Мир на краю земли – древен и вместе с тем молод. Сглаженные древние горы – как пыльные скомканные тряпки на полу гардероба в покинутом доме. Камни – как знаки давно ушедшей культуры, знаки, которые нам не дано прочитать. Заброшенные стоянки оленеводов, которые не посещались уже двадцать лет.
Север, пространство, небо.
Вообще на севере очень много неба. Нет, неба много и над Кавказским хребтом, и над березовыми рощами и тихими речками европейской России, и над донскими степями, и над африканским бушем. Но нигде небо не простирается над миром так, как здесь. Оно придает местным пейзажам космизм.
Космизмом помечено и все остальное, происходящее здесь. Вечная мерзлота, уходящая до корней мира, горизонт, удаленный на десятки километров, выглаженные древним давно растаявшим ледником пространства тундры.
Даже человек, проникая сюда, отдает дань этому космизму, передвигаясь на двух совершенно чуждых цивилизации ровных дорог и асфальта видах транспорта – вездеходе и вертолете.
И посреди этого всего пустынного безбрежья, испещренного только стежками оленьих троп, – узенькие-узенькие полоски леса.
Оленьи стада пересекают эти ровные долины длинными извивающимися цепочками. Следом за оленями двигаются волки и бурые медведи, снимая свою дань с оленьих стад. Так же они делали это в доисторические времена, когда даже первые двуногие пришельцы с запада еще не разбили свои кожаные палатки на этих землях.
Совсем первозданные места. Страна оленей. Отнюдь не людей.
Мерзлота под ложами рек отступает и дает возможность деревьям зацепиться корнями за грунт. Но все равно – с деревьями здесь негусто. Только древовидная ива – чозения – способна хоть как-то прижиться на этой заполярной земле.
Эта тоненькая ниточка леса населена лосями. И это тоже – совершенно другой лось. Громадный, косматый, состоящий из мускулов, рогов и копыт зверь, готовый бросить вызов любому обитателю здешних мест и ответить на него. С размахом рогов более полутора метров и весом более полутоны. Такие гиганты бродят по скудным зарослям и вызывают на бой соперников. Впрочем, иногда вместо соперников они начинают бросаться на любое движущееся существо приемлемого размера. Так, в ста метрах от лагеря гонный гигантский лось атаковал нашего товарища Михаила Могилевцева.
Именно гигантские лоси оленьей страны и были главной причиной нашего приезда сюда, на крайний северо-восток Сибири.
Даже краткие выходы в тундру с очень коротким подходом принесли нам по великолепному трофею. Огромный зверь, топчущий кусты, сбивающий ветви с деревьев и не думающий уступать человеку, – картина, которая останется с нами навсегда…
Потом были и богатая рыбалка и три замечательных северных оленя, которые буквально сами вышли на нас во время миграции.
Но все это меркнет по сравнению с изобилием северных гигантов, концентрирующихся в этих краях во время гона.
Вообще, надо сказать, что всю неделю пребывания там мы чувствовали себя как в Серенгети – почти постоянно в поле нашего зрения находились какие-то крупные животные, а иногда – при проходе, скажем, стада северных оленей – и несколько десятков зверей одновременно.
Два небольших медведя, видимо, решили, что наш лагерь является лучшим источником пищи, нежели быстроногие номады тундры, и принялись еженощно посещать наш укрытый в кустарнике палаточный городок, подъедая разложенные возле кухни куски мяса. В предпоследний день перед отъездом они обнаглели до того, что пришли в лагерь среди бела дня, но были отогнаны винтовочным огнем. Ибо по своим трофейным качествам никакого интереса для нас не представляли.
Но главное, что останется у всех участников нашей экспедиции на всю жизнь, – это память…
«Русский охотничий журнал», январь, 2016
