Описанные ниже события случились в годы, которые теперь принято именовать «лихими девяностыми». Приятелю, уверенно поднимавшемуся вверх по олигархической лестнице, кто-то что-то задолжал в далеком и теперь уже заграничном степном городе и почему-то готов был отдавать долг вертолетным временем. Валера же согласился долг в таком виде принять при условии, что время это будет использовано на охоту на волков, а всю организацию процесса должники возьмут на себя. Общая конструкция сделки вызвала энтузиазм всех ее участников, не говоря уже обо мне – мне обломилось приглашение на абсолютно экзотическую и столь же абсолютно халявную охоту…
Аэропорт, как и все остальное на великой, но распавшейся Родине, находился в стадии трансформации. На стене еще красовался слегка подвыцветший лозунг «Коммунизм – пыздыр максымардыш пыж!», но уже появились свежие пограничные будки, в которых сидели солдаты в незнакомой форме, тщательно делавшие вид, что то ли мы, то ли они – иностранцы, а на столь же свежем портрете было хоть и прежнее лицо первого секретаря, но в нем уже явственно проступали новые черты восточного владыки.
Встречали нас в аэропорту люди в униформе, которая не оставляла сомнений касательно их профессиональной принадлежности. «Парни в кожаных куртках держат масть…» – пел в те времена Андрей Макаревич. Это было про них. Парни и впрямь все как на подбор были в кожаных куртках (некоторые вечером к ресторану сменили их на малиновые пиджаки), все с «гимнастами» на шее и в адидасовских штанах. В Москве такие в те годы облагали данью ларьки и рынки. Эти же ребята в тот момент, когда все что ни попадя перестало быть собственностью государства в связи с отсутствием последнего, неожиданно для себя сделались хозяевами крупнейшего горно-обогатительного комбината и до кучи – немаленького города, который, собственно, и вырос в степи вместе с комбинатом для его обслуживания.
Комбинат они благополучно перепродали большой корпорации из еще большей соседней страны. Корпорация же, очевидно, отнеся куртки, «гимнастов» и некоторые специфические аспекты управления к национальным особенностям, в общем и целом признала менеджмент эффективным и оставила ребят рулить дальше.
Несмотря на увлекательную и насыщенную благодаря фантазии гостеприимных хозяев вечернюю программу, ранним утром я уже встречал их машины на подъезде к гостинице: очень хотелось посмотреть, из чего придется стрелять (прилетели мы из-за тотальной неясности с оформлением ввоза-вывоза налегке, без оружия).
Человек в кожанке, на которую вновь сменился малиновый пиджак, широким жестом открыл багажник.
– Выбирай что хочешь.
Я глянул и обомлел. Картинка была, как из голливудского боевика: там вперемешку лежало все – от КО до АКМа, для пущей живописности густо засыпанное патронами.
– Слушай, – не удержался я от остроумной шутки, – а такой смешной штуки, как «разрешиловка» у вас нет?
– Почему нет? – показалось, что человек в кожанке даже слегка обиделся за родной город. – Кстати, где этот урод? – повернулся он ко второму.
«Урод» появился буквально в ту же секунду: из затормозившего с визгом «жигуля» колобком выкатился толстый майор, одновременно одной рукой вытиравший пот, стекавший из-под фуражки, а вторую к ней прикладывающий:
– Начальник лицензионно-разрешительной… – отрапортовал он.
– Опаздываешь, начальник, – укорила его «куртка-2». – С нами полетишь.
– Вдруг вынужденно сядем, где нас не знают, – как бы извиняясь, что такие места тоже есть, объяснил он мне, – а этот в форме…
И мы полетели…
Несмотря на царившую в вертолете крайне демократическую с точки зрения правил авиационной безопасности обстановку, дверь в кабину пилотов «восьмерки» была все же закрыта, поэтому нам приходилось довольствоваться лишь боковым обзором. Первые полчаса мы сидели, жадно прильнув к иллюминаторам, но потом нам это надоело, ибо все увиденное целиком укладывалось в строчку из известной песни «Степь да степь кругом». К тому же, по мнению принимающей стороны, с которым трудно было не согласиться, настало время отметить начало нового дня и новой страницы в нашей нерушимой дружбе. Это, в свою очередь, требовало от нас, как от людей культурных, с навыками столичной жизни, ответного тоста. Так что, когда в салон вышел второй пилот и со словами «Кто первый? Приготовился!» открыл дверь вертолета, это оказалось даже слегка неожиданным.
Влево от вертолета, рассыпаясь веером, уходили четыре точки. Я впервые, если, конечно, не считать кино и зоопарка, увидел волков.
Первым был, естественно, Валерий.
Поскольку все мы в те годы были счастливыми обладателями исключительно гладкого оружия, то выбрал он, естественно, карабин, который к кому же был и не советским – бог знает, какая судьба занесла «ческу збруювку» в эти степные края.
Выбор оказался не лучшим – попасть из нарезного оружия в бегущего волка из вибрирующего вертолета оказалось задачей весьма нелегкой. Первые два магазина не причинили волку ни малейшего ущерба.
– Дробовик возьми, б…дь! – заорал второй пилот, которым, очевидно, целиком овладел охотничий азарт; пятью минутами раньше ему бы и в страшном сне не привиделось, что он так будет обращаться к московскому олигарху.
Впрочем, Валера тогда еще не был олигархом. Он стал им позже во многом благодаря своему исключительному упорству. Это упорство не позволяло признать ошибку и взять дробовик, и Валера продолжил стрельбу из «чезеты». И добился-таки своего – волк на ходу вдруг кувырнулся через голову и застыл на снегу.
Я был абсолютно уверен, что остальные члены стаи за то время, что Валера упражнялся, «успели добежать до канадской границы» (это не географическая ссылка на место действия, а всего лишь цитата из «Вождя краснокожих» О’Генри). Однако у пилота была альтернативная точка зрения. Неизвестным мне образом зафиксировав местоположение битого волка в абсолютно монотонной степи (про GPS-навигаторы мы тогда еще даже не слышали), он развернул вертолет.
Оказалось, что винтокрылая машина перемещается куда стремительней, чем даже пытающиеся спасти свою шкуру волки.
Я направился менять Валеру на стрелковой позиции, но не тут-то было.
– Договаривались же – через одного! – попытался возмутиться я.
– Через одного, – согласился Валерий, – но этот из той же стаи.
Не драться же мне было с будущим олигархом!
То ли стрелок сумел приспособиться к карабину, то ли удача ему улыбнулась, но этот волк лег со второго выстрела. Удовлетворенный Валера уступил, наконец, мне место. Я взял «эмцэшный» полуавтомат, пристегнулся к креслу у открытой двери. Обзор отсюда был не в пример лучше, чем через иллюминатор.
Волк скачками несся впереди – где-то метрах в 200-300. Пилот заложил небольшой вираж, чтобы создать мне лучший сектор для стрельбы. И тут волк исчез из поля зрения. Был – и нету. Вокруг по-прежнему была бескрайняя степь. Мы сделали круг, потом еще один – пошире. Волка не было. А потом я рассмотрел совсем неглубокий – меньше полуметра – овражек и распластанное по его стенке серое пятно. Сноп картечи не оставил ему шансов.
В последующие годы мне еще пару раз довелось охотиться на волков с вертолета, и каждый раз я поражался их умению использовать любой, даже самый минимальный шанс. В Якутии волк так же на глазах «растворился» в лесотундре. Я сам так и не смог его обнаружить – лишь местный проводник, очевидно, не перестававший удивляться тупости высокого московского гостя, чуть не вручную повернул мою голову в нужном направлении. Волк «зайчиком» стоял на задних лапах, прижавшись спиной к запорошенной снегом карликовой березе. Как он понимал, что видно, а что нет сверху, с вертолета?...
– Ты только посмотри!
Откликнувшись на Валерин призыв, я бросился к иллюминатору на противоположном борту. Два волка, четко расположившись один чуть спереди справа, а второй – чуть сзади слева, конвоировали отбитую от табуна лошадь. Если какие-то попытки сопротивления и были, то уже в прошлом – лошадь, очевидно, покорилась неизбежному и безропотно следовала навстречу своей близкой кулинарной судьбе.
Кожаные куртки, до этого откровенно скучавшие в роли гостеприимных, но не особо вовлеченных в гостевые забавы хозяев, заметно оживились.
– Мы – крыша лошади! – решительно сказала «куртка-1», ощутив себя в родной стихии.
– Щас мы этим козлам звиздюлей дадим! – подтвердила «куртка-2».
Не знаю, называл ли кто-нибудь до этого волков козлами, или это была свежая филологическая находка…
То ли этим волкам не хватило жизненного опыта, то ли очень уж не хотелось расставаться с добычей, но они даже не пытались скрыться, а лишь отбежали чуть в сторону. Судьба их была решена почти мгновенно – вертолетчик снизился метров на 30.
– Это все фигня, – сказал он в ответ на комплименты. – С «кукурузника» я их вообще чуть не в ухо стрелял.
Оказалось, что в прежней, советской жизни Виктор Генрихович служил в местном авиаотряде. Он немало удивил коллег своей граничащей с глупостью непрактичностью, когда безо всяких споров согласился летать не на пассажирском, курсировавшим между областным и несколькими районными центрами, а на почтово-багажном самолете.
«Они на меня, как на дурачка блаженного смотрели. Зарплата – на пятнадцать рублей меньше, не подкалымить, «левого» пассажира – не взять. А мне эта «пятнашка» вместе с калымом по барабану была».
Виктор Генрихович разрабатывал свое на ноу-хау, базировавшееся на исключительных особенностях «кукурузника», позволявших производить взлеты и садиться практически на любом участке степи. Технология была следующая. Он раздобыл «левое» (в придачу, естественно, к легальному) ружье, изготовил из него обрез, который был неизменным его спутником в почтово-багажных полетах. Увидев волка, он заходил на него сзади, выключал движок и бесшумно налетал практически вплотную. Штурвал перехватывал левой рукой, а правой, упирая обрез на локоть левой, стрелял через иллюминатор. Затем садился, обдирал волка и взлетал, естественно, считая незначительные уклонения от маршрута и взлеты-посадки своей маленькой тайной.
«Не было такого, чтобы я за рейс хоть одного не стрельнул, – ударился в сладостные воспоминания Виктор Генрихович. – А то и двух. Шкура – полтинник, мясо – на барана менял, некоторые у нас волчатину больше любят. А они – «пятнашка, калым»…
…Следующая очередь была моя, и этот волк едва не стал последним в моей охотничьей биографии.
Это был матерый самец-одиночка. Расстреляв первый магазин, я дважды сильно его зацепил, но не положил. Пилот сделал разворот, вертолет вновь зашел на цель, снизившись до предела. А волк не убегал. Осознав безнадежность своего положения, он развернулся мордой (хотелось сказать «лицом», и это не было бы сильным преувеличением) к налетающей смерти. Мне казалось, что он даже как-то расправил плечи и поднял голову. Наши глаза встретились, и мне показалось, что я прочитал в его взгляде презрение. Мол, стреляй, если не стыдно.
Я выстрелил, но после этого не стал требовать у Виталия строгого соблюдения очередности (мой товарищ не был склонен к рефлексии и продолжал бить волков с неутихающим азартом), сделав вид, что увлекся выпиванием водки с кожаными куртками.
Я выпивал, но вместо глаз собутыльников видел все тот же презрительный волчий взгляд.
Вылечился я от излишней сентиментальности через час с небольшим.
Мы сели, чтобы подобрать очередного волка и немного размять ноги. Из степи вынырнули два всадника – местные пастухи. Подъехали, поздоровались. Заглянули в вертолет, где к этому моменту лежало семнадцать волчьих туш.
Я нечасто видел на лицах взрослых мужиков выражение такой искренней, такой неподдельной радости.
– Я вас очень прошу, – сказал старший, – не улетайте. Двадцать минут еще побудьте. Мы сейчас.
Прошло, конечно, не двадцать, а все сорок, но это не имело значения. Пастухи вернулись с двумя притороченными к седлам баранами.
– Возьмите, пожалуйста! От всего сердца! Вы такое дело сделали!
Он еще раз со смесью восторга и ненависти посмотрел в глубь вертолета на гору волчьих трупов. Мы взлетели, Валера привычно направился к стрелковой позиции, но я решительно остановил его.
«Моя очередь!»
Охота с вертолета – штука, конечно, в смысле состязательности, «фэйр чейса» и «дай зверю шанс» абсолютно неспортивная. В России она категорически запрещена на все. Кроме волков. И в средней-то полосе добыча волка – дело чрезвычайно сложное, а в бескрайней степи или тундре по-другому их просто не взять. А брать надо – ущерб местному скотоводству волки наносят огромный. Статистику приводить не буду, поскольку все имеющиеся цифры, на мой взгляд, взяты с потолка (никакой достоверной методики учета потерь лошадей или северных оленей от зубов серых хищников не существует), однако остроту проблемы это не снимает.
В советское время худо-бедно работала целевая программа по отстрелу волков с вертолета. С переходом к рынку она практически умерла.
Сказанное выше – не ностальгия по старым временам, а сухая констатация факта: экономика в СССР была устроена своеобразно, и инстанции, принимавшие решение о выделении вертолетов и топлива, за это топливо не только не платили, но и вообще не задумывались на тему, откуда оно берется. Сегодня же, особенно на Северах, вертолетный час не просто дорог, а очень дорог. Ни охотуправлениям, ни оленеводческим хозяйствам отстрел волков с вертолета не по карману. Но если найдутся достаточно состоятельные люди, готовые заплатить за такую охоту, их с радостью встретят в Якутии, Эвенкии, на Чукотке. Я же со своей стороны всячески советую – охота хоть и не состязательная, но азартная и совсем не такая простая, как это может показаться со стороны.
И не стоит сентиментальничать – у оленей с волками в смысле состязательности тоже все не так здорово. Селяви!
