Кое-что об охотничьих лицензиях и серых схемах вокруг них

Охотничье хозяйство
Кое-что об охотничьих лицензиях и серых схемах вокруг них

Как известно, охота – один из древнейших видов деятельности человека. До недавних по историческим меркам времён наши предки свободно перемещались из одного места в другое и ограничивали добычу птиц и зверей лишь личными соображениями или (видимо, в гораздо более редких случаях) какими-либо обычаями.

Но времена менялись, менялась с ними и охота. Законодательное регулирование прошло долгий путь, и сегодня в большинстве стран мира процесс добычи животных зарегламентирован множеством различных нормативных актов. Как бы охотники этому ни противились, во многих аспектах нашего увлечения (а у кого-то – и профессии) юридические вопросы приобретают всё большую роль.

Попробуем разобраться с одной из важных тем отечественного охотничьего законодательства – лицензированием добычи, его теоретическими основами и практическими реалиями, а также с тем, какие серые схемы существуют вокруг этого процесса.

Итак, начнём с теории и терминологии. В ныне действующем отечественном охотничьем законодательстве такой термин, как «лицензия» (или «именная разовая лицензия»), в качестве названия документа, дающего охотнику право на добычу, отсутствует. И отсутствует он, ни много ни мало, уже около 10 лет – с момента вступления в силу федерального закона «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов…». Однако в разговорной речи охотников (да и многих работников охотничьего хозяйства) употребляется этот термин постоянно. Остался он от «прошлых эпох» законодательства и не спешит уходить из консервативного охотничьего лексикона. Нередко также употребляются связанные с ним термины, например «лицензионные виды». С некоторыми оговорками совокупность этих видов представляла собой перечень животных, для добычи которых необходима уплата соответствующего сбора за добычу каждой особи. Уплата налогового сбора осталась, а вот привязка к лицензиям ушла, и «лицензионные виды» в охотничьем законодательстве сменились близким по сути, но более узким понятием «лимитируемых видов». Документом же, дающим право добычи (в общедоступных угодьях – самостоятельно, а в закреплённых – только вместе с путёвкой), стало «разрешение на добычу охотничьих ресурсов».

Кое-что об охотничьих лицензиях и серых схемах вокруг них

В контексте данной статьи нам интересны в первую очередь два актуальных термина: лимиты и квоты. В соответствии с уже упомянутым законом «Об охоте…» лимит добычи охотничьих ресурсов – это объём допустимой годовой добычи охотничьих ресурсов, а квота – часть лимита добычи, которая определяется в отношении каждого охотничьего угодья. Иными словами, квота – это точное количество животных определённого вида, которое можно добыть в конкретном угодье. Но это касается не всех охотничьих видов, а только отнесённых к лимитируемым. То есть на данный момент – всех видов копытных (кроме кабана, который был исключён из перечня в связи с эпизоотией африканской чумы свиней), медведей (бурого и гималайского), а также некоторых пушных животных: рыси, соболя, выдры и барсука.

Определяются лимиты и квоты на основании данных, полученных при учётах численности, с помощью нормативов допустимого изъятия, а также нормативов численности охотничьих ресурсов в охотничьих угодьях. При исчислении лимита в теории должна учитываться не только численность животных, но и «размещение в среде обитания, динамика состояния и другие данные государственного мониторинга охотничьих ресурсов и среды их обитания, документированная информация государственного охотхозяйственного реестра, данные федерального государственного статистического наблюдения». Для утверждения всего этого необходимо организовать общественные слушания, а также провести экологическую экспертизу.

Конечно, уже в самом вопросе определения квот в разрезе установленных границ административных образований и охотничьих угодий содержится институциональная слабость, во многих случаях ставящая под вопрос корректность этого действия. Ведь всем понятно, что звери и птицы – существа вольные и административными границами не сдерживаемые. Ну да ладно, эта проблема – глобальная, переход нормирования добычи от «контекста территории» к «контексту популяции» – один из самых актуальных вопросов прикладного охотничьего ресурсоведения.

Но есть и более конкретные проблемы. Проведение учётов численности в закреплённых угодьях осуществляется силами охотпользователя. В федеральном законодательстве механизмы контроля корректности таких учётов со стороны уполномоченных органов отсутствуют. Поэтому на практике, в зависимости от специфики региона, этот процесс может представлять собой всё что угодно, от жёсткого навязывания специальным органом своей субъективно обусловленной позиции до полного отсутствия контроля.

Второй вариант встречается, пожалуй, чаще. В таких случаях данные о численности охотничьих животных в закреплённых угодьях, по большому счёту, остаются на совести охотпользователя, который может как сознательно завышать численность, чтобы «взять разрешений с запасом» (и при случае законно прихватывать всё «проходящее»), так и, наоборот, занижать («на всякий случай», чтобы «не навязывали» квоты, не задавали лишние вопросы, не принуждали к регулированию численности в случае каких-либо чрезвычайных ситуаций и т. д.).

Но эта ситуация – не односторонняя. Периодически органы исполнительной власти вступают в «противостояние» с охотпользователями за утверждение квот. Причины тут могут быть разные, от всяких личных конфликтов с конкретными охотпользователями до вполне искренней «заботы о животных» (приходилось встречать охотничьих чиновников, которые уменьшение квот, норм добычи, да и вообще любое новое ограничение процесса охоты считали лучшим и главным показателем своей работы).

После утверждения лимитов охотпользователи получают в специально уполномоченных органах бланки разрешений согласно установленным квотам. Что же происходит дальше?

Кое-что об охотничьих лицензиях и серых схемах вокруг них

Наверняка почти каждый, кто регулярно выезжает на легальные зверовые охоты, знаком (хотя бы по рассказам) с ситуацией, когда на одну бумагу добывается несколько зверей. Впрочем, во многих случаях охотники эти самые бумаги в глаза не видят. Например, во время типичной коллективной загонной охоты на лося или кабана в закреплённых угодьях густонаселённых регионов нашей страны разрешение на добычу находится у егеря, а охотникам на руки попадают только отрывные талоны на транспортировку продукции, непонятно откуда именно отрезанные (а то и вообще обходится без всяких талонов). В таких случаях правильность использования бумаг остаётся на совести егеря. По мере удаления от крупных городов разрешения на добычу копытных и медведей чаще начинают попадать на руки первичным коллективам, а то и простым охотникам, перенося, в свою очередь, ответственность на них. По ходу уменьшения потенциальной угрозы встречи с контролирующим органом и усилением наглости обладателя бумаг документы переживают в неизменённом виде всё большее количество успешных охот.

Данная схема, пожалуй, самая распространённая в части серых схем и является давней традицией. Ещё в советские времена охотоведы обращали внимание на тот факт, что большинство закрытых бумаг на копытных животных закрываются в последние выходные охотничьего сезона.

Однако этим вариантом перечень возможных серых схем, конечно, не исчерпывается. Встречается и (не)спортивная охота под обеспечением бумаг на регулирование численности (в особо экзотических случаях – и на осуществление научно-исследовательской деятельности), и охота по чужим документам, и целый комплекс околовольерных схем. Но данные действия носят значительно более редкий характер.

Закономерен вопрос – а как же с этим всем бороться? Простого ответа на него, видимо, не существует. Конечно, теоретически можно разработать сложную систему контроля с совокупностью методов биркования и мгновенного оповещения охотниками специальных уполномоченных органов посредством современных электронных средств коммуникации. А следить за соблюдением этой системы должны будут специально созданные отряды, оснащённые по последнему слову техники и по количеству личного состава превосходящие как минимум раз в 10 нынешнюю численность госохотинспекторов (тоже, кстати, юридически устаревшее слово, ведь в нынешнем законодательстве должностные лица, осуществляющие государственный охотничий надзор, наряду с работниками некоторых других «экологических» надзорных направлений именуются «государственными инспекторами в области охраны окружающей среды»).

Но, по объективным причинам, такой вариант представляется вряд ли возможным в ближайшей перспективе.

Более того, при рассмотрении всей вышеизложенной ситуации иногда возникает крамольная мысль: а что вообще даст безукоснительное соблюдение норм в рамках сложившейся системы определения лимитов? Ведь сейчас только очень нелюбопытные охотники не знают про Финляндию, которая, с несопоставимо меньшими территорией и абсолютной численностью лося, добывает его больше, чем огромная Россия. Или ещё пример – ситуация с соболем, «диких» шкурок которого на пушных аукционах из года в год продаётся на сотни тысяч больше общих годовых лимитов на добычу.

Неужели получается, что несовершенство правовых норм в вопросе квотирования частично компенсируется их несоблюдением? Но разве это правильно, что серые схемы использования охотничьего ресурса подразумеваются сами собой?

В любом случае, чтобы исправить эту нездоровую ситуацию, необходимо подходить к вопросу не только со стороны «ужесточения ответственности» и «интенсификации правоприменения» (как у нас это обычно принято), но одновременно ещё и со стороны оптимизации самого законодательства: ликвидации «лимитных перекосов», совершенствования системы распределения разрешений, максимального приближения учётных данных от «бумажных» – к жизненным реалиям.

Русский охотничий журнал, май 2019 г.

3518
Adblock detector