Так сложилось, что несколько лет подряд каждый апрель я летаю на север охотиться на волков. Апрель выбрал по нескольким причинам: день уже достаточно длинный, относительно тепло и, что самое важное, – олени готовятся рожать, а это их, волков, манит.
В этот раз, как обычно, в аэропорту меня встречали местные друзья. А когда добрались до поселка, откуда обычно начинаем свои волчьи эпопеи, выяснилось, что директор оленеводческого совхоза просит отвезти в одну из бригад почту и продукты. Мы, разумеется, согласились.
Отправились вездеходом и двумя снегоходами, но в тот день так и не успели доехать до бригады оленеводов засветло. Заночевали в предгорьях. Вечером в темноте слышали вой волка...
Ночью выпал снег – сантиметра два. Поутру пересекли свежий волчий след – скорее всего, того волка, вой которого слышали вечером. А через двадцать четыре километра взяли первую в этом сезоне волчицу. Трофей оставили в вездеходе, а сами снегоходами дошли до бригады, разузнали у оленеводов обстановку и начали «копытить». По традиции ориентировались по воронам и оленям, сравнительно быстро стали попадаться потравы. Свежий снег был очень кстати: он экономил время и бензин, поскольку слишком уж явно отделил сегодняшний след от всех прочих.
Со слов местных, вокруг стада ошивалось пять волков. По следам же картинка получалась иной – «пасли» олешек минимум девять штук, и за следующие четыре-пять часов нам удалось взять четырех из них. Один взрослый кобель запомнился очень хорошо: он мчался по горам со скоростью около семидесяти километров в час. Нас было двое на снегоходе – многовато для состязаний на скорость, и, естественно, догнать серого так и не удалось, хотя «провожали» его аж восемнадцать километров.
Весьма любопытным оказался следующий день. С утра выскочили и по-быстрому взяли одного волка. Потом стало задувать, появилась поземка. Мы преследовали четырех волков, приблизившись к ним примерно до ста-ста двадцати метров, но в легкой пурге мелькали только спины, и взять их не смогли. Сделали круг около стада – пусто.
Отправились в вездеход (мы его перегнали в бригаду) пить чай, да и на кровях отметиться. И вот сидим, пьем чай и видим – мимо вездехода пробежал пастух. Удивились, но чаепития не прервали. В вездеходе работает отопитель – шумит, как фен, ничего снаружи не слышно. Закричали чего-то местные – ну и ладно: мы заняты. Вдруг в дверь стучат и кричат: «Волк! Спасайте!». Мы слегка ошалели…
Выпрыгиваем и видим такую картину – в гору к вездеходу бежит пастух и орет: «Волк!» А за ним неторопливо так бежит… и правда волк! Суматоха поднялась – не передать словами. Карабины разряжены и лежат в дальнем отсеке вездехода (все-таки в бригаде находимся, а что у пастухов в голове – не всегда сразу удается понять), магазины от карабинов на передних сиденьях в одежде, а волк-то бежит!
Магазины откопали, карабины зарядили... Пастух-то свой карабин оставил около палатки: он и не предполагал, что появится шальной волк, который нападет днем. Правда, его коллеги пару раз выстрелили до нас, но я им крикнул, чтобы прекратили пальбу и не путались под рукой.
С первого выстрела – попадание в локоть. Волк «заплясал». Несколько выстрелов через кусты – мимо. И наконец в шею!
На пальбу выскочило все население бригады.
Предположений по такому не странному, а очень странному поведению волка было несколько:
– бешеный;
– чересчур голодный;
– никогда не видел людей.
Вообще-то пришел он практически по вчерашнему следу моего снегохода, на багажнике которого была пара волков – за ними оставалась кровяная дорожка.
К вечеру погода испортилась. Должно было задуть. И предчувствие не подвело: задуло почти на четверо суток. Однако все когда-нибудь кончается, кончилась и пурга. Мы с друзьями помогли бригаде откочевать в другое место, выгрузили «гуманитарную помощь» – продукты – и направились в поселок. По дороге увидели свежий след волка – весьма крупный одиночка. Сразу принялись преследовать и шли по следу почти девяносто километров – к сожалению, без успеха.
В поселке дозаправились, дозакупились, помылись – и снова в путь. А путь наш лежал в горы, в сторону другой бригады и перевалочной базы, где в начале зимы забили около четырех тысяч домашних оленей. Первой на пути была перевалочная база. Вокруг нее нашли немногочисленные следы – предположительно две пары и два одиночных волка. Оставили здесь вездеход и снегоходами двинули к бригаде, но совершили при этом ошибку – не уточнили, куда откочевали олени.
В предгорьях до нашего приезда серьезно дуло. Вместо снега остались снежные заструги, твердые, как асфальт или бетон. Осложняло движение и еще одно: осенью там горела тундра, и ее покрывали ямы и воронки, присыпанные снегом. Следов не было видно совсем, вся надежда оставалась только на бинокли – вдруг удастся заметить бегущего зверя. Прижались к самым предгорьям, внимательно рассматривая полочки и террасы, где на дневки любят останавливаться волки. И нам повезло: мой друг их увидел. Волков было двое, и они тоже увидели нас и стали уходить в горы.
А дальше было все, как чаще всего и бывает, – выследили и взяли. Один из этих двух – самый крупный волк из всех, которых я когда-либо добывал. Вес где-то за шестьдесят пять кило. Мой друг, местный специалист, сказал, что таких экземпляров не брал года два-три.
Не перестаю удивляться, как волки пользуются для маскировки складками местности – это высочайшее мастерство. В прошлом сезоне меня в такой ситуации пять штук обманули, но в этот раз я был умнее.
Ближе к вечеру нашли палатку, но это была еще не бригада. Скорее это был географический центр бригады, вокруг которого в радиусе сорока километров кочевало стадо с оленеводами. В географическом центре наличествовали: дед, слепой и глухой; девушка, на которой, по сути, висели все дела, и молодой человек, пришедший к девушке из бригады примерно за тридцать пять километров. Вот такая местная специфика.
Транспорт из поселка к ним приходил месяца два с половиной назад, поэтому есть у них практически было нечего. Хлеб только внешне напоминал хлеб, по вкусу — какая-то кислятина. Был у них и мелкан. С единственным патроном (я не шучу).
Мы переночевали в пологе. Вечером специально для нас зажгли керосиновую лампу и предложили все имеющиеся газеты и журналы для проведения культурного досуга. Но нас срубил сон. Спать было весьма жарко и волосато: полог сделан из оленьих шкур с сыплющимся волосом.
Утром по горам и предгорьям отправились к вездеходу. А вечером того же дня произошел весьма любопытный случай. За час до сумерек я выехал в тундру – к месту забоя оленей около перевалочной базы. Нужно заметить, что местные оленеводы никогда раньше не опускались до того, чтобы руководствоваться в своих действиях такими призрачными понятиями, как этика, эстетика, экология. И еще года три-четыре назад, забивая оленей, они сильно не морочились утилизацией отходов – просто сваливали их кучами в тундре. Но с некоторых пор аборигены севера встали на путь исправления, и в этот раз отходы были сначала поделены примерно на три равные части, после чего сравнительно аккуратно свалены в ближайшую реку – типа весной смоет лучше всякого «Керхера».
Я остановился между двух груд мертвечины и стал ждать-наблюдать. И дождался... Где-то через полчаса после того, как я занял «пост», со стороны реки вышел молодой, как показалось, волк и начал прыжками, как бы мышкуя, приближаться к снегоходу с офигевшим мной. Продолжалось это минут пятнадцать. Судя по всему, он совершенно ясно видел меня и точно чувствовал дистанцию между нами, а также между собой и кустами у реки. В итоге нервы не выдержали, и я попытался его догнать на снегоходе, но не успел – волк моментально скрылся в кустах.
И это был, увы, последний вечер нашей совместной охоты, а утром мне пришлось возвращаться в аэропорт.
