За окном Чувашия, Марийская республика, Татария. Навигатор завёл на понтонный мост – наплавной, за которым 30 км гравийной дороги, потеряли часа два, но до чего красивы берега Вятки, а сама она, хоть и не Волга, но тоже совсем даже ничего, да не обидятся на меня вятичи.
Столь приятные глазу виды к добрым размышлениям располагают: зачем, например, в эту сторону едем, а не в северную – про ту и охотничьих баек побольше, и картинки в них ярче, да и ближе к столице? А у нас козырь: и друзья наши, и другие охотники те картинки северные видели сами. Да, глушь, да, не докричишься, и егеря тамошние тебе в один голос: медведь есть! Но доходит до дела, ты ждёшь подробностей про место охоты, как там да что... Егеря разворачивают тебя к деревне задом, к лесу передом: «Зверь там! Так что вот ваша лицензия, уважаемые гости, и удачи вам! Встретимся... когда там записано? Через четыре дня? На этом месте и встретимся, и лицензию закроем!»
Такой там привет гостям. А потому мы сегодня держим путь в другие места. Там, опять же по рассказам, начинают встречать приезжих по-человечески, не чинятся провести, устроить, объяснить, что к чему. Давно уразумели, что входит в понятие «егерское обслуживание». Да и мы ж не бесплатно на него рассчитываем! Ну, чтоб как на Волге на птицу, или на севере Костромской на копытных, или ещё где. Там встречать-провожать хорошо научились, и потому туда народ косяками собирается к объявленной первой зорьке. Да и ко второй тоже. Вот такие разговорчики вяжутся меж нами в машине, на коей следуем по берегу дивной Вятки… Татарстан позади, ночевали в Игре, это уже Удмуртия. Второй экипаж – без остановки – на Лысьву, на разведку, и с утра бумаги начать оформлять – тогда на сутки раньше попадаем на место, в тайгу.
Охотничья заимка
День второй. Проспали, конечно! Выехали в 4:30 по Москве. В Лысьве встретились с разведчиками, повинились, покаялись... Теперь прямиком на место, в райцентр Кын. Всё бы ничего, да с неба льёт без остановки. Кондрат всё знает, завёз в Кормовище в пельменную. В закрытую, оказывается! Извинениями мы не избалованы, но Кондрат нас всех – в магазин, а там – с пылу с жару сочные беляши, дух на всю улицу, зачем нам те пельмени? До места всё ближе, дело явно к вечеру, а вот и егерь на условленном месте, как и договаривались, зовут Юра! Дальше – таёжная дорога, Юра впереди, по размытым ухабам, мы аккуратненько за ним. Наконец – по тормозам! Баня. Ужин. Сон. Завтра вечером – начало охоты, а пока – отоспаться!
День третий. 7 утра, стук в дверь – мы так не договаривались! Но это мужик из местных: вечером где-то тут заблудились две женщины 70 лет, засветло их не нашли, и вот с утра снова ищут. Обещаем смотреть по сторонам внимательней. А с неба льёт, как сказали, уже неделю, холод собачий, бабушкам не позавидуешь. Но прибыли наши егеря, сообщили, что обе грибницы нашлись, живы-здоровы, переночевали в стогу – люди всю жизнь так спасались в подобных случаях...
В назначенный час егеря развели нас по вышкам. В 16:30 я забрался на свою, обустроился, огляделся, прикинул секторы обстрела, вскинул пару раз карабин. Перед глазами край поляны, а по ней спелый овёс, никакой не колхозный, это запашка, её ребята засеяли для такой вот охоты. Сидеть с непривычки неудобно, спина затекает, откинулся на момент. Через минутку-другую поднимаю голову – и вот он передо мной! Не велик собой, но и не мал! На светлом овсяном поле отчётлив, как в телевизоре!
Сюда через полчаса выйдет медведь
По чуточке – по чуточке достигаю глазом прицела, прикладываюсь, командую, чтоб под кадыком не колотилось. Мысленно уже и спуск нажал, и гром по промокшей тайге услышал. Представил, как мишка – винтом вокруг себя, как рёв издаёт… Но зверь на месте, у самого края, на середину не торопится. И потому непонятно, Миша это или Маша с детками. Уже и палец замёрз, но грома никакого… Тем более что слева в кустах возня, или это рябчик встрепенулся? Или это вообще ветерок? В общем, пока изучаю в прицел гендерную принадлежность зверя, тот задумчиво вытягивает морду, ведёт носом вправо, ведёт влево... Принюхивается? И вдруг в два прыжка скрывается в лесу! Йэх! Хотя большой досады нет, всё у нас только начинается, а в команде нет желающих деток сиротами оставлять, хотя бы и медвежьих.
Отхожу от увиденного. Вдалеке выстрел! Никого, кроме нас, в этом таёжном углу нет, стало быть, стрелял кто-то из наших. Как условились, после выстрела включаю рацию. Через полчаса примерно в гарнитуре голос егеря: стрелял Кондрат, попадание было, медведя на месте не видно. Всем сбор на «месте происшествия». Собрались. Такая же, как у меня, вышка, такой же овёс, по которому час назад ко мне зверь выходил, и взволнованный стрелок недоумевает, почему медведь не лёг после выстрела! Оружие в порядке, дистанция уверенная, помех нет – почти в центре поля сидел мишка. Всё есть. А лежащего зверя нет!
Егеря выслушивают стрелка и держат совет. Начинаем аккуратно обследовать местность. В полусотне метров – кровь, лайки берут след, ломимся через подлесок по мокрой траве, а она – выше роста… Но впереди лай, значит, гонят собаки подранка! Буераки-реки-раки, дыхание сбито десять раз, в правом сапоге носок комком сгрудился, штанину обо что-то продрал, глаза режет от пота… И вот уже, если по времени, то позади должно быть никак не меньше десятка километров. Лай слышится всё дальше, но уже совсем-совсем стемнело, не разобрать ничего. Ночь. Искать подранка в таких условиях смертельно опасно. Возвращаемся. Грусть-тоска...
Тот самый зверь
День не помню какой. Толя днём добыл трёх глухарей. Вечером вновь сходили на вышки, но там только дождь и только тишина. Вернулись, а Толя, по нему видно, от всей души, преподнёс обществу одного из своих глухарей – сварил нам похлёбку! Всё по классике: тайга, охотники на дальней заимке, в котелке боровая дичь – свежая, час назад по полянке гуляла. А в данный момент перестала булькать над огнём, и мы сейчас всю её, без остатка, под искренние пожелания «ни пуха, ни пера!»... Но Кондрат не зря самый близкий Толин друг, он Толю знает, и он опережает нас. Встаёт, отходит в сторонку с котлом, суёт туда ложку, черпает и отправляет в рот. Пробу берёт! – голодная публика относится к этому с пониманием. Кондрат отводит взгляд от окна, смотрит на нас, отворачивается и смачно выплёвывает всё! Как показалось, он и проглотить ничего не успел. Нащупывает левой рукой прихватку, прихватывает донышко, чтоб не обжечься, и опрокидывает котёл в помои. Классики не вышло, угощение из таёжной дичи обошло нас. Но взять и прямо на месте прибить Кондрата за такое самодурство – даже искры такой ни у кого не проскочило. Потому что мы не только его давно знаем, но и Толю как повара за эти дни тоже чуток узнали. Да и кто сказал, что ужин без глухаря – не ужин! Конечно, дичь – это дичь, её в кино под барабанную дробь к столу выносят, но Кондрату-дегустатору мы верим больше, чем Толе-повару.
И тут самый момент сказать, что наш Кондрат приехал сюда не в первый, даже не во второй раз. А он у нас, если учесть вылитую глухарятину, что попало не употребляет. А теперь и мы, если, как говорится, плетнём не придавит, тоже сюда будем приезжать, и тому есть ещё одна удержка. Удержку ту более чем убедительно показали егеря, прочёсывающие лес на следующий день после того выстрела по мишке. Так вот, они, как оказалось, добрали-таки подранка! И, не утерплю сказать сразу: они его отдали нам – тут я должен поставить сразу три восклицательных знака!!! Подранок это был тот самый, который с вечера заставил за собой побегать, и ушёл-то он от того места недалеко. Медведь оказался с одной раной: пуля крепко чиркнула грудину...
Участники охоты: Сергей, Кондрат, Толя, Алексей
Моя добыча, не моя добыча – в данном случае это совсем не важно. Важна честность наших егерей, которые по причине ночи охоту приостановили, а вернулись утром, и, пока мы в избушке скорбно готовились закрывать лицензию без добытого зверя, по сути, подготовили нам такой подарок. Могли сказать, что ничего не нашли? Могли! Поверили бы мы? Да мы бы даже не спросили ни о чём. И вот после такого их поступка мы в следующий раз на медведя к кому поедем? Правильно…
А «подарок» мы их попросили разделать. Они и эту просьбу выполнили мастерски. Разделали чисто, поделили по-братски на всех, так что каждый из нас, позвонив дома в дверь, уже имел подтверждённое право изобразить этакого медвежатника...
И все остальные дни охоты у нас прошли уже под знаком «незряшной» поездки: чего хотели, мы получили! Цель достигнута! Но дни ещё остаются, уезжать рано, и мы прониклись идеей Сергея, который уверял, что вчера вечером медведь прошёл под самой его засидкой: шаг у того был тяжёлый, и дышал басом – матёрый, значит. Как не поверить? Кондрат и Сергей сходили на ту засидку прямо с утра – поставить дополнительный лабаз на тропе, чтобы Сергею вечером было сподручней.
По строгановским местам
А мы с Толей прошлись таёжной просекой по боровой птичке – нашими стали рябчик и глухарь… Поближе к вечеру Сергей отправился на засидку, а мы зажарили нашу добычу, получилось отменно – разумеется, оставили товарищу. Товарищ вернулся, похвалил жарёху, попугал новыми подробностями про шорох, не забыл и про дыхание: оно опять было тяжёлым, только на выстрел никто не вышел...
Ещё день. Его посвятили боровой дичи, когда каждый сам себе хозяин, разъехались и разошлись своими путями. Пути оказались разной степени удачливости, но всё же к возвращению у меня было два рябчика, да ещё одного принёс Сергей. Вечером на заимке от нечего делать закинул удочку в ручей за домиком. Первый хариус (хариус!) рванул на берег уже минут через десять…
А назавтра – поездка в Кын, на знаменитую Чусовую. Сидя в моторке на середине реки, видишь, что Чусовая – это бережно перенесённая в здешние места сибирская Томь, или даже Абакан, если не брать, что по берегам Абакана – сплошные топляки! Конечно, Чусовая шире, но скалы те же, до самых облаков, та же глушь вокруг. А пробежав перед поездкой по строчкам пермской истории, понимаешь: Кын корнями из той же российской металлургии, как и Томский железоделательный завод, как и тот, что на берегу Абакана стоял, в самой глубине сибирских руд. Правда, Кыновский постарше их, он поболе поработал для снабжения оборудованием государевых рудников – серебряных, золотых, алмазных. И поболе дал чёрного железа для отечественного оружия.
Чусовая
Наша лодка поднимает буруны от Кыновской пристани: здесь начало водного пути, того самого, по которому сплавляли баржами стальные заготовки по Чусовой и Каме аж за 600 с лишним вёрст на Елизаветинский завод. Сегодня сказали бы – на машиностроительный, там и делалось рудничное оборудование. Ни Томский, ни Абаканский и близко не могли тягаться с заводом в Кыне: он успел послужить России аж до ХХ века, уже и турбины на нём крутились, и паровые молоты заготовки ровняли, а число работных людей пошло на тысячи, тут даже рабочий потребсоюз образовался – самый первый в России! Незадача случилась, когда набрали силу знаменитые заводы юга, нынешний Донбасс, и пуд тамошней стали оказался дешевле пуда стали пермской. Закрылся завод в Кыне всего года за три до Первой мировой войны – вот бы когда заказы хлынули, вот бы когда он показал себя. Кой-какие заводские постройки остались, краевая власть объявила их памятником градостроительства и архитектуры, и музей действует, школьников привозят. Всё идёт к созданию музейной зоны, и пожелаем сил здешним активистам: без них такие дела не выходят…
...Наша экскурсия, понятное дело, не могла закончиться без рыбалки! В результате прощальным вечером перед компанией благоухала богатейшая яичница с хариусами и гольянами, теми самыми, из детства, но здешними по величине и упитанности, – аль мы этого не достойны?! Достойны! Достойны мы и того, что, если в следующий раз снова на медведя, то только сюда, к нашим ребятам, к Юре – Юрию Николаевичу Тяпугину, и Лёве – Льву Владимировичу Каменских.
