Замёрзшая до паралича, я изо всех сил вцепилась в сани, летящие за снегоходом на полной скорости через лес. Каждый мускул в моём теле был занят попытками удержаться на сиденье, не дать саням перевернуться, подныривать под ветки деревьев и увёртываться от их стволов.
Эти безумные поездки на снегоходе врезались в память едва ли не сильнее всех других впечатлений от охоты на гигантского лося Камчатки. На сильно пересечённых участках, где снегоход снижал скорость, было ещё ничего, но остальное время мы передвигались на сумасшедшей скорости, и это было в равной степени восхитительно и мучительно. Большую часть времени егерь, управлявший снегоходом, делал это одной рукой и одной ногой: другие его конечности болтались в воздухе, так сильно он наклонялся в стороны, чтобы помочь машине проходить повороты. Бесчисленные ветки стегали меня по лицу, однажды я приложилась плечом о ствол дерева, так что едва могла потом шевелить этой рукой, несколько раз едва не потеряла карабин. Защитные очки постоянно запотевали, и влага сразу же превращалась в лёд, который не давал ничего разглядеть и который было почти невозможно отчистить. Это, конечно, не добавляло удовольствия: водитель наклонялся, чтобы избежать столкновения с препятствием, а я этого не замечала и получала этим препятствием по полной программе. Я была уверена, что поездка закончится для меня тем, что одно из деревьев снесёт мне голову с плеч.
Но идти по старому следу большого лося-быка через глубокий снег было немногим легче. Мы обрезали лежки и жировки: это давало нам шанс его настигнуть. Несколько часов мы шли по отпечаткам его огромных копыт, пока наконец след не стал совсем свежим. На последнем отрезке скрада я проваливалась в глубокий снег едва ли не на метр. Наконец, мы увидели быка среди деревьев, ещё немного и я добралась до позиции, с которой открывалась неплохая возможность для выстрела, под прикрытием берёзы с серебристой корой. Я примостила Blaser .375 калибра на ветку для упора – и в этот самый момент взлетел глухарь! Треск его крыльев спугнул лося.
Взрослый лось вблизи, бык или корова, идущий лёгкой рысью, высоко вскидывающий ноги, с гордо поднятой головой, без усилий глотающий милю за милей – потрясающее зрелище, и от него у меня захватило дух, хотя я не смотреть на лосей приехала с другой стороны планеты, а охотиться! Но дело было не только во охоте. Камчатка манила меня с детства, и всё из-за настольной игры «Риск», в которую мы часто играли всей семьёй. В этой игре Камчатка даёт огромное стратегическое преимущество: это прекрасный плацдарм для захвата Азии и Европы, а также для переброски войск в Америку.
Но в реальном мире человек, заброшенный в любую точку этого огромного и дикого полуострова, имеет большие проблемы с передвижением. Нужно заранее смириться с тем, что ты, скорее всего, не сможешь вылететь в запланированный срок. Иначе будешь всё глубже впадать в бешенство с каждым днём задержки вертолёта из-за плохих погодных условий, или потому что вертолёт необходим для спасательной миссии, или реквизирован каким-нибудь олигархом. Никакой возможности преодолеть горы на колёсном транспорте после того, как выпал глубокий снег, нет. Из-за этой изоляции среди дымящихся вулканов и бескрайних диких просторов Камчатки я чувствовала себя совершенно оторванной от остального мира.
Четыре дня я добиралась до охотничьих угодий, расположенных в центре Камчатского полуострова, на самолётах, автомобилях и вертолёте, четыре дня. Первая ночёвка в отеле-казино Владивостока перевернула мои представления о мире. Я, деревенская девочка с шотландской границы, в моём охотничьем костюме из твида и сапогах-угги была бульдогом среди борзых в окружении гламурных дев, изящно закутанных в длинные шубы и покрытых макияжем гуще, чем Ким Кардашьян. К локтю каждой из дев был приклеен плотный мужчина с лицом, похожим на картошку.
Вряд ли эти борзые были бы сильно впечатлены условиями, в которых я прожила несколько следующих дней. Крохотная избушка, принадлежащая промысловику, ловившему соболя, и по совместительству моему гиду, не располагала никакими удобствами, за исключением – ужас-ужас – отхожего места с дырой в полу, чтобы добраться до которого, нужно было преодолеть метров двести по снегу. За две недели я даже ни разу не умывалась. Впрочем, при температуре –22 днём и –34 ночью вряд ли хоть капля пота осмелилась показаться из моих пор, и я не думаю, что очень плохо пахла. И, к большому моему восхищению, теория о том, что волосы, если их не мыть пару недель, начинают процесс самоочищения, полностью подтвердилась! Единственное, что волновало меня на протяжении этих трёх недель, были собаки, сидящие на цепи у избушки. За все две недели, что я была там, их ни разу не отпускали. Хотя их пушистые шубы были явно спроектированы специально под местные условия и на диете из юколы они, кажется, чувствовали себя прекрасно, всё равно мне, заядлой собачнице, было непросто закрывать глаза на их вынужденное заточение.
В самой охоте любопытным образом периоды скуки чередовались с эмоциональным подъёмом. Каждый день меня сажали в сани и везли куда-то на снегоходе, который, казалось, двигался по лесу без всякой цели. Со знанием всего пяти слов по-русски и без опыта такой охоты мне было сложно понять, что происходит, и ощущать себя частью событий. Во время длинных переездов единственная проблема, которая меня занимала, была надевать ли на лицо балаклаву или нет. Если я её не надевала, то лицо сильно мёрзло, к тому же в него летели куски льда из-под гусениц и облака выхлопных газов, от которых меня тошнило. Если же я надевала балаклаву, то защитные очки мгновенно запотевали и не менее быстро замерзали, лишая меня зрения. Когда же мы шли по следу зверя, всё менялось. Егерей переполнял энтузиазм, они пантомимой показывали мне, какой зверь оставил следы на снегу – что было совершенно необязательно, – и этот энтузиазм передавался мне. Пробираться без помощи транспортных средств сквозь прекрасную заснеженную тайгу было намного веселее, несмотря на то, что толстый слой одежды, перчатки, шапка, тёплая обувь не добавляли мне гибкости и подвижности. Однажды мы несколько часов с увлечением тропили крупного медведя, пока он не перешёл реку и не оторвался от нас. Нам не повезло в том, что в этом году лёд всё никак не вставал на реках, и это затрудняло наши передвижения. Иной раз я часами наблюдала в восхищении, как егеря, имея в распоряжении всего лишь молоток, топор и гвозди, строили через реки импровизированные мосты, по которым могли переправиться не только мы, но и снегоход с санями!
На протяжении нескольких лет охота на лося была на Камчатке запрещена, и за это время их число сильно увеличилось, как и размер трофеев. Но добыть их нелегко. Несколько лосей держалось на острове, окружённом лабиринтом из болот и незамёрзших ручьёв, и мы никак не могли к ним подобраться. Но с каждым днём по воде шло всё больше шуги, и полосы льда вдоль берегов становились всё шире. Поскольку лоси не любят ходить по льду, было разумно предположить, что они вскоре попытаются покинуть свою водяную крепость. Так и случилось, и один из этих лосей был тем самым, которого так некстати спугнул взлетевший глухарь. Но счастье было на моей стороне. Сбросив с себя оцепенение, я отбежала в сторону от берёзы и увидела, как он, заложив дугу, движется по открытой местности справа от меня. Вскинув карабин к плечу и взведя шибер одним удивительно грациозным движением, я выстрелила в тот момент, когда поймала в прицел его лопатку. Лось рухнул как подкошенный. Кровь в моих жилах состояла на тот момент из стопроцентного адреналина, я попыталась свернуть сигаретку, но только просыпала табак на снег.
Я была как под кайфом весь остаток дня, от возбуждения и от того, насколько настоящей была эта охота. Мы нашли свежие следы дикого животного в дикой природе, подкрались к нему, не вызвав у него ни малейшего стресса, и прервали его жизнь быстро и безболезненно. Я чувствовала удовлетворение от того, что перенесла все тяготы этой охоты и в критический момент действовала быстро и точно. Правда, после разговоров за ужином (из лосятины) моя самооценка несколько снизилась, так как с точки зрения моих проводников это была обычная, будничная охота. Надо заметить, что егеря не прикасались к алкоголю, пока мы не добыли трофей. После того как я добыла лося, его мясо было у нас в меню каждый день, но оно мне не надоедало. У лосятины тонкий вкус, где-то посередине между олениной и говядиной, и повар в лагере готовил его каждый день по новому – большое достижение, учитывая размеры кухни. Особенно вкусной была огромная печень, которой хватило на десять человек, хотя приготовлена она была очень просто, всего лишь с соевым соусом. Язык вызвал во мне несколько меньший энтузиазм.
Россия – страна, потрясающе непривычная для иностранного туриста, и языком и культурой, и я глубоко благодарна аутфитерам, организовавшим мою поездку. Нам пришлось проторчать в угодьях четыре лишних дня, потому что вертолёт не мог нас забрать, были и другие синяки и шишки, но в целом охота прошла гладко. По пути домой я остановилась на ночь в Петропавловске-Камчатском и в гостинице встретила группу охотников из Америки. Они были недовольны тем, как прошла их поездка. Некоторые вообще не видели лосей, некоторые видели лишь животных посредственных трофейных качеств. У них сложилось ощущение, что их бюджетные аутфитеры отправили их в угодья, страдающие от перепромысла.
Один охотник поехал на Камчатку с единственной целью – добыть огромного лося, и был в ярости от того, что не нашёл такого. Казалось, его нисколько не трогали ни красоты окружающей природы этого необычного места, ни погружение в иную культуру. Все мужчины выглядели слегка раздражёнными, услышав, что я добыла огромного лося, но этот был сильнее всего расстроен тем, что один из самых крупных трофеев в мире достался женщине. Его пухлые щёки дрожали, когда он перечислял свои многочисленные трофеи и пытался убедить меня, что охота больше не будет приносить мне удовольствия, потому что мне никогда не удастся добыть зверя крупнее. Он был поражён, когда я ответила, что мне было бы приятнее, если бы мой лось был постарше. Когда бык проходит пору зрелости и начинает стареть, его рога теряют в размере, но лучше добывать именно таких зверей, обречённых на медленную смерть от болезней или волчьих зубов, и дать больше шансов на размножение более молодым и здоровым зверям.
Размер рогов, которые будут висеть над моим камином, на самом деле не имеет значения. Я привезла их с собой и буду ценить потому, что они будут напоминать мне о моём восхитительном приключении и вызывать в моей памяти образ лося, каким он был при жизни: его благородную голову, спину, похожую очертаниями на гору, кусок льда, приставший к левому рогу...
От редакции
По результатом обмеров по системе SCI, проведённой мастером-оценщиком Международного сафари-клуба для занесения трофея в книгу рекордов, рога лося, добытого Катрин Перси на Камчатке, показали результат в 756 1/8 балла, Это на 30 баллов больше, чем предыдущий мировой рекорд, добытый на Аляске, и на 100 больше, чем результат самого большого чукотского лося, зарегистрированного SCI. Таким образом, трофей Катрин Перси — новый мировой рекорд!
