный учёт, но нет зверей: можно хоть 500 км проехать – ни одного лося/оленя с дороги не увидишь.
Так может, ну его к лешему, этот тотальный ЗМУ? Пусть учёные и региональные специалисты раз в 3 года, используя комплексные методы, сделают оценку численности, отследят тенденции популяций для тех зверей, для которых это действительно нужно, а охотоведам дадут возможность самим оценить и запланировать допустимую и возможную добычу. Она всё и покажет, эта добыча: начала падать – снижай ее, стабильно высокая – посмотри внимательно, может быть, повысить есть резон. Тем более что численность крупных копытных год от года меняется не стремительно, как у зайцев, а очень медленно.
Знаю, что многие учёные-старожилы, да и руководители из регионов затопают ногами: как же мы без ЗМУ? Но ведь на дворе февраль 17-го года. В управлении охотничьим хозяйством, в том числе в учётах и определении лимитов добычи, – системный кризис. Далее прятать голову в песок и изображать бурную деятельность на пустом месте – нельзя.
Русский охотничий журнал, февраль 2017 г.
