Интервью Валерия Алексеевича Малышева, охотника и охотпользователя, главному редактору «Русского охотничьего журнала» Михаилу Кречмару.
Михаил Кречмар (далее – М. К.): Как вы стали охотником? Или всегда им были?
Валерий Малышев (В. М.): Всегда был, сколько себя помню. Рыбачить начал с самого детского возраста с отцом и дедом. Как только появилась возможность купить ружьё, купил ружьё. С 18–19 лет начал охотиться. Сколько себя помню, меня это всегда привлекало. Причём никто из моих родственников не был охотником, отец, к примеру, не охотник.
М. К.: Какое ружьё купили?
В. М.: «Зимсон». Он, конечно, не был первой свежести, потом стволы начали дуться, и я поменял его, купил более современные ружья.
М. К.: Появилась потребность охотиться, купил в 18 лет ружьё, а как дальше? Всё ведь непросто: в охоту просто так, в одиночку, зайти довольно сложно. Вы сами стали искать места? Или уже были и места, и знакомые, к которым вы стали ездить?
В. М.: Сначала это были одноклассники. Те, кто уже чувствовал себя охотником и ходил на охоту. Я ходил с ними за компанию. Затем, после окончания вуза, у меня появилась охотничья компания, мы ездили вместе на утку, на лося... На то, на что у нас на Урале охотятся. Ездили на праздники, на открытие и закрытие охоты. На такие мероприятия выезжали 3–5 человек, это было очень интересно и познавательно. Меня, как молодого, обычно запускали в загон и тропить зверя.
М. К.: А остались сейчас отношения с теми охотниками?
В. М.: Безусловно, другое дело, что не все товарищи остались в охотничьей среде. Кто-то в меньшей степени стал интересоваться охотой. А у меня как-то по нарастающей всё пошло. Я практически весь мир уже объехал с охотой.
М. К.: Как развивались ваши интересы в охоте? С чего вы начинали? И к чему постепенно пришли? Интересна ваша эволюция как охотника.
В. М.: Начинал я с местных охот, по возможности. Сами понимаете, что такое взять лицензию на лося 30 лет назад. Не было возможности. Была одна лицензия, которую выдавали охотничьей группе, и ты, находясь в этой охотничьей команде, ездил на того же лося. Где-то получалось приехать на открытие охоты на утку осеннюю. Это тоже был праздник. О косулях там никто даже не мечтал, не было такого понятия, как трофейная охота на косулю. На зайчика можно было ходить. Это была такая ходовая, зимняя, по следу охота, и она мне нравилась. И это был довольно продолжительный период времени, с 18 до 30 лет, но вялотекуще. А потом появилась реальная возможность посещать настоящие охоты как в России, так и за её пределами. Появились финансовые возможности, можно было выезжать. Та же Канада, Европа, Африка, Америка – все эти популярные на сегодняшний день маршруты начали развиваться буквально лет 20–25 назад, по крайней мере для меня.
М. К.: Какая первая у вас была зарубежная охота? И какое первое впечатление от охоты за рубежом? От организации и всего прочего.
В. М.: Первая зарубежная охота – Африка. Я сразу пошёл на такую серьёзную охоту, у меня было туда несколько туров от 10 дней до месяца. Там были как фотосафари, так и реальная охота. И у меня есть определённый принцип: я не стреляю кошек. Из «большой пятёрки» я не взял льва и леопарда. Африканская охота – самая масштабная охота, с яркими впечатлениями и фантастическими результатами.
М. К.: А кроме Африки?
В. М.: Кроме Африки я был в Европе, в нескольких охотничьих угодьях. Но, к сожалению, мне там не очень комфортно, так как это, как правило, вольерная охота. Или совсем уж – ты сидишь на вышке, выходят 50 оленей, стреляешь в то, что тебе говорят. Я к такой охоте не совсем привык. У меня есть в хозяйстве загонная охота на кабана, но это совершенно иное. А европейские охоты, как правило, другого содержания. Это хорошее, красочное мероприятие, но это не та охота, к которой ты готовишься.
М. К.: Вы человек искушённый и завели себе охотничье хозяйство. Это шаг непростой, и вы, конечно, понимали весь масштаб проблем, с которыми столкнётесь. Вы равнялись на кого-то в организации? Внутри страны или за её пределами? Или все грабли собрали сами?
В. М.: Ну, это совершенно не проблема, не нагрузка, это очень приятное занятие на самом деле. Моё хозяйство находится в пределах нашей области, Свердловской, там, где я родился. Я знаю эти места. Как только появилась возможность, это было 15 лет назад, я его купил. И с превеликим удовольствием им занимаюсь. Проблем как таковых не вижу. Есть организационные проблемы, которые ты сам решаешь, и это в основном персонал.
М. К.: Это был мой следующий вопрос – кадры.
В. М.: Да, это вопрос довольно серьёзный. У меня работает всего 17 человек на сегодняшний день. Для хозяйства в 45 000 га, я считаю, достаточно. Персонал периодически меняется, но сейчас он устоявшийся. У меня есть прекрасный охотовед, есть егеря, техники, механики, охранники и так далее. И когда всех организуешь, когда создаёшь нормальные, спокойные условия для работы, высоко оплачиваешь труд, тогда и работа хорошая. Они хорошо занимаются и охраной, и биотехнией, и всем, что у нас прописано. У нас есть основное – охотустройство.
М. К.: Вы руководствуетесь охотустройством?
В. М.: Да, есть определённое количество и солонцов, и подкормочных площадок, и зонирование на внутрихозяйственные заказники и открытую территорию и так далее. Мы руководствуемся этим, и это довольно хорошее подспорье.
М. К.: Какие у вас основные охотничьи виды? И какие виды охот у вас практикуют?
В. М.: Когда я взял это хозяйство, то там было несколько лосей, одна семья кабанов (самка с 4 свинками), медведь был один, пожалуй, всё. И за 15 лет я так развил хозяйство, что сейчас даже боюсь предположить, сколько у меня кабанов, так как их не пересчитаешь, но больше 1000 точно. Мы добываем в год порядка 150–200 кабанов, и количество не уменьшается, а увеличивается. Очень много лося, по зимнему подсчёту около 250. А на следующий год я открываю трофейную охоту на косулю, так как косуль стало очень много. Хорошая охота на трофейную косулю – она дорогого стоит на самом деле. Понятно, что заяц, тетерев, глухарь – этого очень много всего. И весенняя охота на вальдшнепа есть, и на току, и тетеревиная. Охота шикарная: ток по 15 глухарей, а по тетеревам – 25–30. Все виды охот на сегодняшний день есть.
М. К.: А вы дичеразведением занимались? Или стандартные биотехнии? Подкормочные площадки, солонцы и так далее?
В. М.: Да, дичеразведением занимаемся, но мы никогда никого искусственно не насаждали, всё стандартно, при этом на довольно высоком уровне. Если мы занимаемся подкормочной площадкой, допустим, на кабана, у нас идёт пять видов кормов одновременно. Понятно, мы покупаем фуражную пшеницу и кормим только ей. Это реальная, хорошая пшеница, которая продаётся по рыночной цене, не отбросы. Дальше – соль, обязательно рыбий жир круглый год. Нужно довольно большое количество: на 50 кг пшеницы – 0,5 л рыбьего жира. Обязательно соль, обязательно премиксы – это добавки, и минеральные добавки ещё. То есть пять видов добавок. Каждый раз в каждую кормушку. Для чего?
Во-первых, для поддержания молодняка. Молодняк у нас практически весь выживает. Дальше, рождаемость у тех же кабанов. Самка приносит от 8 до 12 подсвинков – это очень хороший результат. Это что касается свиней. По лосю – лося держит что? Очень много солонцов. Я даже боюсь сказать, сколько солонцов. Было 50, теперь уже больше. Занимаемся подвалкой деревьев и зимой, делаем подкормочные рубки. И плюс лося держат рапсовые. У нас несколько полей, кажется, около 10 по 3–4 гектара, где высаживаем рапсовые. И лось концентрируется очень хорошо: по 15–20 лосей на поле.
М. К.: А трофеи хорошие есть?
В. М.: Да, в этом году были немцы у нас, которые занимаются продвижением охоты в России, и получили они трофеи по 12–15 кг рога лося. Для них это очень хорошо.
М. К.: Каких охот у вас больше? Вышка? Или загон тоже есть?
В. М.: Мы стараемся меньше всего заниматься загонами, хотя они есть, безусловно. У нас есть охотничий клуб, и мы там раз в год проводим загонную охоту. Только на лося, но без участия собак. Загоны проводим в тех местах, где у нас не заказник, на открытой территории. Почему? Потому что лося довольно много, и если будем гонять постоянно, то он может куда-то сместиться.
М. К.: Заказник – это у вас зона покоя внутри хозяйства? А сколько она занимает от 45 000 га?
В. М.: Да, это зона покоя, занимает 19 000 га. Это большая зона, но, с другой стороны, у нас 25–26 000 га – открытая территория, где все охотятся, её тоже нужно охранять, проводить ту же самую биотехнию и прочие вещи. Так получилось, что 19 000 га мы сделали именно под заказники. Я считаю это правильным.
М. К.: Действительно, свой вклад в охрану природы вы вносите. Скажите, у вас охотничье хозяйство сугубо для высокооплачиваемых охотников? Или у вас это делится как-то? К вам может приехать человек, скажем, из Екатеринбурга на глухаря поохотиться? Естественно, с егерским сопровождением и прочим? Грубо говоря, это хозяйство для местных или нет? Считаете ли вы, что оно закрытое?
В. М.: Хозяйство абсолютно открытое, более того, я обязан продавать путёвки как для местного населения, так и не для местного, неважно, откуда охотник. Пожалуйста, приезжай, цена на глухаря, на тетерева стандартная, и тут нет никакого егерского сопровождения. Егерское сопровождение – это на копытных. А на глухаря, тетерева, зайца – охотьтесь на здоровье. Проблем с продажей путёвок нет, абсолютно все охотятся, как местные, так и неместные. Другое дело, что на остальные виды ресурсов есть некоторые ограничения. Во-первых, стандартная путёвка на лося стоит 50–70 000 рублей, не все могут потянуть такие затраты. И, допустим, на лосей даётся путёвок 20 штук. Тут всё индивидуально. Допустим, приезжает охотничья группа – это уже не путёвка, а тур получается. И они могут за это время и порыбачить, и взять ещё пару лицензий на кабана, и полную машину мяса увозят, как правило.
М. К.: Сейчас, с учётом вашего опыта, возраста, какие охоты нравятся больше всего?
В. М.: Конечно, мне очень нравится любая ходовая охота. С подхода я с удовольствием стреляю по тому же лосю, кабану, охочусь на птичку, на зайца. В этом году с удовольствием походили на косулю, не стреляли в косулю, но послушали. На реву, пока снег небольшой лежал, тоже было очень интересно ходить. Это если рассматривать то, что есть здесь, у меня. Если же рассматривать другие виды охот, не у меня, то я перестал пока ездить в Африку, потому что практически везде там был, И стандартные интересные мне виды антилоп уже настрелял. Мне нравится охота там, где есть охота. Есть же хозяйства, в которые ты можешь приехать и за пару дней увидеть единственный след лося или косули, так вот это нехорошо. А когда ты знаешь, что есть определённый выбор, что ты пойдёшь и через 500 метров найдёшь вид, какой хотел, – это хорошо.
М. К.: Сейчас очень часто охотников путают с фанатами оружия. А вы сами любитель оружия?
В. М.: Я разбираюсь в оружии, но я не фанат коллекционного оружия. У меня есть то оружие, которое мне необходимо. Два хороших карабина – Blaser и Sauer. Плюс гладкие – пятизарядное, Browning, и Beretta. Сейчас я пытаюсь съездить с Сергеем Леонидовичем Мазуркевичем на горную охоту, правда, пока чисто технически не получалось. Я приобрёл винтовку, с которой сейчас ходит Эдуард Бендерский. Под .338 Lapua Magnum, американская, весит 4 кг. У неё шикарный ствол, и это недешёвое оружие. Но это не для коллекции, а по необходимости.
М. К.: Расскажите об охотах, которые вам лично больше всего запомнились.
В. М.: То, что запомнилось очень хорошо, – это африканская охота на слона. Второй раз на охоту на слона я не поеду никогда в жизни. Кто на кого охотится? Там мы подходили по пересохшему ручью, увязая ногами в песке, на 15 метров к огромному слону, после этого разворачивали его на себя, хлопая в ладоши, и стреляли. Но не пробивается лоб у огромного слона, и слон побежал в нашу сторону, непонятно, как он нас не задавил. Пересматриваю это видео и чувствую ужас: вот это охота! Очень много адреналина.
М. К.: Добыли в итоге-то?
В. М.: Да, добыли, огромный слон в 7 тонн и очень хорошие бивни. Дальше мне очень понравилась охота в Беловежской пуще. Очень хорошая охота. Я взял большого зубра, там тоже ходовая охота. Несколько дней ходили, выбор на самом деле небольшой, стреляют только определённых зубров. И мы очень долго выбирали, а зубры – очень серьёзная дичь, очень чуткая, долго к ней подходили. В последний день я взял большого, хорошего зубра, который вышел на золотую медаль. Про европейские охоты даже ничего говорить не буду. Для меня это не охота, а убийство. Кто не видел нормальных, хороших охот, для них это, может быть, и интересно – взять и с вышки застрелить одного среди мирно пасущихся оленей, самца или самку, и поздравлять друг друга, и через пять минут ещё стрелять... Для меня в этом смысла нет.
Из охот дальних зарубежных – охота в Канаде. Я был в Канаде, охотились на белого медведя, моржа и карибу. Я был в группе охотников, но не стрелял ни в моржа, ни в белого медведя. Потому что это тоже не то, о чём хотелось бы мечтать в этой жизни. Но на карибу очень хорошая охота. Огромный остров, 200 км. Это Гудзонский залив, Полярный круг. И ходовая охота на карибу, очень интересная: в тундре видно далеко, и подходишь очень медленно. Очень вкусное мясо. Пожалуй, из запоминающихся охот все назвал. Очень хотелось бы попасть на горную охоту, но пока как-то не получается. Вроде договариваемся, но то у меня не выходит, то у Мазуркевича.
М. К.: Вы имели дело с охотой в разных странах – и за границей, и у нас. Как думаете, чего не хватает нашим охотхозяйствам, чтобы они развились хотя бы до уровня белорусских? Ведь страна близка по природным условиям.
В. М.: Я частенько встречаюсь с охотпользователями, и в 50% случаев охотпользователь – это человек, который пытается найти какую-то коммерческую составляющую. Он считает, что если он взял хозяйство и вкладывает ресурсы чисто символически – в охрану, биотехнию, подкормочные площадки и прочие вещи, – то он должен покрыть затраты, по крайней мере продавая лицензии. Вот это абсолютно неправильный подход. Я не знаю в России ни одного охотничьего хозяйства, которое каким-то образом окупило бы затраты на содержание.
Если мы перестанем заниматься охотой как коммерческим мероприятием, то поймём, что такое охота. Это радость, это выезд, это встреча с друзьями, для себя какое-то удовольствие. И тогда мы понимаем, что за всё удовольствие надо платить. В основном ментальность какая? Мол, да, взял я, допустим, 20 000 га, вложил в них миллион. Теперь я хочу на два миллиона продать лицензий, отбить затраты и ещё заработать. Да нет, конечно, никогда такого не будет. Хоть в масштабах России, хоть в других масштабах. Да, существуют такие хозяйства, которые принадлежат каким-то холдингам. Они сами выезжают, сами охотятся, никаких путёвок не продают, никого не пускают. Тогда да, там есть и дичь, и хорошие опытные егеря.
С другой стороны, это тоже неправильно, потому что туда простой народ не заезжает, туда никого не пускают, понимаете. У нас был прекрасный опыт во времена до 2000 года, когда существовали охотничьи коллективы, у которых были свои нарезанные углы по 10–15 000 га и они там занимались и охотились. Сами распределяли путёвки, распределяли охотников. Да, это хороший был опыт, замечательный. Ну, к сожалению, в девяностых годах это всё рухнуло, развалилось и сами знаете чем закончилось: всего зверя перестреляли. И слава богу, что с нулевых годов появились хоть охотхозяйственные соглашения и какие-то части просто передавали в приличные руки.
Если человек не ищет коммерческую выгоду, а занимается тем, о чём я говорил, – для себя, для друзей, для души, для организации праздничных мероприятий и каких-то ещё вещей, – тогда да, тогда всё выживает. Таких хозяйств реально много. Я смотрю телеканалы для охотников и вижу, что сейчас действительно много хороших хозяйств, и с этими людьми мы наконец начали знакомиться, и понятно, что они занимаются этим не ради коммерции. Все они самодостаточные, небедные, мягко скажем, люди, которые могут себе позволить делать такое. На этом всё и будет держаться. Плюс мы все практически: Бендерский, Мазуркевич, я и ещё масса людей – занимаемся дичеразведением. Мы набрали себе несколько видов животных, которые у нас изначально не жили. У меня, например, 4 вида оленей, яки, и я пытаюсь сейчас создать определённое стадо. Да, конечно, я выпущу их на волю, почему нет? Раньше в нашей лесополосе был олень, а сейчас нет, так почему бы его не возродить? Они прекрасно живут в вольере, они прекрасно размножаются – это о чём-то же говорит?
М. К.: А у вас есть олени в вольере?
В. М.: Да, у меня четыре вида оленей: марал, пятнистый олень, европейская лань и благородный олень. Жаль, европейская у меня не очень, вот сегодня буквально утром погибло две штуки, У нас –35 °C на улице. В прошлом году семь погибло. Вот они рождаются и частично гибнут. Хотя у них и загоны определённые, и кормушки, и от ветра защищены, но не держится лань, увы. Однако все остальные олени живут прекрасно.
М. К.: Будете потом выпускать их, да?
В. М.: Я думаю, что да. Хотя это не сильно приветствуется, потому что все ресурсы принадлежат всё равно государству. И ты понимаешь, что да, у тебя хозяйство большое, но любой зверь принадлежит государству, он не твой. Ты имеешь право купить лицензию или продать от своего хозяйства путёвку и зверя взять. А всё остальное – это не твоё. И то же самое, когда выпускаешь своих же зверей, которых вырастил. Это сразу же становится не твоя собственность, ну и это не сильно приветствуется.
М. К.: По этому поводу у меня есть личная точка зрения. Дело в том, что всё развивается, в том числе и природа. Очень многих видов у нас не было, но они появились. Между прочим, знаете, откуда лань? Это олень из Месопотамии. Она не европейская, хотя сейчас она воспринимается как совершенно европейское животное. На самом деле это олень с Ближнего Востока. И таких примеров очень много. Я думаю, наша природа должна и будет пополняться. Зубра того же самого почему бы не взять и не развести более широко, чем это сейчас делается у нас в нескольких заповедниках?
В. М.: Я договорился в Беловежской пуще купить несколько зубров, до 10, ещё в доковидный период. Тот-то вообще неубиваемый, кажется, он и на Северном полюсе жить будет. Завезённые зубры живут в Якутии, в средней полосе живут зубры. Почему бы не у нас на Урале, с нашими снегами и горами? Думаю, у нас им будет отлично.
М. К.: Каких качеств не хватает современному российскому охотнику? И что бы вы хотели видеть в современном российском охотнике, в частности в молодом? Со сменой-то очень плохо.
В. М.: У всех охотников, с которыми я сейчас общаюсь, есть подрастающее поколение. Да, они сейчас не имеют права приобретать оружие, носить оружие и стрелять, но сопровождать отцов на охоту могут. У нас у всех охотников, у кого есть сыновья, начиная с 10 лет при первой же возможности дети находятся в хозяйстве. Они ходят с отцами на вышку, на загонную охоту, на ходовую охоту, на пернатую дичь – на всё на свете. Основа, всё-таки, это подготовка с самого раннего детства. Просто ниоткуда охотник не возьмётся. Если просто захотелось пострелять в 50 лет, тут и начинаются все проблемы: такой охотник совершенно не готов к охоте, не владеет оружием, не умеет стрелять, не знает принципов безопасности. Так что воспитание охотника должно быть с самых юных лет. Это первое.
Второе – охота перестала играть роль в плане потребления. Застрелил кабана весом 200–250 кг, взял 150 кг мяса – куда больше для одной семьи? Поэтому охота должна быть как праздник. Это хобби, это определённый интерес, но не потребление и не убийство ради насыщения мясом холодильника. И тогда, человек, приходя на охоту, будет выбирать: не стрелять всё подряд, а искать определённый трофей. Он не стреляет самок, не стреляет молодых. Это определённая ментальность, и она воспитывается в обществах охотников – тех, которые настоящие охотники!
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, март 2022
