Для того чтобы собрать всё самое необходимое и приобрести билеты на самолёт, мне хватило одного дня. Кстати, тем же днём я вылетел из Минска в Москву, а оттуда – в чудесную страну гор и легенд, Северную Осетию. А что! Нам, охотникам, собраться – только подпоясаться. Было бы желание. А желание у меня было.
Получить пропуск на посещение и разрешение на охоту на дагестанского тура в приграничной с Грузией территории – это отдельная тема. Причём такая, которая требует от желающего совершить подобный шаг определённых знаний, опыта и проверенных контактов. Среди моих друзей всем этим обладал в достаточной мере ветеран нашего белорусского клуба «Сафари» Войтех Вячеславович Кононович. Именно благодаря ему я и получил искомое разрешение, за что, пользуясь случаем, выражаю искреннюю благодарность.
Так вот, в самом конце октября прошлого года я сидел в готовящемся к взлёту самолёте и смотрел в иллюминатор на то, как спецтехника под пасмурным московским небом настойчиво и в то же время неторопливо расчищает аэропорт от выпавшего накануне первого снега. Через три часа колёса шасси лайнера уже пробежали по горячей взлётно-посадочной полосе аэропорта Владикавказа, и пассажиры стали выходить из прохладного салона прямо в +24 ºC лета. Говорят, Кавказский хребет обычно затянут облаками так, что вершин практически не видно. Но не в этот раз! Ясная солнечная погода позволила рассмотреть в деталях потрясающую панораму – величественный горный амфитеатр, со всех сторон окружающий город, словно арену гигантского цирка.
Казбек Георгиевич Караев, заместитель директора ФГБУ «Северо-Осетинское государственное опытно-охотничье хозяйство», в котором мне и предстояло охотиться, ожидал меня на стоянке перед зданием аэропорта. Правду сказать, мы с ним толком не успели даже пообщаться, как уже оказались перед строением, которое на ближайшее время должно было стать моим временным пристанищем. Строение оказалось уникальным. Это была огромная дача советских времён для партийных функционеров. Она до сих пор находится в государственной собственности, и, что особенно любопытно, в её интерьере ничего с тех достопамятных лет не поменялось.
Сложно передать словами ощущение, которое я испытал, передвигаясь по красным ковровым дорожкам. Было такое чувство, будто оказался в декорациях фильма о партийных интригах восьмидесятых. Казалось, что люди в строгих костюмах с тёмными галстуками только-только поднялись вот с этих выставленных в ряд стульев с характерным для тех лет дизайном. Или, наоборот, вот-вот сейчас появятся. Люстры, камин, даже шторы – всё осталось таким, каким было почти полвека назад. Будь у меня фантазия немного поживее, наверняка примерил бы на себя какую-нибудь историю с популярными в наше время «попаданцами». Впрочем, к ночи уже без особого напряжения на ум пришли образы из «Сияния» Стэнли Кубрика, когда я остался на этой даче один. Огромные пустые залы (двери и в них, и в любые другие помещения здесь не закрывают), длинные коридоры со слабым энергосберегающим освещением – идеальный интерьер для хоррора. Но главное – ползучий холод, словно ты попал в склеп. Дневная жара в горах сменилась холодной ночью, а отопление в здании было отключено…
Впрочем, охотнику не привыкать. Есть надёжная крыша над головой, стены и даже нормальная постель. И, если грамотно всё взвесить, понимаешь, что это гораздо лучше, чем ночёвка в палатке, которая кажется особенно ненадёжной во время ураганного ветра со снегом. А именно в такую круговерть я попал всего за пару недель до этого – охотился на кубанского и среднекавказского туров в Карачаево-Черкессии. Спать тогда пришлось в горах в палатке. Поднялся сильный ветер, изо всех сил старавшийся сорвать с места моё ненадёжное тканевое укрытие. К ветру скоро присоединились мощные снежные заряды. О том, чтобы спать в такой атмосфере, не могло быть и речи. Понимая, что может быть совсем плохо, я сунул все ценные вещи в спальник и остаток ночи только тем и занимался, что ждал, когда же ураган сорвёт всё-таки палатку, чтобы зашвырнуть всё её содержимое в ближайшее ущелье.
«В ноль»
Однако с рассказом о ночи на даче я забежал немного вперёд. На самом деле до того, как она наступила, времени оставалось с избытком – приехали мы где-то в полдень и первым делом пообедали. После чего отправились пристреливать карабин. Кстати, совсем недалеко – тут же, на территории дачи. Надо полагать, в восьмидесятые дело с пристрелкой обстояло подобным же образом. Как читатель уже понял из названия моего рассказа, стрелять пришлось из арендованного карабина. Дело в том, что на своё оружие я просто не успел оформить необходимые документы. У читателя, пробежавшего глазами по слову «арендованный», возможно, сложится представление о том, что мне предложили «Сайгу» с красногорской оптикой или вообще какой-нибудь доисторический карамультук. Ничего подобного – в руках у меня оказался финский карабин Tikka подходящего калибра с приличной оптикой!
Моим сопровождающим и помощником во всём был определён егерь Петро, которого неоднократно и с благодарностью упоминали в своих отчётах некоторые члены КГО. Он заявил, что карабин пристрелян «в ноль» на стометровку, так что моя пристрелка будет носить символический характер – нужно просто примериться к оружию, чтобы было понятно, как с ним управляться. Две пули, выпущенные одна за другой, в самом деле легли едва ли не в одну точку! Правда, не в десятку, а в шестёрку на семь часов. Петро был явно удивлён этим обстоятельством. Зарядил карабин, долго целился и попал… точно в десятку. Пришла очередь удивляться мне. Ещё раз, тщательно прицелившись, я выстрелил на выдохе и попал точно в… свою «кучу», объединив два предыдущих отверстия в одно целое. Посмотрев на мишень, Петро пожал плечами и принёс другой карабин. На сей раз Blaser с десятикратной оптикой. Забегая вперёд, должен сказать, что 10× для дальней стрельбы в горах явно недостаточно.
Как объяснить результаты пристрелки Tikka, мне не очень понятно. Возможно, винтовка была пристреляна не на 100 м, а Петро «на автомате» сделал вынос прицеливания в «шестёрку на час». Во всяком случае, пока я пристреливал Blaser, он принялся крутить барабаны на прицеле Tikka. С Blaser, который, по заверениям принимающей стороны, также был пристрелян «в ноль», моя «символическая» пристрелка перестала быть томной, поскольку первым выстрелом из него я не попал в мишень вообще. Это стало поводом к тому, чтобы местные усомнились в моих стрелковых навыках. Второй выстрел оказался ничуть не лучше. Впрочем, на самом верхнем крае мишени (на 25 см выше «десятки»!) были обнаружены два скола ровно на двенадцать часов. Мне стало совершенно очевидно, что Blaser в самом деле пристрелян «в ноль», только на триста метров, а не на сотку. Дальнейшая пристрелка не имела смысла.
Вперёд и вверх
Петро с тремя помощниками приехал около часа ночи. Я уже был готов, и мы, не мешкая, отправились в путь. Часа полтора машина уверенно двигалась по обычной дороге, после чего предстояло подняться в гору настолько, насколько УАЗ способен это сделать. Темнота за окном автомобиля не располагала к оживлённой беседе, но всё-таки кое о чём мы успели поговорить. Я узнал, например, о том, что в прошлом среди осетинов было не меньше охотников, чем среди якутов, например. А потому поклонение покровителю дикого зверя и охотников – обычное дело там и там. Если народ саха в Якутии старается задобрить Байаная, то аланы почитают Афсати. Этому божеству нартского эпоса даже установлен гигантский памятник у въезда в Цейское ущелье.
Когда УАЗ стал подниматься в гору, начало светать. Честно сказать, лучше бы уж была кромешная тьма! Машина поднималась по каким-то козьим тропам (слева вплотную – скала, справа прямо под колёсами – бездонная пропасть) практически по вертикальной стене. Сердце замерло и поднялось куда-то к горлу, дыхание просто прекратилось, а в голове настойчиво звучала одна и та же фраза: «Остановите планету, я сойду!» Судя по всему, местные подобных чувств не испытывали и, естественно, были правы. Автомобиль каким-то невероятным образом умудрялся цепляться протекторами колёс за неровности тропы и довольно уверенно полз «вдоль обрыва, по-над пропастью» всё выше и выше. В конце концов не оставалось ничего другого, кроме как положиться на профессионализм жителей гор, в котором мне не раз приходилось убеждаться.
Испытания на устойчивость моей психики завершились вместе с остановкой машины – дальше дороги для неё уже не было. Выбравшись из салона, я глубоко вздохнул и всем своим нутром ощутил родниковую свежесть горного воздуха. Окинул взглядом окружающее – в утренней дымке утопали леса и скалистые утёсы одного из отрогов не затронутого цивилизацией Кармадонского ущелья. В рюкзаке было уложено всё самое необходимое. Забросив его и карабин за спину, я приготовился к штурму высоты.
Вряд ли получится передать словами то, что испытывает поднимающийся в гору, тем, кто подобного не изведал. Это физически и психологически тяжело. Привыкший к жизни на равнине организм даже после многочисленных тренировок не способен быстро адаптироваться к условиям разреженного воздуха. Его катастрофически не хватает, кажется, что нечем дышать. Приходится чем выше, тем чаще останавливаться, чтобы отдышаться. Но одышка – это ещё не всё. Домашние тренировки проходят на твёрдой поверхности, а в горах под ногами часто оказывается «сыпуха» из крошащегося сланца или мокрый снег, после передвижения по которому нога скользит и по траве, и по отшлифованной ветрами каменистой поверхности.
При этом угол подъёма безжалостно «гуляет» от 40 до 60 градусов. Не добавляет настроения взгляд вниз – там, как правило, крутой склон, затормозить на котором в случае падения вряд ли получится. Союзниками поднимающегося помимо физических кондиций оказываются два момента: вера в проводника, за которым ты движешься буквально след-в-след, и альпеншток. Без палки в такие горы лучше вообще не ходить. Она не только помогает сохранять равновесие в сложных местах, но и нередко служит «цеплялкой» – если аккуратно воткнуть её кончик в трещину или промежуток между надёжными камнями. И в таком режиме передвигаться приходится не пятнадцать – двадцать минут, а часами. Во всяком случае, в этот раз мы шли порядка пяти часов и лишь в половине восьмого добрались до первого хребта.
Там, за горизонтом
«Наконец-то! – ошибочно обрадовался я. – Подъём закончился». Все четверо местных, похоже, не обратили внимания на то, что мы забрались на такую верхотуру, и аккуратно, по одному стали выглядывать за гребень хребта в поисках туров. Отдышавшись в течение нескольких минут, я присоединился к «смотрящим». Перед глазами предстало большое ущелье – до следующего гребня. Продолжительный осмотр склонов, к большому сожалению, не дал ожидаемых результатов. Петро вскоре вынес вердикт: здесь туров нет, так что пойдём дальше – пересечём ущелье и заберёмся на следующий хребет. «Всё ещё только начинается», – без особого восторга сделал вывод я.
И в ту же минуту прямо над нами раскинул свои огромные крылья хищник. Без особого труда гриф за полминуты преодолел расстояние от гребня до гребня. Позавидовав таким способностям птицы, я поднялся в полный рост и шагнул через камни. Сначала пришлось спуститься в ущелье, потом подняться к следующему гребню. Этот переход занял у нас несколько больше времени, чем у грифа, – два с половиной часа. Наученный горьким опытом, я уже не спешил повторять про себя «Наконец-то». И был прав. За хребтом опять не оказалось туров, но (!) было новое ущелье, новый хребет и ещё два с половиной часа перехода с непредсказуемым результатом…
Мы уже собрались подняться, как вдруг один из егерей остановил нас. Он сумел разглядеть в одной из расщелин на противоположном склоне козлёнка! Юный тур не спал, он спокойно лежал и поглядывал по сторонам. Не заметь мы его, охоту в этот день можно было бы считать завершённой: стадо явно было где-то рядом, скорее всего, прямо за хребтом, и козлёнок наверняка предупредил бы его о потенциальной опасности. То, что туры были неподалёку, обнадёживало. Но как быть с «соглядатаем»? Оставалось только одно – ждать… Можно сказать, что Фортуна оказалась добра к нам: примерно через час юный тур соскучился по друзьям-товарищам, ловко поднялся к хребту и мигом перескочил на ту сторону, предоставив нам возможность продолжить движение.
Новое ущелье мало чем отличалось от предыдущего, и на его преодоление ушли те же два с половиной часа. Первым у вершины хребта оказался Казбек. Десяти минут ему хватило на то, чтобы обнаружить животных, после чего он обернулся к нам и недвусмысленно поманил рукой. Примерно два десятка голов дагестанских туров грелись на солнце, расположившись на скале посреди ущелья. Дальномеры показали дистанцию порядка 730 м. Даже подумать о том, чтобы стрелять на такое расстояние с десятикратным прицелом из арендованного карабина, я был не готов. А ближе подобраться к животным не было возможности: правильно выбранное местоположение обеспечивало животным обзор на 360 градусов.
Теперь у меня были все основания сказать: «Наконец-то!» Однако ситуация требовала совсем-совсем других, весьма неблагозвучных слов. Возможность искать сегодня каких-то ещё туров исключалась, а эти были недостижимы, и потому нам светило не солоно хлебавши возвращаться к машине в течение многих-многих часов. Расстроены были все.
А вдруг…
Пока я пытался настроить себя на единственно уместную в таких случаях волну «Охота есть охота», Петро о чём-то размышлял и время от времени что-то обсуждал с егерями на осетинском. В конце концов они на чём-то остановились, и он предложил мне подождать. Дело в том, что на скалах травы практически нет, здесь звери только отдыхают, а кормятся на лугах, и в промежуток с четырёх до шести вечера наверняка отправятся вниз. Так вот, есть некоторый шанс, что, спускаясь, они сократят расстояние до нас. План был небезупречен. Во-первых, не факт, что они сократят, а не увеличат расстояние. Во-вторых, если даже и сократят, не факт, что значительно, то есть достаточно для того, чтобы я мог сделать выстрел. И в-третьих, чтобы узнать, как именно обернётся дело, нам следовало пролежать на скалах три, а то и четыре часа, после чего возвращаться к машине в полной темноте. Хотя всё это вызывало серьёзные сомнения, ничего лучше никто предложить не смог, и было решено попробовать. Тем более что шанс отстреляться был, и тогда не потребовалось бы завтра повторять сегодняшний изнурительный маршрут.
Скрытно расположившись на вершине хребта, один из проводников начал наблюдение. Следующий сменил его примерно через 20 минут. И так продолжалось по кругу.
«Свободная смена» сразу засыпала. Как им это удавалось, я понять не мог. Мы почти вертикально лежали на холодной скале, упираясь ногами в камни, чтобы не уехать вниз.
Даже те, кто никогда не бывал в горах, прекрасно знают, что хуже не бывает, чем ждать и догонять. А мы ждали… И ещё ждали… И потом ещё ждали целую вечность.
Егеря вдруг разом заговорили на родном языке и дружно полезли к хребту. Судя по интонации обсуждения, дела складывались не лучшим для меня образом. Наконец ко мне спустился Петро и сообщил, что туры пошли. Причём, как и предполагалось, они постепенно смещаются в нашу сторону, сокращая дистанцию. Однако радоваться не стоит, поскольку расстояние до них вряд ли существенно сократится.
Настала моя очередь посмотреть из-за хребта на туров. По противоположной стороне склона животные не спеша, один за другим, спускались и время от времени останавливались, чтобы выщипнуть редкую сухую травинку. Молодые туры решили разнообразить спуск игривой пробой своих физических кондиций и вскоре оказались на расстоянии порядка трёхсот метров от нас. Но меня интересовал сторонившийся группы старый самец, уверенно спускавшийся примерно по той же траектории, что и молодёжь. От прочих он заметно отличался цветом шерсти. К тому же во всём его облике и движениях чувствовалась основательность. Рассмотреть его трофейные качества без серьёзной оптики не представлялось возможным. Кроме того, животные постоянно находились в движении на теневой стороне. Так что самым разумным в данных обстоятельствах был выбор цели по возрастным признакам.
Наблюдать за ним пришлось не менее двадцати минут под аккомпанемент отчаянно бившегося сердца – решение стрелять было принято, но смущали показатели пристрелки, неопределённость с моментом выстрела: когда он подойдёт максимально близко? Свою лепту в дрожание рук вносило более чем ясное осознание цены промаха и внимание прикованных то ко мне, то к зверю четырёх пар глаз сопровождающих. Практически непрерывно они измеряли дальномерами расстояние до матёрого и то хором, то поочерёдно сообщали громким шёпотом: 465, 458, 432, 421, 415, 406…
Совет целиться в холку был основан на оценке результатов пристрелки, и я согласился. Первый выстрел – промах. Второй – промах, третий – опять промах. Все пули пролетели над спиной животного. Испуганные туры метнулись вверх и скрылись за скалами. Вот и всё! Хотя нет, не всё… Тот, по которому я стрелял, немного поотстал от остальных. Чтобы скрыться за скалой, ему нужно было сделать ещё один прыжок. Он поднял голову, присел на задние ноги, хвост его быстро затрясся из стороны в сторону, и… После выстрела тур рухнул и покатился по склону.
Почему я попал? Просто учёл трижды сделанную ошибку и на этот раз выстрелил точно в «десятку». Егеря буквально взорвались гортанными криками! Они радовались так, словно на их глазах свершилось чудо. Поздравления были искренними и горячими.
Казалось, сил на фотосессию не хватит. Хватило. Хватило сил и на долгий-предолгий спуск. Настрой всё-таки очень много значит: вместо запланированных 7 часов у нас ушло на всё про всё четыре с половиной. Когда подходили к УАЗу, у меня слегка сжалось сердце от мысли: а какие чувства обуревали бы сейчас меня, если бы пришлось возвращаться без добычи?! Когда поднимаешься в гору, ещё не зная, что там тебя ждёт, ты полон решимости и надежд, а когда уже знаешь все сложности маршрута, понимаешь, что снова предстоит пережить многочасовые ожидания, когда с ясностью осознаёшь, что и завтра может не получиться… Бр-р-р.
Человеку свойственно всегда стремиться к новым целям, ставить перед собой новые задачи. А повторять по кругу «день сурка» – то ещё удовольствие. Хотя, если надо, то, пусть и без особого вдохновения, но ты повторишь столько раз, сколько потребуется. Такова уж горная охота. По эмоциям, сложности процесса и удовлетворённости результатом ей нет равных. Я охочусь не только в горах, люблю ходить с лайками на кабана, готов потратить все выходные на охоту с легавой по перу или с гончими на зайцев, но… с горной охотой бессмысленно что-то сравнивать – это как запуск петард против запуска ракеты в космос.
На сегодняшний день дагестанский тур из Кармадонского ущелья оказался самым трудовым и памятным. Думаю, любой охотник имеет такой трофей, ценность которого определяют не финансовые затраты на его добычу, а те преодолённые трудности и костры эмоций, которыми сопровождалась охота.
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, июнь 2024
